спаситель. А все остальное… все остальное просто благодарность. Дура, идиотка конченная.
* * *
Снова курил. В который раз за этот вечер. Танюха тихо выла, заперевшись в ванной, а он, чтобы не слышать её, стоял на балконе, наслаждаясь тихим вечером и городом, который погружался в ночь, зажигая миллионы ярких огней. Да что он вообще париться из-за этой курицы? Видите ли ей в клуб одеть нечего. Да пошла она.
В гостиной на столике завибрировал телефон. Леший. Он снова продолжает доставать. Может, вышвырнуть ее из квартиры и поехать оторваться?
— Ты дома завис? — интересуется друг.
— Да все настроение обосрала дура, — выругался Егор, добавляя пару крепких матов.
— Тогда я твою VIP-ку отдам на вечер Полинке. Она с друзьями пришла, а ей отказать я не могу вдруг еще обращаться придётся.
После болтовню Лешего он не слушал. В мозгу бухало имя, которое он так старательно прятал от себя всё это время. Принцесса. Гордая, независимая, дерзкая. Она заставляла его крушить всё на своём пути, и кидаться под пули.
Как он тогда в декабре оказался в подъезде? Он желал туда попасть, как мазохист, мучая себя.
Чем зацепила? Она единственная, кто не отвел взгляд от его лица, она единственная, кто посмел перечить ему и уже инстинкт хищника начал овладевать им.
Леший всё время трындел про неё, мол увидел, мол послала снова, говорит, чтобы держался от нее подальше. Конечно Егор догадывался, что там школьная влюбленность ещё не прошла у друга, но потихоньку ревность грызла как зверь.
Он иногда, очень редко, наблюдал за ней и всё время подавлял желание показаться ей на глаза.
А потом вдруг что-то щелкнуло в голове. Решился. Он с наслаждением ловил звуки ее голоса, когда она пела на свадьбе подруги в соседнем зале. Тогда все затихли, слушая ее великолепное пение. Подавлял желание убить Барышникова, который с ней танцевал. Хотя понимал, что такой девушки он не достоин. Его жизнь это лезвие по которому он ходит каждый день, а у неё будущее и великолепная карьера. В этом он был уверен. Ей нужен такой как этот Барышников.
В доказательство вышесказанному, сбегая из ресторана, он наткнулся на людей Котовского. Полтора года назад именно они порезали Лешку, но у них потерь было куда больше.
И вот он один, а их трое. Напали неожиданно, но он даже попытался отбиться. Не тут-то было.
Скрутили, вывезли, избили. Били не очень сильно, потому что у Котовского и у его шефа была договоренность, после того случая, никаких разборок на своей земле. Ну хотя даже если бы и сильно, что ему псу будет — то, отбивался и огрызался до последнего, пока они не решили его прихлопнуть. Так и оставили на пустыре с надеждой на то, чтоб прикончили. Он выполз и даже дошёл до ее дома.
Ввалился в подъезд за сердобольной старушкой, которая приняла его за внука другой жительницы подъезда. И уже у дверей Полины потерял сознание.
А она его спасла. Взяла и спасла, наврала тетке, ухаживала за ним… На свидание к Барышникову сбежала. Это просто разрывало его на части. И чтобы показать то, что он имеет над ней хоть какую-то власть, он дождался и…
Хотел ведь просто подразнить, но и сам не смог остановиться. От этих воспоминаний возбуждение нахлынуло с неистовой силой. Сжал ладони в кулаки и постарался выдохнуть спокойно, сосредоточиться на чем-нибудь другом. Нет, это не поможет, он знал. Поэтому решительно направился в сторону ванной комнаты, и рванул дверь.
Таня испуганно уставилась на него, размазывая тушь по щекам. Угораздило же связаться. Поднимает ее с пола рывком, разворачивает, рвет ее кружевные трусики, пока она еще не опомнилась, и расстегнув ремень, входит в неё одним мощным толчком.
Танюша вскрикивает, но после нескольких ритмичных движений начинает стонать и хвататься за раковину. Движения быстрые, жесткие, чтобы выгнать Принцессу из головы. Едва он вспоминает о ней, чувство экстаза накрывает его тело, а за ним неистово орёт и Таня.
Он тяжело дышит, возвращаясь в реальность, где девушка с задранной юбкой снова оседает на пол с пылающими щеками.
— Ты животное, Джокер.
— Собирайся, — цедит он. — Мы едем в клуб.
Повторять дважды ей не пришлось. Танечка быстро приходит в себя, запирается в ванной, чтобы привести себя в порядок и через пятнадцать минут, он выходит из дома с потрясающей брюнеткой с выдающимися формами и длинными ногами. Он содержит ее не за истерики, это она сегодня уяснила. А семейная жизнь? Нет, не с такой. Да и вообще готов ли он к ней? Ответ однозначный «нет».
* * *
— А он ничего такой, — Рита вовсю флиртует с Лёшкой, который потихоньку подливает ей в бокал вина. Ребята веселятся, половина отплясывает на танцполе, когда я совсем не хочу даже пальцем шевелить. Ситуацию обостряет вновь прибывшие гости, а вернее хозяева пиршества.
Егор, как всегда с непонятной гримасой на лице, а под руку с ним очень эффектная брюнетка с длинными струящимися волосами смольного цвета. Грудь, до которой моей было как до Луны, выгодно подчеркивало глубокое декольте, а длинные ноги открывала короткая кожаная юбка. Я почувствовал себя серенькой мышкой, убогой и никому не нужной.
— Лёша сказал, что вы не придёте, — после приветствия констатировала я факт, пытаясь урезонить бьющееся сердце.
— Мы передумали, — довольно высокомерно заявила брюнетка. Мне показалось, или она пыталась меня уколоть. Неужели, такая девушка может увидеть во мне соперницу?
— Нам покинуть комнату?
— Нет, вы нам не мешаете, — безразлично говорит Егор и плюхается на свободный диванчик. Девушка ластиться рядом, по-хозяйски положив на его колено ладонь. — Как дела? Как работа? — уточняет Егор, запивая свои слова виски.
— Замечательно! В июле я защищаю свой диплом, нужно пройти ещё пяти месячные курсы, если хочу остаться на своем прежнем месте — пожимаю плечами и делаю глоток сока, так как горло после нескольких сказанных слов пересохло.
— И к тебе можно будет обращаться как к квалифицированному специалисту?
— Можно, но лучше не нужно. Все болезни, что лечу я, могут отправить тебя в темное холодное помещение совсем к другому врачу. Ладно, мне пора. День был тяжелый, — пытаюсь подняться я с места, но как-то слишком резко. Наверное, лучше сбежать.
При этом стакан в руке дергается, и половина его содержимого оказывается на светлом топе спутницы Егора. Его самого задевает тоже, но даже при этом каменное лицо не меняется.
— Растяпа, — визжит девушка, пытаясь вымокать салфеткой желтые пятна апельсинового фреша. — Ты что творишь, идиотка?
— Извините, — лепечу я
