— Мэкки, я хотел бы объяснить…
— Я не нуждаюсь в ваших объяснениях.
— Будете действовать строго по инструкции? — спросил Гордон.
— Можете издеваться надо мной, сколько вам вздумается, но отныне я буду говорить только с вашим адвокатом, и больше ни с кем. Секретарь Сони сказала мне, что ее не будет до следующего понедельника. Мы с Бет это переживем. Пока Соня не вернется, мы будем вне игры.
— Мы можем договориться, — возразил Гордон.
— Неужели? Тогда почему вы не предупредили меня, что обратитесь в суд с новым ходатайством?
— Я действовал исключительно в интересах Эшли. Я не предполагал…
— Все, хватит, — перебила его Мэкки. — Как только Соня вернется, я переговорю с ней. До ее возвращения наш разговор не имеет смысла. Так что больше мне не звоните, — сказала она и бросила трубку.
Гордон еще несколько раз подходил к своему телефону, но набрать номер Мэкки так и не решился. Она установила правила игры, и он не хотел их нарушать. Но ему все это очень не нравилось. Куда девалась прежняя рассудительность Мэкки? Неужели она не понимает, что он был вынужден обратиться в суд, заботясь лишь о благе дочери?
В то же самое время Мэкки старалась восстановить свое душевное равновесие, с головой уйдя в работу. Но что ее выводило из себя, так это ежедневные звонки Бет.
— Что нового? — каждый раз спрашивала она и, услышав «ничего», становилась с каждым разом все невыносимее. — Это все из-за тебя, Мэкки! Мне надо нанять адвоката-мужчину, уж он-то поставит Гордона на место!
— Бет, ты никого не можешь нанять! Вспомни, что за свои услуги я не беру с тебя ни цента! Но если ты хочешь истратить свои с таким трудом заработанные доллары, то я с радостью назову тебе несколько имен.
— Нет, нет! Как я могла сказать такое? Прости меня, Мэкки! От этих переживаний я скоро сойду с ума!
— Наверно, мы обе сойдем с ума… Как только я что-нибудь узнаю, сразу же тебе позвоню. Пока, — сдержанно сказала Мэкки и положила трубку.
Когда Гаррис Нельсон в пятницу вечером пригласил Мэкки пойти с ним на открытие художественной выставки, она тотчас согласилась, радуясь возможности отвлечься от гнетущих мыслей. Гаррис был врачом-кардиологом. Мэкки познакомилась с ним, оказав как-то адвокатские услуги его семье. Она довольно редко выбиралась из дома, но если выходила, то, как правило, с Гаррисом.
Галерея находилась в самом центре города, у Кедровых источников, и когда они приехали, там было уже полно народу.
— Да здесь весь город! — заметила Мэкки, когда ее спутник предложил ей бокал шампанского.
— Вот картина Антона Гэлзы, очень талантливого художника. Я им просто восхищаюсь! Что ты скажешь об этом? — Гаррис показал на огромный холст — от пола до потолка. Казалось, что проехала машина и забрызгала его грязью.
Мэкки разглядывала картину и так, и эдак, но замысел художника оставался для нее тайной.
— Нет, мне больше нравится Моне. По крайней мере я понимаю, что изображено на картине.
Гаррис рассмеялся:
— Это картина для настоящих ценителей искусства. Лет через сто критики назовут Антона Гэлзу величайшим мастером своего времени. Ты разве не читала в сегодняшней газете рецензию на его работы?
— Нет, пропустила.
Такого трудного дня, как сегодня, у нее еще не было за всю ее адвокатскую практику. Она старалась не думать о своей работе, особенно о Гордоне Гэллоуэе. Очередной раунд противоборства двух сторон состоится на будущей неделе, и пока у нее еще есть время подготовиться. Однако, как она ни заставляла себя выбросить Гордона из головы, это у нее не получалось.
За что ей такие испытания? Как восстановить утраченное душевное равновесие? Лишь только обида немного утихла, Мэкки поймала себя на том, что прямо-таки упивается несбыточными мечтаниями о Гордоне. Это надо немедленно прекратить. Они с Гордоном никогда не станут парой, потому что судьбе было угодно развести их по разные стороны баррикад.
Добавим к этому, что она буквально горела на работе, а он был вполне доволен тем, чего достиг, и не стремился делать карьеру. Монотонная жизнь, которую вел Гордон, ей была явно не по вкусу. Дом… ребенок… Но ведь… Вдруг Мэкки поняла, что Гаррис что-то говорит ей.
— …я попробую найти экземпляр газеты специально для тебя, — сказал он.
— А, статья… Разумеется… спасибо.
Гаррис отошел, а Мэкки стала рассматривать огромное полотно маслом — смелые мазки пурпурного и черного. Попробуй догадайся, что хотел сказать этим художник! «Пожалуй, это самая ужасная картина, какую я когда-либо видела», — подумала Мэкки.
— Да это самая ужасная картина, какую я когда-либо видел, — раздался за спиной Мэкки мужской голос.
Мэкки засмеялась и обернулась, чтобы посмотреть на человека, повторившего вслух то, что она только что подумала… О Боже! Это же тот мужчина, о котором она думает весь день, с самого утра. Да, это был Гордон Гэллоуэй собственной персоной, появившийся рядом с ней словно по мановению волшебной палочки. Она вся внутренне сжалась, сердце учащенно забилось.
— Надо же, — произнесла она ледяным тоном, — а я вас даже не заметила! — При других обстоятельствах она дала бы волю своему возмущению и негодованию, но сейчас сдержалась, как того требовали правила приличия.
— Или не хотели заметить, старательно избегая встречи со мной, — предположил Гордон.
Он был удивлен случайной встречей не меньше Мэкки и не горел желанием продолжать обмен «любезностями», так как знал, что Мэкки может ему ответить.
Положение осложнялось тем, что сегодня Гордон был еще неотразимее, чем обычно. На нем была черная кожаная куртка и черная водолазка. Он был одет так, будто на улице стоит его сверкающий мотоцикл «харлей-дэвидсон». В обаянии Гордона было даже что-то отталкивающее. «Так и должно быть у коварной и вероломной особи мужского рода», — подумала Мэкки. Он даже не удосужился придать своему лицу виноватое выражение.
Мэкки отдала бы свою недельную зарплату, лишь бы избежать этой случайной встречи. Она так много хотела ему сказать, но сейчас, столкнувшись с ним лицом к лицу, оказалась к этому совершенно не готова. Стоило увидеть его, и ее захлестнул ураган противоречивых чувств.
Но было бы нелепо покинуть в спешке поле боя — взять и скрыться в толпе посетителей. Перед тем как уйти, Мэкки решила переброситься с Гордоном несколькими ничего не значащими фразами.
— Сразу видно, что Антон Гэлза вам не нравится.
— На самом деле мы с Антоном давние друзья. Он пригласил меня на открытие, и я обещал прийти.
— Он знает, как вы отзываетесь о его картинах? Как бы он не пожалел, что пригласил вас!
