Меня взбеленило то, что он прав, я хочу его, и поэтому я так грубо ему и ответила.
— Вот тут ты ошибаешься, я, уезжая, думал о тебе всю дорогу туда и обратно, мечтал, как буду стягивать эти штанишки и маечку с тебя.
— Неправда!
В запале я и не заметила, как, двигаясь по кругу, упустила момент, когда была напротив двери и могла сбежать. Поняла это только тогда, когда снова оказалась с другой стороны стола и увидела дверной проем за спиной Егора.
— Кондратьев, ты не знал, что я буду в этом!
— Это самые сексуальные барашки, которых я видел. Ты повесила пижаму на полотенцесушитель в ванной.
Я остановилась и переспросила:
— Барашки? А Лика говорит овечки, и они не сексуальные.
Это был мой промах, я задумалась и упустила момент, когда Егор сократил расстояние и почти поймал меня. Это послужило сигналом к немедленной самоликвидации с кухни.
Добежать до двери я почти успела, но была поймана. Дверь кухни открывалась в обе стороны, и я уже толкнула её вперёд, от себя, открывая, но попала в кольцо мужских рук и почувствовала, насколько мужчина возбуждён.
«Чёрт, да его членом сейчас можно дрова рубить!» — почему-то подумала я.
А в следующий момент чуть снова не стала жертвой своей задумчивости: дверное полотно с ускорением летело обратно на меня.
Кондратьев сориентировался быстрее и, развернувшись спиной к двери, принял удар на себя. Но, походу, его не сильно задело, так как он продолжал делать то, что уже начал, поймав меня.
Его руки лихорадочно мяли злополучную несексуальную пижаму. Я попыталась вырваться. Но мало того что он был сильнее меня, так меня саму накрывало желание. Он тёрся пахом об мою попу. Его щетина царапала кожу плеч и шеи.
Его желание становилось моим!
Чёрт, это точно заразно!
Он придавил меня к стене, мы всё так же стояли рядом с дверью, которая по инерции ещё раскачивалась туда и обратно. Я упиралась руками в стену и прижималась к ней правой щекой. Мысли цеплялись за уверенность неправильности и запретности происходящего.
— Кондратьев, не смей!
— Бедные барашки, — прошептал он.
Причём тут барашки, я не успела спросить, потому что в тишине кухни услышала треск ткани.
— Там же шнурок, — вырвалось само.
Дальше мыслить было трудно, его рука уже была там, где было влажно и горячо. Это подтверждало его уверенность в его же словах, что «секс у нас всегда по обоюдному согласию и желанию»!
— Бестия, моя бестия, ты сексуальна всегда!
А я уже и не могла скрывать своего желания, тело предавало разум и жило своей жизнью. И тот факт, что мы были на чужой кухне, в доме, полном людей, ни капельки уже не смущал.
Тело само прогибалось навстречу его телу.
Стена уже не была преградой к бегству, а стала точкой опоры. Наши движения были синхронны. Он уже был во мне и, как и в предыдущие разы, дарил чистое удовольствие, с той лишь разницей, что сейчас не было прелюдий и поцелуев. Его руки то сжимали мои бедра, то ощущались на моей груди, в такт его толчкам. То я чувствовала его пальцы, они сводили меня с ума. Пальцы одной руки были на шее, а второй ласкали мой клитор.
Моя голова была повёрнута в сторону двери, я уже забыла о том, что в любой момент кто-то может зайти. Глаза сами то закрывались, то открывались. Я не фокусировала взгляд.
Меня накрывало удовольствие, и я чувствовала, что ещё чуть-чуть и…
И да, это снова произошло!
Резкие движения внутри меня и ласка клитора, его губы на моей шее, зашкаливающий уровень адреналина в крови — этот коктейль был умопомрачительным, как и оргазм, который стал кульминацией нашей второй ссоры.
На пике удовольствия я не смогла сдержать крик и открыла глаза.
Потом я засыпала в кровати, в которую меня принёс, предварительно завернув в свою рубашку, Егор и уложил. В которой мы ещё несколько раз достигли вершины удовольствия, но уже с прелюдиями и поцелуями. И в которой, по уверению Егора, мы проведём и весь следующий день, так как его желание ещё не было полностью удовлетворено.
Так вот, засыпая, я пыталась понять: мне показалось или я действительно увидела в чуть приоткрытой створке двери взгляд, полный самых разных чувств от зависти, сожаления и душераздирающей боли? Глаза Даши так и всплывали у меня в голове, а также её образ в сереньком шёлковом халатике.
Она что, вернулась и подглядывала за нами?
— Проверь, закрыта ли дверь, — прошептала я, засыпая.
Мужчина действительно встал, выпуская меня из своих объятий, и в скором времени вернулся, опять же прижав к себе, ответил:
— Спи, моя бестия, нас никто не побеспокоит. Дверь закрыта.
Глава 11
В воскресенье мы уехали, так и не встретившись с хозяевами дома.
Как и предполагал Кондратьев, после непродолжительного сна нас ждал второй раунд.
Ну а если быть точнее, поспать смогла только я. Егор же практически не спал, а лежал рядом, считая в уме воображаемых белых барашков на погибшей смертью храбрых ни в чём не повинной голубой пижаме.
Но и это его не сильно спасло, а, наоборот, только ухудшило ситуацию, ведь он прекрасно помнил, что он с ней сделал.
Пару раз он принимал душ, это я поняла уже потом, подсчитав использованные полотенца в ванной. Он даже уходил ненадолго, сквозь дрёму я слышала, как он возвращался, явно с пробежки. Но всё это не помогло. В итоге я была разбужена очень приятным способом и снова многократно доведена до исступления.
Повторюсь, я всё-таки надеюсь, что звукоизоляция в спальне хорошая, и мы, а точнее, я не оповестила всех в доме, чем именно мы тут занимались в аккурат до обеда, с небольшими перерывами.
Для всех я приболела и плохо спала, у меня к утру поднялась температура. Вот Кондратьев и выхаживает меня.
— Вчера на свежем воздухе, наверное, продуло. Сейчас выпила таблетки и спит. Так объяснил всем мое отсутствие за завтраком мой «жених».
Будь у меня силы и желание отомстить одной малолетней дурочке, возомнившей вчера себя женщиной-вамп, я бы им всем рассказала, что и у кого продуло и кто какие таблетки выпил, а точнее, каким-то образом накачал ими других. И особенно о том, каков результат приёма этих таблеток, и что страдают от этого бедные пижамы голубого цвета с белыми барашками и их хозяйки.
Которая, кстати, так и не съела свой стейк!
После того как я высказала это Кондратьеву, я снова была уложена на лопатки, доведена до оргазма, а вот только потом накормлена сытным плотным завтраком, состоящим из только что приготовленного стейка, отварного картофеля с зеленью и сливочным маслом, ароматного домашнего, ещё тёпленького хлеба и большой кружки кофе.
После такого завтрака я частично простила хозяев дома за проделки их дочери, а вместе с ними и Кондратьева.
На мой вопрос, что случилось со Стасом, Егор ответил расплывчато:
— Не люблю строить предположения без фактов. Я с ним ещё толком и не поговорил. Как поговорю, так и расскажу. Если будет что рассказывать.
Последнюю фразу он сказал чисто для того, чтобы потом так и ответить, что рассказывать нечего.
Я не стала настаивать, у меня был свой информатор.
Ди!
Она была в клубе и расскажет, а может даже и покажет, что же там случилось.
— А как ты объяснил Юле мой вчерашний, так и не доставшийся мне стейк? — спросила я, допивая кофе.
— А нечего было объяснять. На кухне утром было чисто. Твой стейк съели и всё убрали.
Его ответ был прост и в тоже время ставил меня в тупик.
— То есть, кто съел?
— Думаю, Даша. После наркоты некоторых пробивает на жор. Она, наверное, первоначально и шла на кухню, чтобы поесть, а застала там тебя, а потом ещё и я пришёл за тобой.
Так, походу, это я зря спросила. Сейчас начнёт докапываться, почему я решила ночью поесть. Поэтому я допила кофе, демонстративно зевнула и улеглась обратно в кровать, поспать.
Кондратьев разделся и прилёг рядом, снова притянув меня к себе, поцеловал в висок и сказал:
— Надо будет проследить, чтобы после твоего переезда ко мне холодильник всегда был полный. Вдруг тебе снова захочется ночью мяса или мороженого с клубникой.
