Вместо ошейника мы повязали Пушинке на шею розовую ленту Евгении. Сначала она старалась избавиться от ленты, но со временем Пушинка привыкла к ней и заботилась о ленте так же хорошо, как и о шерстке.
Однажды серым ветренным днем я бегом возвращалась из школы, глядя на грозные тучи и опасаясь попасть под ливень. Я даже обогнала Эмили, которая шла, полуприкрыв глаза и так крепко сжав свои тонкие губы, что они побелели. Такой она обычно была, когда в школе ее что-нибудь сердило или вызывало досаду, чаще всего это было связано со мной. И сегодня, возможно, это было из-за похвалы мисс Уолкер за хорошо выполненное мной домашнее письменное задание. В этих случаях от досады и злости Эмили втягивала голову в плечи и походила на огромную ворону, Я старалась избегать Эмили, не попадаться ей на язык, так как ее злые слова просто вонзались мне в сердце.
Гравий разлетался у меня из-под ног, так я стремительно бежала к дверям дома. Запыхавшись, я вбежала в дом, горя желанием показать Евгении мои первые письменные работы с оценкой «отлично», написанной ярко-красными чернилами в верху страницы. Зажатый в кулачке листок развевался словно флаг Конфедерации во время битвы с янками, запечатленной на некоторых наших картинах. Я пробежала по коридору к комнате Евгении, переполненная радостью и волнением.
Но как только я взглянула на Евгению, моя радость быстро улетучилась, мое дыхание остановилось, словно воздух вышел из легких, как из проткнутого воздушного шарика. Евгения была вся в слезах, которые ручьями стекали по щекам и капали с подбородка.
– Что случилось, Евгения? Почему ты плачешь? – спросила я, нахмурившись. – У тебя что-нибудь болит?
– Нет.
Она вытерла слезы своими маленькими кулачками, которые, казалось, были не больше, чем у кукол.
– Это из-за Пушинки, – сказала Евгения. – Она исчезла.
– Исчезла? Нет, – сказала я, покачав головой.
– Ах, нет, она исчезла. Она не приходила к моему окну целый день, и я попросила Генри найти ее, – воскликнула Евгения дрожащим голосом.
– И, что?
– Он не смог найти, он везде ее искал, – сказала она, всплеснув руками. – Пушинка убежала.
– Пушинка не может вот так просто убежать, – твердо ответила я.
– Генри сказал, что скорей всего она убежала.
– Он ошибается, – сказала я. – Я сама пойду и поищу ее, и принесу к твоему окну.
– Обещаешь?
– Честное слово, – ответила я и, повернувшись, выбежала из дома так же стремительно, как и вбежала.
Мама, которая в это время была в своей комнате и читала, спросила:
– Это ты, Лилиан?
– Я скоро вернусь, мама, – сказала я и перед тем, как найти Генри, положила тетрадь и листки, где было написано «отлично», на маленький столик у входа. Выйдя из дома, я увидела медленно приближающуюся Эмили. Ее лицо было непроницаемым, а глаза широко открыты.
– Генри не может найти Пушинку, – крикнула я ей. Но она только ухмыльнулась и продолжила путь к дому. Я обежала амбар и нашла Генри, который доил одну из наших коров. У нас в достатке было молочных коров, кур и свиней, и присматривать за ними была основная работа Генри. Он поднял голову, как только я вбежала.
– Где Пушинка? – спросила я, переводя дыхание.
– Не знаю. Странное дело, ведь кошки не имеют привычки уходить надолго, как коты. Ее довольно давно нет на месте, и на плантациях я не видел ее в течение всего дня.
Генри почесал затылок.
– Мы должны найти ее, Генри.
– Знаю, мисс Лилиан. Я искал ее, как только выдавалась свободная минутка, но не нашел и следа.
– Я найду ее, – сказала я и направилась во двор. Я искала Пушинку среди свиней, кур и цыплят. Я поискала за амбаром и пошла по тропинке к восточному полю, где пасутся коровы. Я искала в коптильне и мастерской. Я видела всех наших кошек, но Пушинку найти не могла. Совершенно расстроенная, я прошла к табачным плантациям и спросила у работающих там людей, но никто ее не видел.
После этого я заторопилась назад в дом, надеясь, что Пушинка уже вернулась назад, но Генри отрицательно покачал головой, увидев меня.
– Где она может быть, Генри? – спросила я, и слезы навернулись на мои глаза.
– Ну, мисс Лилиан, единственное, что мне приходит в голову, так это то, что иногда кошки уходят на пруд полакомиться рыбой, которая плавает слишком близко у берега.
– Давай посмотрим там до того, как пойдет дождь, – закричала я, ощутив первые большие капли, упавшие на лоб. Я бросилась к пруду. Генри взглянул на небо.
– Скорей всего мы попадем под дождь, мисс Лилиан, – предостерег он, но меня было уже не остановить.
Я побежала по тропинке, ведущей к пруду, не обращая внимания на хлеставшие ветки. Главное – отыскать Пушинку для Евгении. Но добравшись до пруда, я была разочарована. Пушинки там не было. Генри подошел и встал рядом со мной. Дождь усиливался.
– Лучше нам вернуться, мисс Лилиан, – сказал он. Я кивнула, теперь слезы стекали вместе с каплями дождя по щекам. Но внезапно, Генри схватил меня за плечи и стиснул. Это меня насторожило.
– Не ходите дальше, мисс Лилиан, – приказал он и отступил к краю воды возле небольшого причала. Он взглянул вниз и замотал головой.
– Что это, Генри? – закричала я.
– Идите домой, мисс Лилиан, ну же, уходите, – скомандовал он так, что я испугалась. Генри никогда не разговаривал со мной таким тоном. Я не двинулась с места.
– Что это, Генри? – повторила я, требуя ответа.
– Это очень неприятная вещь, мисс Лилиан, – сказал он. – Очень.
Медленно, забыв об усиливающемся дожде, я приблизилась к краю пруда и взглянула в воду. Там была она. Словно белый комочек хлопка, она лежала в воде, и ее рот был широко открыт, а глаза – закрыты. Вокруг шеи вместо розовой ленты Евгении был кусок веревки, конец которой был привязан к тяжелому камню.
Мое сердце разрывалось. Я ничем не могла себе помочь. Я завизжала, колотя себя кулаками по коленям.
– Нет, нет, нет! – кричала я.
Генри подошел ко мне, его глаза были полны горя и боли, но я не стала его ждать. Я повернулась и побежала к дому. Капли дождя разбивались о мое лицо, ветер трепал волосы. Задыхаясь, я влетела в дом. Я думала, что умру. Я остановилась у входа, и слезы полились еще сильней, чем дождь. Мама, услышав, что я пришла, выбежала из комнаты, где читала, даже не сняв очки. Я так громко кричала, что Лоуэла и остальные горничные тоже прибежали.
– Что? – вскрикнула мама. – Что случилось?
– Пушинка, – стонала я. – О, мама, кто-то утопил ее в пруду!
– Утопил в пруду? – у мамы перехватило дыхание, и она обхватила ладонями горло. Она затрясла головой, отрицая мои слова.
– Да. Кто-то привязал веревку с камнем к ее шее и бросил Пушинку в воду, – кричала я.
