- К тебе домой?
- Возражения не принимаются.
- А если я не хочу? – начинаю упрямиться.
Я, правда, не хочу. Я лучше дворником устроюсь, чем буду в его квартире унитаз чистить. Особенно после того, что было вчера.
- Захочешь, - заявляет в своей манере.
Вскоре его Панамера минует шлагбаум и въезжает на дворовую территорию жилого комплекса. Я, как дикарка, с прилипшим к окну носом рассматриваю проплывающие мимо парк с аллеей, велосипедные дорожки, открытый стадион, уже спущенный фонтан и большую детскую площадку.
- Ты здесь живешь?..
Он молча паркуется и глушит двигатель.
- Идем.
Я выхожу и быстро семеню за ним. Чтобы не опозориться окончательно, стараюсь не пялиться по сторонам. Мы поднимаемся по широкому, отделанному черным гранитом крыльцу, и проходим через широкие, как в торговом центре, стеклянные двери. Минуем просторный тамбур и оказываемся в широком холле.
- Герман Дмитриевич… - степенно кивает ему мужчина, смахивающий на отставного генерала.
Консьерж?
Офигеть!
Меня тоже удостаивают вниманием. Мазнув взглядом, мужчина молча кивает. Отвечаю тем же. Захожу за Греховцевым в просторный лифт и, сложив руки на груди, деланно равнодушно обвожу его взглядом. Пусть думает, что я в деревне в таком же доме жила и каждый день на таком лифте каталась.
- На каком этаже твоя квартира?
- На шестнадцатом.
- Я высоты боюсь.
- Не выходи на балкон.
Двери разъезжаются, и мы попадаем в овальный ярко освещенный холл. Герман останавливается около одной из четырех дверей и, открыв ее, пропускает меня вперед. Сам заходит следом, скидывает обувь и смотрит на меня.
- Чего застыла? Особое приглашение требуется?
Я тоже снимаю ботинки и следую за ним вглубь квартиры. Она у него огромная. Это круто, конечно, но мне не понятно – зачем? Больше уборки, больше траты на отопление и электроэнергию. К тому же, куда ему одному столько площади?
- Ты с родителями живешь?
- Один.
- Ясно, - роняю тихо.
Обхожу по периметру огромную гостиную, в которой преобладают белые тона, останавливаюсь у большой плазмы на стене, какой-то встроенной панели из черного стекла, назначение которой мне не понятно. Ступаю на круглый ковер с высоким ворсом и мысленно жмурюсь от удовольствия. Моим ступням нравится.
Из мебели в комнате только неглубокий, во всю стену шкаф с глухими дверцами, угловой диван и два широких кресла.
- Ну, как? – доносится из-за спины.
Он стоит, подперев плечом дверной проем и выжидающе на меня смотрит.
- Мило.
- Мне надо, чтобы ты приходила четыре раза в неделю и поддерживала здесь порядок.
- Ты, я вижу, и сам неплохо справляешься.
В квартире, действительно, стерильная чистота. Я не вижу ни одной пылинки, ни одного валяющегося на полу носка. Такое ощущение, что помещение нежилое.
Герман оставляет мой комментарий без ответа и зовет меня на кухню. Хотя кухней эту комнату у меня язык назвать не поворачивается. В моем представлении, у богытых на кухне должно быть полно всего. Разные комбайны, тостеры, микроволновки. Горы посуды за стеклянными дверцами шкафчиков, висящие на крючках всевозможные ложки – поварешки. А тут… ничего похожего на то, что здесь готовят и потребляют пищу нет.
- Я редко ей пользуюсь, - отвечает Греховцев на мой невысказанный вопрос, - чашка кофе по утрам и все.
- Угу…
Затем он ведет меня по коридору и толкает дверь в еще одну комнату. Это его спальня.
- Зайдешь?
Я переступаю порог и оказываюсь в квадратной комнате с огромной кроватью и плазмой на противоположной стене. В нос ударяет запах парфюма Германа и немного его кожи. Внезапно мне становится нечем дышать. Делаю принудительный вдох и скрещиваю руки на груди. Этот запах навеял ненужные воспоминания. Вкус его губ и языка.
- Ну, так что? Пыль вытирать – это не тарелки по ночам драить.
- Сколько ты будешь мне платить?
- 60 устроит?
- Сколько?.. – выдыхаю ошарашенно.
Или у меня развилась ранняя глухота, или он совсем идиот.
- Мало?..
- Это много! 60 тысяч за смахивание пыли? Побойся Бога!
Герман усмехается и, опустив подбородок, качает головой.
- Зачем ты поцеловал меня вчера? – вылетает из меня на порыве.
Этот вопрос не дает мне покоя с ночи. Мне мазохистки хочется, чтобы он прямо сейчас спустил меня с небес на землю и официально повесил на мою грудь бейджик «Уборщица Раиса».
Вскинув на меня равнодушный взгляд, он пожимает плечами и отворачивается к окну.
- У тебя начиналась истерика, что мне оставалось делать?
Логичное объяснение. Его метод оказался действенным, он действительно отвлек меня от проблемы.
- Спасибо, - выдавливаю глухо, - но больше так не делай.
- Забыли, - отмахивается парень.
Выходит из комнаты, и я за ним. Иду сразу в прихожую и начинаю одеваться. В груди противно скребет. От обиды, что я этому поцелую придаю больше значения, чем он того требует.
- Надеюсь, в универе хвастать не начнешь?..
К щекам приливает кровь и начинает долбить в виски. Пряча от Германа пылающее лицо, застегиваю замочки на ботинках, а затем, выпрямившись, собираю волосы в хвост и смотрю в свое отражение в огромном зеркале.
- Было бы чем, - хмыкаю с сарказмом, - сохраню наш грязный секретик в тайне.
- Можешь завтра приступать, - игнорируя мой выпад, проговаривает парень.
Вытаскивает из комода и протягивает мне связку ключей. Взяв ее, закидываю в кармашек рюкзака. Он открывает передо мной дверь и, пропуская меня, отходит в сторону.
- Пока, - бросаю, не оборачиваясь.
- Кстати, - летит в спину, - иногда здесь ты будешь встречаться с девушкой. Ее зовут Диана. Я предупрежу ее о тебе.
- О’кей, - взмахиваю хвостом и бодро шагаю к лифту.
Чувствуя, как от его взгляда горит поясница, жму на кнопку и в ожидании постукиваю носком ботинка о кафельный пол.
Перевести дыхание получается только, когда съезжаются двери лифта. Рука взлетает к горлу и принимается растирать шею, что ослабить сильнейший спазм.
У него есть девушка.
Глава 9.
Сегодня второй пары у нас нет. Преподаватель на какой-то конференции. Поэтому, просидев, почти час в читалке, я иду в буфет.
Пересекаю холл и сворачиваю в правый коридор.
- Куда прешь, убогая?! – кричит мне в лицо невесть откуда взявшаяся Нечаева.
В момент нашего столкновения, она как раз пила воду из пластиковой бутылки. А теперь она стекает по ее лицу и капает на объемный бюст прямо в ложбинку декольте.
Я, даже не подумав извиниться, обхожу ее сбоку и продолжаю свой путь в буфет.
Это первый раз после того случая, когда она со мной заговорила. До этого усердно делала вид, что я пустое место.
- Сука… - слышу за спиной шипение.
«Сама такая» - отвечаю мысленно.
Обедаю в столовке картофельной пюрешкой с гуляшом, а после третьей пары решаю сразу ехать на работу.
В квартиру Греховцева.
«Ничего, если я сейчас убрать в квартире приеду?» - пишу ему сообщение.
«Приезжай»
Я уже посмотрела в навигаторе, как туда ехать. От остановки у Универа можно добраться без пересадок. В итоге, через двадцать минут я уже на месте.
Вежливо поздоровавшись с охранником у шлагбаума, объясняю к кому и зачем я приехала. Тот, недоуменно глядя на меня с высоты своего роста, лишь безразлично пожимает плечами.
Зайдя в подъезд, если можно его так назвать, дома Германа, повторяю тот же монолог уже для консьержа.
- Герман Дмитриевич предупреждал, что вы придете, - отвечают мне.
- А… он дома?
- Нет. Обычно его не бывает дома, когда приходит обслуживающий персонал.
- Ясно…
Представил меня как обслугу.
Обижаться и дуться смысла нет, потому что обслугой я и являюсь. Сама согласилась. За хорошие, между прочим, деньги.
Решительно потушив появившееся в груди жжение, поднимаюсь на лифте на 16 этаж и захожу в квартиру.
