Стефани посоветовала ему запомнить, что она не относит себя к этому большинству, и если она смогла отказаться от употребления говядины даже из-за небольшой вероятности заражения коровьим бешенством, она никогда не станет употреблять таблетки, если существует — пусть даже самая маленькая — опасность нанесения вреда своему организму.
Сейчас, оглядываясь назад, она поняла, что это был их первый настоящий конфликт. И прежде чем она поняла, насколько он был эгоистичен, ей потребовалось время.
Как бы Роберт ни сопротивлялся ее требованиям, он все же был вынужден пойти и впервые за двадцать лет купить упаковку презервативов. Первое время она добросовестно следила за тем, как он их использует. Но со временем он стал ими пользоваться только в тех случаях, когда был «небезопасный период». Стефани постаралась вспомнить, когда они занимались любовью в последний раз… это было в пятницу, в его офисе. Тогда они не предохранялись. И она хорошо помнит, что в тот момент она не переживала, зная, что у нее безопасный — перед началом менструации — период. А до этого… это происходило у нее дома, возможно, за неделю до встречи в офисе. Стефани нахмурилась. Это был субботний вечер. Они были в кино, затем ели суши в японском ресторане на Джордж-стрит, после ресторана поехали к ней. Она приготовила ванну… и они вновь занимались любовью, не предохраняясь. Коробочка с презервативами уже давно была пуста, но они вспоминали об этом только в момент страсти, когда мысль о необходимости одеваться и тащиться в аптеку супермаркета казалась чудовищной.
Сердце учащенно забилось; она почувствовала странную дрожь во всем теле и, чтобы немного успокоиться, обхватила себя руками. Она слышала, как под ладонью правой руки бьется сердце, и затем, совершенно непроизвольно, рука медленно сползла вниз и замерла чуть ниже желудка. От волнения она часто и неровно задышала, тело стало влажным, и Стефани почувствовала, как собравшаяся под волосами капля пота медленно потекла вниз.
Беременна.
Может быть.
Возможно.
Но маловероятно.
Она попыталась припомнить события, которые могли бы хоть как-то объяснить причину задержки. По ее мнению, этому мог сопутствовать целый ряд факторов. Ее отношения с Робертом за последнюю пару недель достигли кульминации; к этому добавилась сложная ситуация на работе — до Рождества необходимо было многое закончить. На этот период пришлось много поездок — как правило, это были однодневные путешествия в Лондон, Париж, Берлин или Рим, — и воздушные перелеты могли повлиять на менструальный цикл. Может быть, причина в ее новой диете; может, именно она его и нарушила?
Стефани вновь почувствовала тошноту; а может быть, виной всему ее воображение и ей просто кажется, что ее груди налились и стали особенно чувствительными?
О Господи! А что, если она беременна?
Она отказывалась в это верить, но сомнение уже успело спрятаться в глубине ее души и сердца. Ей тридцать пять; она знает свое тело, знает все его ритмы и циклы. Она и раньше ощущала, как перед менструацией ее груди становились чувствительнее. Она знает, чем вызвано ее нездоровое состояние: виной тому задержка, пережитый ею стресс и ужасная усталость.
А если она ошибается? Что, если она беременна?
И Стефани — уставшая, измученная разницей во времени и длительным перелетом, пережившая разрыв с любовником — неожиданно почувствовала, как по щекам потекли горькие слезы. Слезы разрушенных надежд и жалости к себе, смешанные с чувством страха. Воображение продолжало работать, и остановить его было уже не в ее власти: что будет дальше с ее карьерой, домом, образом жизни? Вынуждена ли она будет бросить работу или возьмет декретный отпуск; возможно, ей придется продать дом и полностью изменить свою жизнь. Что ей делать?
А что бы сказал Роберт?
Пришедшая в голову мысль была настолько для нее неожиданной, что заставила сесть в кровати. Неужели он смог бы так же легко вернуться к своей жене, если бы знал, что Стефани ждет от него ребенка? И позволила бы она ему сделать это, если бы предполагала, что беременна?
Что подумает Кейти? В семье Уокеров уже было двое детей-подростков: семнадцатилетний сын и дочь пятнадцати лет. Интересно, хотела ли Кейти еще детей? Что она будет чувствовать, узнав, что любовница ее мужа родила ребенка?
Сообщит ли она о своей беременности Роберту? И сразу же прозвучал ответ. Конечно, она ему сообщит: если она беременна, она не должна решать одна. В том, что она оказалась в этой ситуации, есть и его вина: им необходимо принять решение вместе. Ей так же немаловажно знать, намерен ли он поддерживать ребенка материально.
И все эти вопросы им предстоит решать вместе, печально подумала она.
Но прежде чем она к этому приступит, ей необходимо было посоветоваться. Стефани взглянула на часы. На восточном побережье сейчас десять утра, а это означает, что в Ирландии — три часа дня.
— Счастливого Рождества!
Голос в трубке был настолько радостным и веселым, что у Стефани сразу же поднялось настроение.
— Так должен звучать голос девушки, которой накануне сделали предложение руки и сердца, — тихо сказала она.
— Стефани! Боже мой, Стефани! Это ты? — Салли перешла на взволнованный крик.
Держа трубку на расстоянии от уха, Стефани ответила:
— Конечно, это я. А сейчас скажи мне, Дейв сделал тебе предложение?
— Конечно, сделал, здоровый увалень! Встал на одно колено, ну, в общем, все как положено. — Стефани услышала непонятный резкий звук в трубке. — То, что ты слышишь, это звук кольца с бриллиантом. Настоящего бриллианта, а не стекла или циркония. Мы официально помолвлены; решили не делать помолвку длинной, поэтому сейчас пытаемся решить, какой из дней в сентябре подойдет для свадьбы лучше. Ты будешь подружкой невесты.
Стефани показалось, что кровать закачалась из стороны в сторону. Если — и это было большое, огромное, чудовищно большое «если» — она беременна, ребенок должен будет родиться в сентябре.
— Салли, я так рада за тебя. Я так взволнованна.
— Я знала, что тебя это обрадует. А сейчас скажи мне, как дома дела? Ты хорошо добралась? Представляю, какое это было путешествие! Ты, наверное, до сих пор не можешь прийти в себя.
Стефани продумала разговор со своей подругой. Они поболтают о помолвке, обсудят Рождество, поговорят о подарках, семье и о многом другом. И только затем Стефани поделится своими подозрениями. Таким был план.
Но вместо этого она выпалила:
— Салли, мне кажется, что я беременна.
Ей тридцать пять лет, а голос прозвучал, как у напуганного подростка.
