- Не забудь, что мы сегодня собирались на кладбище.
- Я помню, ма… Встретимся на месте через пару часов, идет?
- Могли бы в офисе хоть сегодня без тебя обойтись, – проворчала та.
- Но не обошлись, как видишь.
Мать цокнула. Поправила какой-то безумный тюрбан на голове и, отпив чай из чашки, зевнула:
- Цветы не покупай. И не поручай никому. Я сама выберу. Эти флористы никогда не могут угадать, чего я от них хочу.
Наверное, потому что желания моей матери были такими же переменчивыми, как погода в марте. Но сказать ей это я, конечно, не мог. И вместо этого перевел тему:
- Сонька дрыхнет еще?
- Да, ну конечно! Умчалась она. Работы у девочки по горло.
- Я так и не понял, чем она занимается.
- Это сюрприз.
- Мне не нравятся такие сюрпризы.
- Занята девочка – и ладно. Главное, не бездельничает.
И ведь не колется никто. Хоть своей СБ поручай разузнать, чем родная дочурка изволила заниматься.
- Как твой стул?
- Мама! – рявкнул я. – Прекрати немедленно. Мне уже не два года.
- А няньки все равно нужны.
Мою мать не переспоришь. Поэтому я, сверившись с часами, сделал вид, что уже спешу. Промокнул рот льняной салфеткой, хотя ничего толком не ел, и, выйдя из-за стола, на прощание чмокнул свою старушку в висок.
- Не забудь, я тебя буду ждать в одиннадцать.
К могиле отца вела вымощенная плиткой аллея. Памятник – гранитная плита, а на ней лишь имя, годы жизни и звезда Давида. Матери еще не было. Охрана тактично осталась в стороне. Я присел на корточки и прошептал:
- Ну, привет, папа.
Достал из кармана принесенный камень и по доброй еврейской традиции положил его на надгробие. А потом увидел такой же. Один в один похожий на мой. Привезенный из Нового Орлеана. Невольно напрягся, но поразмыслив пару секунд, вновь расслабил плечи и улыбнулся. Сонька-лиса. Не забыла деда. Хорошая она у меня все же.
Пока я мысленно в тишине кладбища разговаривал с отцом, на дорожке появилась и мама. Она не соизволила переодеться. И, пожалуй, еще никогда ее наряд не смотрелся настолько неуместным, как сейчас. Но в этом и была моя мать. Скорбеть она предпочитала не напоказ. Потому что напоказ – это пошло.
В руках у нее были… пионы. Совсем не кладбищенские цветы. Но папа их любил. И всегда дарил их матери, а потом… уже она их ему дарила.
Мы помолчали. Думая каждый о своем. Не сговариваясь, вышли из-за оградки.
- Опять спешишь? – спросила мама.
А я спешил, да… Как всегда, спешил. Но почему-то в этот раз отрицательно мотнул головой.
- Тогда пойдем, пройдемся. Хорошо здесь. Тихо…
Я растерянно осмотрелся. Прогулка по кладбищу – это что-то новое. Хотя… и правда, ведь хорошо. И тихо… да. Так, не нарушая этой тишины, мы и шли. Мать держала меня под руку, мы останавливались у каких-то могил и возобновляли движение. Где-то стояли дольше, где-то меньше. Иногда на нашем пути встречались незнакомые люди, мы здоровались с ними, как с добрыми друзьями, и шли дальше. А потом мама как-то резко остановилась. Сдернула с глаз огромные солнцезащитные очки и, вытянув шею, пробормотала:
- Это не наша Лилька там? Погляди! У тебя дальнозоркость. Точно увидишь.
Никакой дальнозоркости у меня отродясь не было. Но раз мама сказала…
- Похоже, она.
- Точно-точно! Здесь же могилка Аннушки. Пойдем!
- Нет, ма. Ей наверняка одной побыть хочется.
- С чего бы ей хотелось побыть одной, если она никогда одна не была?!
Если моя мать что-то для себя решила, остановить ее не смог бы даже каток. И, конечно, я вполне мог вернуться к машине, но почему-то двинулся за ней следом. Уже даже не удивляясь, что нас с Лилей постоянно судьба лбами сталкивает. Уже… по-другому на это глядя. Потому что ничего в этой жизни, ничего в принципе не происходит просто так. А что б уж с таким упорством…
- Ну, вот и где бы мы еще встретились?
Лиля обернулась на звук голоса матери. В руках – пучок травы. На покрытом испариной лице - пыль…
- Давно здесь порядки наводишь?
- Да уже пару часов, наверное, – улыбнулась она. – Вот… только руки дошли.
Лиля стерла плечом со щеки грязь и, потянувшись чуть в сторону, бросила вырванный сорняк на уже приличную кучу. И тут я заметил камень. Такой же, как у отца на могиле. Камень… хотя еврейкой ни Анна Степановна, ни уж, конечно, Лиля не была.
В горле собрался ком. Странное… непривычное ощущение. С которым я, к моему изумлению, очень долго не мог справиться. Лишь спустя несколько долгих секунд мышцы подчинились, я сглотнул и поймал на себе напряженный взгляд матери.
Мы постояли еще недолго. И снова пошли… на этот раз в направлении выхода и парковки.
- Мам… - окликнул я родительницу уже у ворот.
- М-м-м?
- Как думаешь, это Лиля принесла на могилу отца тот камень?
- А кто ж еще?
- Не знаю. Я на Соньку поначалу грешил.
Мать тяжело вздохнула. Запрокинула лицо к небу, а потом деловито вернула на нос очки, повернулась ко мне и, ткнув меня распухшим от артрита пальцем в грудь, проскрипела:
- Знаешь что? Прав Жванецкий! У одних полушария защищены черепом, а у других – штанами!
И ничего больше не объясняя, пошла от меня прочь.
Глава 10
Лилия
Я не скажу, что моя жизнь превратилась в ад… Нет, в конце концов, Куприн не просто так возглавлял аж целый отдел инноваций. Работы у него было по горло, так что никто меня не преследовал. Ну, почти… Другое дело, что и всерьез он меня не воспринимал. Я много раз пыталась поговорить с ним о своих идеях, но мои усилия не приносили результата. Во-первых, потому что не так уж просто было на него выйти. Между мной и Куприным стояло несколько начальничков рангом поменьше, которым я, как оказалось, подчинялась напрямую. А во-вторых, когда у меня все же появлялась возможность перекинуться с ним парой фраз, Данила, мать его, Александрович вновь принимался за старое. Казалось, чем больше я его отталкивала, тем сильней становился его интерес.
- Цену себе набиваешь, м-м-м, Лиля? Так ты уже ее озвучь. Нам, двоим, проще будет, - заявил он после очередного моего отказа.
- Даже не думала набивать. Просто на данном этапе я не заинтересована в отношениях.
- Не заинтересована? В отношениях со мной?!
Я усмехнулась, потому что чем дольше это длилось, тем меньше пугало. Иной раз даже смешно было. Он выглядел таким обалдевшим! Как привыкший все получать ребенок, которому вдруг на ровном месте отказались купить очередную игрушку.
- Угу. Извините…
- И что же тебе интересно на данный момент? – сощурился Данила.
- Новые технологии. Кстати, о них… Не хотите взглянуть на мою модель?
- Как-нибудь в другой раз, - процедил тот, - можешь быть свободна, Лиля.
Тяжело вздохнув, я вернулась за стол. Коллектив у нас был мужской, кажется, я уже говорила. Такое себе шовинистическое болото. Уж не знаю, что плохого этим недобитым гениям сделали женщины, но… я для них была настоящим бельмом на глазу. Меня нагружали самой бессмысленной, но, как это часто бывает, самой трудоемкой работой. И когда я по понятным причинам не успевала сдать ее в срок – просто сжигали меня презрением. Я все больше отчаивалась, понимая, что только зря растрачиваю свой потенциал. Эта трясина затягивала. Я тупела. Теряла веру в себя… И если бы не наше с Сонькой детище, которое росло и крепло, я бы, наверное, окончательно повесила нос.
- Угадай, кто ищет на нас выход? – раздался радостный голос, и тут же у меня на животе сомкнулись изящные Сонькины руки. Её нападение было таким неожиданным, что я уронила ключи, которые предусмотрительно отыскала в бардаке сумочки, пока ехала в лифте. Я чертыхнулась и, наклонившись, чтобы их поднять, пробурчала:
- Ну, ты и напугала меня! Давно ждешь? Почему не позвонила?
В последнее время Сонька куда-то пропала. И это было неожиданно. Потому что раньше и дня не проходило, чтобы мы с ней не виделись. А тут… Тут она даже и не звонила. То ли с другими подружками ей интересней стало, то ли, бог его знает… Впопыхах мы обсуждали лишь дело.
