– Ну, ясно, я должна бегать тут и умолять всех подряд принести мне мою собственную вещь, – не умолкала Жизель. Ее голос звучал пронзительно. Я боялась, что она вот-вот устроит одну из своих истерик и поставит папу в неловкое положение.
– Тебе не нужно умолять. Какое странное выражение. Попросить о чем-нибудь вовсе не значит умолять, – сказала я.
– Я ничего не имею против того, чтобы принести то, что тебе хочется, – добавила Эбби. – Честное слово, мне не трудно.
– С чего бы это? – выпалила в ответ Жизель вместо благодарности. – Ты что, тренируешься, чтобы потом работать горничной?
У Эбби от лица отлила кровь.
– Жизель! Почему ты не можешь быть доброй и принять доброту другого?
– Потому что я не желаю зависеть от чужого милосердия, – крикнула она мне. – Я хочу полагаться на собственные ноги.
– О Господи! – миссис Пенни прижала ладони к своим пухленьким щечкам. – Я только хотела, чтобы все были довольны.
– Не беспокойтесь, миссис Пенни. Если Эбби согласна выделить место в своей комнате для вещей моей сестры, то Жизель будет счастлива, – сказала я, глядя на моего близнеца.
Раздраженная Жизель набросилась на отца, как только все наши вещи внесли в спальный корпус, жалуясь на то, что ее заставляют носить форму. Ее стенания усилились после того, как она ее увидела, – юбка и блузка тусклого серого цвета и черные туфли на широком каблуке. Правила на второй странице буклета, касающиеся внешнего вида, к тому же гласили, что использование декоративной косметики, даже губной помады, запрещено, так же как и нарочитое выставление напоказ любых украшений.
– Я в этой инвалидной коляске, как в ловушке, целый день, – протестовала Жизель, – а теперь я еще должна надевать эти ужасные, неудобные вещи. Я щупала материал. Он слишком груб для моей кожи. А от этой уродливой обуви у меня разболятся ноги. Туфли слишком тяжелые.
– Я поговорю с кем-нибудь об этом, – пообещал отец и вышел из комнаты. Он вернулся через четверть часа и сказал Жизель, что, учитывая обстоятельства, ей разрешено носить то, в чем она будет чувствовать себя удобно.
Жизель откинулась в кресле и надулась. Несмотря на все ее усилия осложнить ситуацию и омрачить наш приезд в «Гринвуд», кто-то все время находил способ умиротворить ее и облегчить положение.
Папа уже собирался попрощаться с нами.
– Я знаю, что вам обеим будет здесь хорошо. Все, о чем я прошу, – сказал он, глядя вниз на Жизель, – дайте этой школе шанс, по-честному.
– Я ее уже ненавижу, – выпалила она в ответ. – Комната слишком маленькая. До главного здания чересчур далеко. Что я буду делать, когда пойдет дождь?
– То же, что и все остальные, Жизель. Откроешь зонтик, – парировал отец. – Ты не ваза из китайского фарфора и не растаешь.
– У нас все будет хорошо, папочка, – пообещала я.
– У тебя будет, – резко сказала Жизель, – а у меня нет.
– С нами обеими все будет в порядке. – Я стояла на своем.
– Мне пора ехать, и вам обеим есть чем заняться, – поставил точку отец. Он нагнулся, чтобы обнять и поцеловать Жизель. Та отвернулась и не поцеловала его в ответ, даже просто не чмокнула в щеку. Я заметила, как это опечалило и расстроило отца, поэтому сама обняла и поцеловала его крепче обычного.
– Не беспокойся, – шепнула я, все еще обнимая его за шею. – Я за ней присмотрю, чтобы она не выкопала картошку слишком рано, – добавила я. Папа знал это старое акадийское присловье, обозначавшее, что человек быстро сдается. Он рассмеялся.
– Я позвоню вам послезавтра, – пообещал папа. Он попрощался с остальными девочками и вышел вместе с родителями Эбби, проведшими большую часть времени в разговорах с миссис Пенни. Как только они ушли, Вики объявила, что мы должны идти в главное здание на общее собрание. Жизель тут же разразилась тирадой о том расстоянии, что ей придется преодолеть от спального корпуса до школы.
– Им следовало предоставить мне машину, чтобы отвозить меня на занятия и привозить обратно, – заявила она.
– Это на самом деле не так далеко, Жизель.
– Тебе легко говорить, – ныла моя сестра. – Ты можешь пробежаться, если захочется.
– Я буду рада отвезти твое кресло, – вызвалась Саманта.
Жизель сверкнула на нее глазами.
– Руби повезет меня, – резко сказала она.
– Ладно, но, когда Руби не сможет, я буду это делать, – радостно объявила Саманта.
– Почему? Тебя это забавляет? – едко поинтересовалась Жизель.
– Нет, – девушка смутилась. Она быстро обвела присутствующих взглядом. – Я только хотела…
– Нам лучше поторопиться, – заметила Вики, нервно поглядывая на часы. – Никто не опаздывает на общие собрания, проводимые миссис Айронвуд. За опоздание она наорет на тебя перед всей школой и выставит два штрафных балла.
Мы вышли из корпуса. Эбби шла рядом со мной, позади кресла Жизель.
– Почему ты решила закончить выпускной класс в «Гринвуде»? – спросила я ее.
– Мои родители переехали, и им не понравилась та школа, в которую я должна была бы ходить, – торопливо пояснила она, но отвела глаза в сторону.
Я впервые почувствовала, что Эбби не говорит всей правды, но подумала – каковы бы ни были истинные причины, они могли быть такими же болезненными, как и наши, поэтому не стала настаивать.
– Какой симпатичный медальон, – заметила Эбби, снова взглянув на меня.
– Спасибо. Мне подарил его мой приятель сегодня утром, когда мы уезжали в «Гринвуд». В нем наши фотографии. Посмотри, – предложила я, останавливаясь и наклоняясь к ней.
– Почему ты встала? – требовательно спросила Жизель, хотя она прислушивалась к нашему разговору и прекрасно знала причину остановки.
– Одну минуту. Я только хочу показать Эбби фотографию Бо.
– Чего ради?
Я открыла медальон, и Эбби быстро взглянула на наши лица в нем.
– Очень красивый, – отметила она.
– Поэтому сейчас он, вероятно, уже с другой, – прокомментировала Жизель. – Я говорила ей, что этого следует ожидать.
– Ты тоже рассталась с приятелем? – спросила я, не обращая внимания на слова Жизель, но толкая вперед ее коляску.
– Да, – печально ответила моя новая знакомая.
– Что ж, может быть, он приедет навестить тебя, напишет или даже позвонит, – предположила я.
Девушка покачала головой.
– Нет, он этого не сделает.
– Почему?
– Не сделает и все, – отрезала она. Я остановилась, но Эбби ускорила шаг, чтобы догнать остальных.
– Что это с ней? – спросила Жизель.
– Тоска по дому, я полагаю.
– Не могу ее за это винить. Даже сирота ощутила бы здесь тоску по дому, – добавила моя сестра и засмеялась собственному остроумию. Я ее не поддержала. Я приехала сюда, считая, что только у меня самое загадочное происхождение и наиболее страшные секреты, но меньше чем за час я выяснила, что это не так. Судя по всему, в прошлом Эбби куда больше закрытых дверей, чем в моем. Я стала гадать о причинах этого и о том, удастся ли мне выяснить правду.
