— Девушки, ваша цель — запомнить номер, который я вам дал. Прийти заранее в костюмерную. Вами открываем бал. Продаём танец на аукционе. Пляшем. Понятно? Репетируем, как плясать будем… Раз-два-три, раз-два-три… Ужас. Закройте мне веки, я не могу видеть этот кошмар! Третья, у тебя нога не сломана, нет?! Странно… Пятая, поэнергичнее, представь, что перед тобой спонсор. Почти влюблён… Да, он твой принц на целых полчаса. Седьмая, что за кровожадное лицо! У тебя купят всего лишь танец, а не продадут в рабство…
— Кукла, я нашла конфеты. Можно, я съем? — подала голос Лиза, и я опять кивнула, наблюдая за творящимся внизу хаосом.
Кажется, брат реально меня спас. А девушек разделили очень просто — поставили в ряд, как на уроке физкультуры в школе, и провели перекличку. Я, надо полагать, была бы номером…
— Тринадцатая! — взорвался за моей спиной голос запыхавшегося организатора. Я вздрогнула и обернулась. Вот куда он пропал! А я думала, в туалет рванул, проклятый девушками, измученными репетицией, — брат тебе Вован, или нет. Но завтра на вечере ты лот под номером тринадцать! Не знаешь, где ещё лоты ходят без номера? Спонсоров много, на всех не хватает секретарш. Это столько денег зря пропадёт!
В панорамное окно, краем глаза, увидела выходящих из арки Экспоцентра Мариночку, к серой юбке которой прицепился Дима. И показала на неё пальцем.
— Вот, например, секретарь «Золушки по вызову» без номерка шляется. Подойдёт?
Организатор, глянув через моё плечо, кивнул и понёсся вниз, в азарте охоты за будущим лотом.
— Кукла, а что такое сиськи?
Я вздрогнула, забыв про кофейный аппарат, который обнаружила в углу с хорошим набором сиропов.
— Тётя Милана просит у папы новые сиськи, чтобы платье хорошо смотрелось. А когда я спросила, что это, меня выгнали из-под стола, и велели не подслушивать, — пояснил ребёнок, возюкая кисточкой по бумаге.
Похоже, у меня новая фобия. Прежде чем замутить с Валей по коктейлю, буду проверять, не спрятался ли кто-нибудь под столом.
— И про губы я не поняла. Зачем ей покупать новые губы? — продолжала рассуждать Лиза, задумчиво макая кисть в алую краску, — разве что поменять эти, распухшие. Папа ещё говорил дяде Диме, что хочет нормальную девушку, а не трансформера. Но в эту уже вложил денег столько, что она отцепится только со скандалом. А потом меня снова выгнали из-под стола, и я не дослушала.
У этого ребёнка, вообще, где была няня в это время? Сидела с ней под столом? Про маму даже опасаюсь спрашивать. Лунного знали всегда только как отца-одиночку шестилетки.
— Ну, вот я и подумала, — продолжила невозмутимо девочка, — если я заработаю много денег, и дам тёте Милане, она купит себе новые сиськи для платья и губы. И перестанет ходить к папе. За сколько можно продать эту картинку?
Лиза отошла от стола, положив краски на стол, и задумчиво почёсывая кисточкой нос. Её лицо моментально окрасилось в алый цвет. Расцветка платья была ещё более колоритной. Девочка подняла нарисованную картинку повыше, демонстрируя мне.
Красота. Ну, если бы я понимала в абстракционизме, и умела врать.
— Лиза? — спросил за моей спиной Лунный, и я вздрогнула, боясь поворачиваться, чтобы увидеть его реакцию.
Присмотрела за ребёнком, называется…
— Дочь, что у тебя с лицом? — спросил начальник, от которого я мелкими шагами старалась оказаться подальше.
— Краска, — радостно ответила девочка, показывая кисточку.
— Откуда сыпь? — продолжил Лунный допрос, подходя к дочери, и беря её за руку. Я присмотрелась. Это надо же было рассмотреть такие бледно-розовые пятна!
— Конфеты ела, — доложила Лиза, — клубничные.
— У тебя же аллергия на клубнику! — воскликнул Лунный, наконец, глядя на меня.
А я что? Виновато пожала плечами, и уже почти была у двери.
— Что ещё делали? — сквозь зубы спросил начальник, которого я вообще не просила назначать меня нянькой!
— Рисовали, и говорили о сиськах…
Не ребёнок, а провокатор… Уйти далеко по коридору мне не удалось. Догнал и прижал к стене.
— Моя дочь — единственное, что у меня есть ценного, — сказал Лунный, прочно удерживая меня за руки, — и я не позволю причинять ей вред.
— Вред? — возмутилась я, не сопротивляясь от возмущения, — вы сами бросали её без присмотра, даже не замечали, когда она под столом пряталась. И, кстати, насчёт сисек просветила не я. А об аллергии надо предупреждать.
— Папа, а зачем ты держишь Куклу? — услышали мы тонкий голос, и одновременно посмотрели вниз.
Лиза пряталась под журнальным столом, который был поставлен возле дивана в коридоре. У девочки явный талант быть там, где её вообще не ждут. И крайняя степень заброшенности.
— Кто-то сказал «сиськи»?! — услышали мы жизнерадостный голос Димы, и синхронно повернули головы.
Тот, заметив Лизу, возмутился:
— При ребёнке не стесняются! Лизок, вылезай из-под стола, и иди кушать конфеты. Здесь уже ничего интересного не услышишь. Вот только папочку отцепим от его помощницы.
— Кукла — помощница? — переспросила дочь начальника, — понятно. За деньги, значит, тоже со мной была…
Сникнув, девочка пошла обратно в организаторско-дизайнерскую. Лунный угрюмо молчал. А у меня, вообще-то, ноги не железные, уже подкашиваются. Туфли жёстко сдавливали ступни.
Дима, неловко кашлянув, крикнул в открытый кабинет.
— Лиза, детка, мне никто не платит. Я же с тобой общаюсь! Помнишь, обедали вчера вместе?
В ответ в него прилетела банка краски, от которой он едва успел отпрыгнуть.
— И кто воспитывает этого ребёнка? — проворчал заместитель директора, — а, точно. Отборные специалисты! Вот это прогресс! Плеваться, главное, отучили. А то, что краской швыряется — и это вылечат. Коль, давай на рыбалку в выходные?
Начальник, отпустив меня, молча пошёл к дочери. Я только головой покрутила, поправляя парик. После таких сцен, даже искусственные волосы поседеют.
На этаж снова ворвался организатор. Увидев Диму, вцепился в него, как клещ.
— Где ваши экспонаты?! После продажи лотов, будет аукцион. Какая позиция у вашей фирмы?
Дима, очевидно, был не в курсе.
— Я не понял, это благотворительный бал будет, или свингер-вечеринка? Почему я не в курсе? Конечно, я предоставлю все описания любимых позиций фирмы. Только опрос сотрудников проведу. Кукла, быстро, какая твоя любимая позиция? Можно из Кама Сутры любую назвать, им, похоже, просто статистика нужна.
Раздражённо вздохнув, я отодвинула Диму в сторону.
— Позиции должны были прибыть в ящике. Синем, с надписью «Не кантовать». Антиквариат, между прочим.
— Да? — удивлённо переспросил Дима на заднем фоне.
Организатор, посмотрев в панорамное окно вниз, закусил губу.
— Синяя коробка? — уточнил он, постукивая ногой о журнальный столик.
— Синяя, — ответила я, хмурясь.
Вот точно помню, что лично упаковывала эти две вазы, которые пожертвовал Лунный из личной коллекции. Мне их передала Александра Тимофеевна, велела отправить в Экспоцентр, со всеми предосторожностями.
— С надписью «Не кантовать»? — явно тянул время Кирилл.
— Обмотанные крест-накрест вокруг коробки! — рявкнула я, — что с экспонатами?
Кажется, организатор был уже не рад, что поднял этот вопрос.
— Я не уверен, но… это не они?
Жестом он показал на окно, и уже приготовился бежать. Успела перехватить. Чтобы, стоя плечом к плечу, наблюдать, как дорогими вазами, упакованными со всей тщательностью, перекидываются грузчики. Звон, с которым коробка упала на пол, заставил вздрогнуть всех. Девушки, которые всё ещё толпились в центре, пнули коробку дальше, чтобы не мешалась под ногами.
— Антикварные черепки можно продать оптом, — задумчиво сказал организатор, утешающим жестом похлопывая меня по плечу.
Я пошла в кабинет, печатая шаг. На меня с удивлением посмотрели оба Лунных, сидевших рядышком.
— Лиза… прости, пожалуйста, твоя картина ещё продаётся? — спросила я, беря в руки почти высохший рисунок.
