Она тоже чувствовала себя неловко, но с ненавистью признавала, что к Тревису невозможно придраться – в ванной после него все было чисто, он не донимал ее расспросами, по вечерам не приставал к ней и вообще вел себя ненавязчиво. Однако она поминутно ощущала его присутствие и, как ни старалась, не могла выкинуть мысли о нем из головы. Иногда ей казалось, что стоит напрячь волю, и жизнь войдет в старую колею. Но тут же поправляла себя, сознавая, что хрупкое равновесие безнадежно нарушено и ее усилия тщетны. Пока Тревис у нее в доме, о каком-либо покое нужно забыть.
В последние дни Кали просыпалась раньше обычного, наспех завтракала и отправлялась в конюшню кормить и чистить лошадей. Тревис предложил ей свою помощь, но она вежливо отказалась. В это время ей хотелось быть одной. К счастью, больше предложений не последовало.
На третий вечер их вынужденного совместного пребывания под одной крышей Кали ощутила тревогу. Она сидела в гостиной, наблюдая, как Тревис ставит на видеомагнитофон очередную кассету.
«Почему он чувствует себя у нее так чертовски свободно?» – со злостью и презрением подумала она. Он по-хозяйски откинулся на кушетке, вытянул свои длинные ноги и стал смотреть какую-то комедию.
– Скажите, у вас есть попкорн? – внезапно спросил он, поворачиваясь к ней.
– Нет! – отрезала Кали.
Взгляд у нее был каменно-твердый, подобно горе Рашмор.
Тревис вздохнул.
– А у меня слюнки текут, как только подумаю о миске попкорна.
– Вы можете получить их в кинотеатре в Биксби.
За всю ее жизнь мало кто внушал Кали такую неприязнь. По натуре она отнюдь не была злой или ожесточенной. Даже своего отца она больше боялась, чем ненавидела. У нее открылись глаза на темные стороны жизни только после скандала с Блейном и его бесконечных измен. Она начала видеть дурное в людях, презирать себя за непростительно затянувшуюся наивность, но даже его не смогла по-настоящему возненавидеть. А вот теперь она почувствовала, что в ее душе поднимается волна жгучей ненависти к Тревису, его обтягивающим мощный торс рубашкам, узким джинсам и грубо высеченным чертам лица, которые никак нельзя было назвать красивыми. Даже небритый, он выглядел дьявольски сексуально.
– Вы когда-нибудь бреетесь? – выпалила она.
Ее вопрос прозвучал скорее как обвинение.
Тревис изумленно повел усами.
– Разве сегодня суббота?
Кали наморщила лоб.
– Нет, но какое это имеет значение?
– Я бреюсь по субботам, – невозмутимо ответил он.
– После субботней ванны поздно вечером? – Она открыто издевалась над ним, но ей было трудно сдержаться.
– По правде сказать, терпеть не могу бриться, – лениво процедил Тревис.
– Тогда почему бы вам не отрастить бороду?
– И бороды я тоже не перевариваю, как и бритье.
Тревис развалился на кушетке и закрыл глаза. Он представил себе огромную порцию попкорна с маслом.
– Скверно, что мы не можем обойтись без еды. К тому же ее надо уметь красиво подать. Чтобы все выглядело аппетитно. Не многовато ли хлопот?
Кали продолжала наблюдать за ним. Она не могла справиться с нахлынувшими эмоциями: одно чувство противоречило другому, то ей хотелось, чтоб он немедленно уехал, то она надеялась, что дождь будет лить еще месяц. В последние три года Кали общалась в основном с пожилыми людьми. На что она могла рассчитывать, столкнувшись с обаятельным мужчиной в расцвете сил? Если она хоть что-то соображает, ей нужно выгнать его завтра утром и зажить, как прежде…
С этой мыслью Кали и проснулась. Она умылась и быстро оделась. Ей хотелось позавтракать, пока Тревис еще не встал. Но на этот раз Кали не повезло. Войдя в кухню, она застала его, согнувшегося над сковородкой. Тревис перевертывал неровные, странной формы круги, отдаленно напоминавшие оладьи.
– Доброе утро, – поздоровался он и хитро улыбнулся. – Похоже, что я вас удивил.
– Вот уж не думала, что вы умеете готовить. – Она окинула его усталым взглядом.
– А я и не умею, но постоянно наблюдал, как отец и сестры жарят оладьи. Это совсем несложно, – с наигранной небрежностью отозвался он, а потом выложил на блюдо три золотистых, неровных оладьи, поставил его на стол и пригласил Кали к завтраку. Он взял себе со сковороды шесть оладий и расположился напротив Кали. После этого Тревис пододвинул ей бутылку с кленовым сиропом. – Угощайтесь.
Кали полила сиропом свои оладьи и разрезала их. Съев один кусок, она чуть заметно улыбнулась. Но через несколько секунд ее лицо вновь сделалось неподвижным.
Хрустящая корочка показалась ей похожей по вкусу на библиотечный клей, который она однажды попробовала в детстве. Подумав, Кали пришла к выводу, что клей был вкуснее.
– Ну как вам нравится? – осведомился Тревис. Он посмотрел на нее с такой надеждой, что у Кали не хватило духа сказать ему правду.
Она попыталась улыбнуться и проглотила кусок липкого теста.
– Очень хороши. Трудно поверить, что вы никогда прежде не готовили.
Лицо Тревиса засияло от гордости. Наконец-то ему удалось хоть чем-то порадовать суровую хозяйку.
– Я и сам не понимаю, как это у меня получилось.
Предвкушая удовольствие, он отрезал половину оладьи и поднес ко рту. Через несколько секунд Тревис скорчил гримасу.
– У нее вкус, как у… – Он осекся, стараясь подобрать подходящее сравнение.
У Кали задрожали губы.
– Как у библиотечного клея.
– Вы тоже пробовали это лакомство?
– В пять лет.
– Я опередил вас в развитии. Мне было три, когда я его отведал. – Тревис встал и собрал тарелки.
– Что же вы туда положили? – поинтересовалась Кали.
– Муку, сахар и соль. – Он выбросил оладьи в мусорный ящик.
– Если бы вы повнимательнее осмотрели полки, то нашли бы пакет со смесью для выпечки печенья. Ее можно использовать и для оладий. Там на обороте есть рецепт. Если не возражаете, я вам дам совет, может быть, он когда-нибудь пригодится: один из главных компонентов в оладьях – яйца.
С этими словами Кали открыла двери буфета, достала оттуда желтый пакет с порошком для печенья и высыпала его в миску.
Тревис вернулся к столу и допил кофе. Между ними начало устанавливаться перемирие, хрупкое, как старинная фарфоровая чашечка.
Кали немного расслабилась, и Тревис ощутил, что ситуация может измениться к лучшему. Ей трудно было осуждать такого нетребовательного гостя. Она просто не могла сердиться на человека, который старался приготовить для нее завтрак, пусть даже у него получились неудобоваримые оладьи.
После того, как они позавтракали приготовленными ею оладьями, Тревис предложил помочь на конюшне, но она отказалась, по-прежнему избегая его общества. Он улыбнулся, пожал плечами и сказал, что тем временем уберет тарелки.
