— Laissez les bon temps rouler, — Брейди лизнул уголок рта Гейджа, движение, которое невидимой нитью удовольствия отозвалось в ноющем члене. — Орлеанский вариант “Давай наслаждаться жизнью”.
“Спасибо тебе, Вселенная”.
Но что бы вы думали, эта сука имела убийственное чувство юмора и выбрала именно этот момент, чтобы продемонстрировать свой комический выбор времени? Краем глаза Гейдж уловил розово-синее пятно. Гейдж выбросил руку, не обернутую вокруг члена мужчины, и схватил воротничок оксфордской рубашки.
— Куда это ты собрался, Дева Мария?
У Джейкоба был тот робкий взгляд, который, кажется, наконец-то сработал ему на пользу. Тоби, обнимающий Джейкоба за спину и решительно шагающий своими обутыми в ботинки ногами, разыгрывал Плохого Большого Волка.
— Наружу, получить немного воздуха, — пробормотал Джейкоб, застенчиво взглянув на Тоби.
Если опустить слово “воздуха” в конце предложения, то получится более точное описание того, что тут происходило. Гейдж перевел взгляд с одного на другого, а затем обратно на великолепного, испорченного парня, с которым он больше всего хотел оказаться обнаженными. В такие моменты он хотел не быть единственным трезвым взрослым мужчиной в Бойстауне.
— Давайте не будет дрочить, пока не прогуляемся. Никто не получит секса, пока я так не скажу.
Брейди прикусил его за ухо, посылая волну похоти через тело Гейджа, как раз когда его мозг немного прояснился.
— Ты задолжал мне минет, Золотце.
—————————
[1] Jell-O. "Джелло". Товарный знак полуфабрикатов желе и муссов, выпускаемых в порошке, а также готовых желе.
[2] ламберсексуал — в одежде придерживается нарочито небрежного, грубоватого ретро-стиля: футболки, фланелевые рубашки, вязаные свитера, жилетки и шапки на меху
[3] “Заложница” 2008 г., в главной роли Лиам Нисон. Брайан Миллс — в прошлом агент американских спецслужб, сейчас в отставке. Бросил работу ради семьи, чтобы больше времени проводить со своей любимой дочерью Ким. Однажды он с бывшей женой узнает, что их дочь похитили в Париже. После такого известия они первым же рейсом вылетели в Париж. Бывший агент узнает, что у него есть всего 96 часов, дабы спасти дочь. Не растратив своих профессиональных качеств, бывший агент решает не обращаться в полицию и самому разрешить проблему.
— Не могу поверить, что ты заставил их сначала сходить на свидание. С молочными коктейлями.
Брейди пытался открыть камерный холодильник в “Смит & Джонс”, но его здоровая рука отказывалась сотрудничать. Гейдж решительно отодвинул его на шесть футов (1,8 м) в сторону к хромированной столешнице.
— Пусти меня, немощный, — сказал он снисходительным тоном, который иногда у него проскальзывал. Сегодняшняя футболка гласила: “Берегите воду. Принимайте душ с пожарным”, жар окатил Брейди, когда он вспомнил, сколько воды они сберегли сегодня утром. — Конечно же я заставил их сначала узнать друг друга. Я отвечаю за этого ребенка.
— Тебе двадцать четыре, а он, по крайней мере, на пять лет старше тебя.
Гейдж усмехнулся и распахнул тяжелую дверь из нержавеющей стали.
— Мудр не по годам, это про меня. Ни в коем случае я не позволю своему подопечному уйти с этим развратником Тоби, перед этим не установив несколько основных правил.
Основных правил? В закусочной “Мелроуз” в паре кварталов от бара, Гейдж усадил всех четверых в кабинку, заказал всем шоколадный солод и начал допрос с пристрастием Тоби о его намерениях. Не то, чтобы его намерения не были так же ясны, как блудливая усмешка на его лице: ввести свой член в эту девственную задницу быстрее, чем успеешь сказать “передайте мне смазку”. Но Гейдж хотел убедиться, что Джейкоб не имел ничего против жесткой специфики. Если чего-то и не хватало в “Век живи, век учись: издание по срыванию вишенок”, то Гейдж отдельно объяснил испытывающему неловкость Джейкобу “что произойдет” и как он может остановить все “в любой момент”.
На самом деле, довольно мило.
Гейдж спросил из холодильника:
— Что я ищу?
— Сыр Фонтина, верхняя правая полка. Хлеб Чиабатта, полка под сыром.
Брейди как загипнотизированный наблюдал за тем, как Гейдж передвигается по кухне, словно танцор, настолько комфортно себя чувствующий в своем теле. Они готовили вместе и раньше пару раз, в те первые дни, когда Брейди не мог понять, почему кто-то такой, как Гейдж, хотел тратить свое время на кого-то, как он.
Все еще не понимал.
— Я помню каким был мой первый раз, — пояснил Гейдж, успевая и нарезать сыр и растапливать сливочное масло на сковороде, — и я хотел бы иметь кого-нибудь, кто взял бы меня под крыло и убедил, что я не обязан делать то, чего не хочу.
— Что произошло в твой первый раз?
Гейдж повернулся, подняв руки, чтобы развеять беспокойство, которым был пронизан голос Брейди.
— Не пойми меня неправильно. Я хотел этого. Но парень был старше меня и я отчаянно стремился стать тем человеком, которым считал, что должен быть. Я был так уверен в том, что как только потеряю свою девственность и превращу в бабочку своего внутреннего гея, все, что происходило до этого, обретет смысл.
— Имеешь ввиду, когда ты был гусеницей в приюте?
Гейдж схватил "Грэни Смит" из чаши с фруктами, стоящей на столешнице, нож для чистки с разделочного стола и начал чистить яблоко.
— Приют был как мир Диснея по сравнению с жизнью с моей матерью. Она была просто нечто. Помешанная на Библии, которой совсем не нравилось, что ее сын был не таким, как все.
Брейди знал, на что это было похоже. Глубинка Луизианы не была прибежищем толерантности.
— Она еще жива?
— Нет, она… она умерла, — в пожатии плечами Гейджа не было сожаления, как и в его голосе, когда он говорил это.
— А твой отец?
— Никогда не знал его. Непорочное зачатие, по словам моей мамаши.
Брейди поднял бровь.
— Я не шучу. За исключение того, что папа, очевидно, был демоном, потому что смотри, каким я получился.
Это было довольно запутанно. Брейди хотел расспросить поподробнее, но язык тела Гейджа выражал “не переходи границы” и он попробовал найти более безопасную территорию.
— Кто научил тебя готовить?
— Ма Дэмпси. Мэри, — Гейдж нарезал яблоко тонкими полосками, ощипал веточку розмарина и начал нарезать, требующей большого опыта, техникой назад-вперед. — До того я побывал в нескольких разных местах, но Дэмпси первыми признали мое величие. На кухне и везде, — он усмехнулся. — С ними я, наконец, почувствовал себя в безопасности. До тех пор я никогда этого не ощущал. Все предыдущие семьи не справлялись с ребенком, который был настолько невероятным.
