говорили, что Леонов не навещает брата…
– Уже думала идти… Что–то случилось? – залепетала, быстро направляясь к выходу. По пути бросила быстрый взгляд на Дамира. Он смотрел в сторону двери потемневшим взглядом, плотно стиснув челюсть и сжав кулаки. Его реакция и поведение, полностью выражала его злость и ненависть к Леонову, и это могло выдать его. Ведь сейчас он не был похож на больного, с подавленной силой воли, а скорее на зверя, который увидел свою жертву и вот–вот был готов наброситься.
– Нет, всё в порядке, – говорит Леонов, не обращая внимания на Дамира, что спасает его от разоблачения. – Сегодня выходной… Я дома. Хотел пригласить тебя на ужин, чтобы ближе познакомится, – вдруг говорит, заставляя меня опешить.
По завершению речи Леонова, я уже была в коридоре, поэтому, когда за моей спиной лязгнула цепь, и послышался приглушенный ударный звук, мне удалось быстро закрыть дверь, скрывая плененного от взора Леонова. Что там произошло, я так и не поняла, но по звуку, было похоже на то, что Дамир хотел сорваться с цепи.
– Ничего не меняется, – бросил мужчина, посмотрев на дверь. Конечно, он понял что произошло. – Каждый раз, когда он меня видит, у него видимо срабатывает рефлекс…, – добавляет с некой насмешкой.
– Почему? – поинтересовалась я, медленно направляясь к выходу. Мне так хотелось поскорее увести его от Дамира, чтобы мужчина, продолжал оставаться при своем мнении, что это рефлекс, нежели понял, что его брат не принимает таблетки, и до сих пор все понимает.
– Он хочет меня убить, – говорит Леонов, поравнявшись со мной.
– За что? – продолжаю расспрашивать.
– Он считает меня виновным в смерти своей жены…Это его какой–то сдвиг…
– Странно… И как это объясняется в психологии? Что подвигло его к такой мысли? – интересуюсь, поднимаясь по лестнице наверх.
– Какая уже разница! – отмахивается, открывая дверь и протягивая мне руку. – Это уже неизлечимо! – добавляет, меняя тему. – Так что… Как на счёт ужина? На окраине города есть неплохой ресторан…
– Извините, Макар Егорович…
– Просто Макар, Алёна, – поправляет. – Надеюсь, мы будем долго работать вместе, и все эти формальности ни к чему. Не люблю, когда ко мне обращаются на «вы», – говорит.
Я натянуто улыбаюсь, пытаясь скрыть свою неловкость.
– Не знаю… Мне так неудобно…
– Всё нормально. Я еще не старый, можешь говорить со мной на «ты».
– Хорошо… Попробую…, – отвечаю растеряно, опустив взгляд. Может, такая близкая дружба с Леоновым будет мне только на руку?
– И ни за что не извиняйся! – добавляет. – Если у тебя не получается сегодня, я всё понимаю…
– Я хотела сказать, что не могу. Процедуры мамы по графику. В девять я должна быть дома…
– Ладно. Тогда может завтра, во время тренировок пациента? Я закажу всё необходимое на дом. Пообедаем вместе, поговорим. Думаю, нам это нужно, раз уж ты остаешься у меня работать, – предлагает, и я понимаю, что у меня нет причин ему отказать.
Кивнув ему, мужчина одаривает меня улыбкой и провожает наверх. Оказываясь одной в выделенной мне комнате, я позволяю себе спокойно выдохнуть и успокоить своё испуганно–колотящее сердце. Теперь, когда я была рядом с Леоновым и смотрела в его глаза, мне постоянно казалось, что он всё знает… Что он знает о моём плане с Дамиром и о том, что я его обманываю.
А ещё, мне почему–то казалось, что мужчина поменял ко мне отношение. Зачем ему этот ужин вместе со мной? Зачем ему разговор, сближение?
«Неужели он, ко мне подкатывает?»
Домой я вернулась как обычно, около девяти. Затем были все необходимые процедуры для мамы и некоторое время, проведенное с ней, в разговорах. Сегодня её тошнило, к вечеру были сильные боли, поэтому мне пришлось сделать ей внеплановый укол, а затем поставить специальную капельницу для очищения организма и поддержания всех слабо–функционирующих органов.
Каждый раз было хуже… И мне казалось, эти проблемы меня полностью истощили, но я упрямо продолжала двигаться в перед, надеясь что вот–вот всё пройдёт и решится…
Но конечно… Я понимала, что жизнь не сказка. Даже если я освобожу Дамира и он поможет мне с операцией и реабилитацией для мамы, не факт что из этого что–то получится.
Мне давно давали неутешительные прогнозы. Плюс мама не верит в то, что есть шанс…
А я верю… И стойко борюсь, поэтому постоянно, чувствую себя, словно выжатый лимон.
К полуночи мне удалось немного перекусить и лечь в кровать. Эля ещё не спала, а ждала меня, уперев в потолок застывший взгляд.
– Спокойной ночи, милая, – бросила ей, ныряя под одеяло.
– Алён, я так устала…, – вдруг говорит сестра. – Маме только хуже… Раньше когда ты была рядом и могла вовремя ей что–то вколоть, было не так… А сейчас, она постоянно стонет, не ест, капризничает, а сегодня её ещё и вырвало… Плюс эти пролежни… Будет ли этому когда–то конец?
– Эль, держись милая… Я знаю, что всё кажется безысходностью, но мы должны быть сильными. Без тебя я не справлюсь, ты же знаешь! – признаюсь, с трудом сдерживая слёзы. – Я знаю тебе трудно… Хочется жить, учиться, любить… Но я обещаю что скоро всё изменится…
– Когда настанет это «скоро», если у мамы такая болезнь? – говорит она как–то обреченно, и я её понимаю. То, что у нас происходит сейчас, никак не назовёшь – светлым будущим. – Знаешь, мне не нужна учёба, любовь и прочее… Просто хочется знать, что всё это не зря… Что мама поправится и мы вновь будем жить как раньше…
– Как раньше уже никогда не будет, Эль. Но я обещаю тебе, что мы найдём выход…
– Как ты можешь это обещать? Ты сама в западне, как и я. Мы не Боги и не умеем колдовать!
– Есть шанс, что операция, и химиотерапия помогут маме, поэтому… Осталось найти деньги, – убеждаю.
– Всего ничего! – бросает саркастически. – Цена нашей квартиры и двух почек…
– Есть другой выход, – решаю поделиться я, чтобы успокоить сестру.
– Какой выход? – сестра перекатывается на бок и, подперев рукой голову, смотрит на меня заинтересованным взглядом.
– Пока не могу сказать, но я собираюсь им воспользоваться, – всего лишь говорю. – У
