Она томно начала приближаться ко мне.
— Сними одежду, — сказал я ей, отводя руку от члена остатками силы воли.
Она медленно начала раздеваться, присев, чтобы снять тяжелые ботинки, затем встала и сняла все остальное, начиная снизу вверх, ее рубашка и бюстгальтер отлетели в сторону последними. Ирис стояла передо мной, так близко, что я мог коснуться лицом ее обнаженной груди.
Всего один мокрый поцелуй в нижнюю часть груди, и она откинулась назад, опустившись на колени.
Ирис кокетливо улыбнулась мне, соблазняя.
Сжав ее волосы, я смотрел на нее, чуть стиснув челюсти.
Она оставила на половине моего члена четыре темно-красных кольца, еще раз нанесла помаду и разукрасила уже весь.
Закончив, она отстранилась, и мы оба уставились, восхищаясь проделанной ею работой.
Притянув к себе ее горячий маленький рот, я глубоко поцеловал пухлые губы, сводящие меня с ума. Я не торопился, отстранившись и снова потянув ее голову вниз.
Я смотрел, как ее голова покачивается на моем разноцветном стержне, отчего взгляд помутнел, а дыхание тяжело вырывалось из меня.
Пытаясь оттянуть удовольствие, на этот раз я, похоже, не мог ничего с собой поделать, слишком наслаждаясь видом; кадры отпечатались в голове, сохраняясь в памяти на будущее.
Только она всосала последнюю каплю семени, как я дернул ее на кровать и перевернул на спину, широко расставив ноги.
Ее ступни звонко шлепнулись на мою спину, пока я ласкал ее бедра. Не торопливо облизывая языком и проводя пальцами каждую складку ее влагалище.
Она кончила дважды, а я снова был возбужден.
Накрыв ее тело и раздвинув девичьи бедра своими, мое тело тяжело опустилось на нее. Задыхаясь, она притянула меня еще ближе, и я вошел в нее. В ней было так хорошо, жарко, мокро и узко, так плотно обхватив меня до самого основания, что я чуть сразу не кончил.
— Я почти уверен, что помада предназначена только для внешнего пользования, — сказал я, двигаясь внутри нее.
— О, да, только сейчас говоришь мне об этом, — выдохнула она с улыбкой, двигая пятками, чтобы упереться в кровать и приподнять бедра, принимая меня глубже. — Немного поздновато.
Я рассмеялся и поцеловал ее.
— Я люблю тебя, — сказал я ей, врываясь в нее и стремясь к взрыву наслаждения.
ГЛАВА 11
Мы приступили к реализации нашего плана на следующий день.
Я упаковал небольшой чемодан с одним красивым костюмом, плавками, несколькими футболками и спортивными шортами, множеством трусов-боксеров, одной дополнительной парой хорошей обуви и необходимыми туалетными принадлежностями, подготовил свои рабочие дела к двухнедельному отсутствию и покинул свой дом в десять утра, с четкими инструкциями Ирис в своей голове.
Было страшно от того насколько хорошо она разбиралась в таких вещах.
Я поехал на своем черном «Приусе» на станцию «Боулдер», одну из местных достопримечательностей, на другом конце города, на Боулдер-хайвэй. Я припарковал его на огромной стоянке, прошел через казино и вышел из здания на стоянке такси.
Я взял такси до Сэмс-Тауна, другого местного прибежища, и повторил процесс, на этот раз сказав новому таксисту отвезти меня в казино «Белладжио».
Из «Белладжио» я взял такси до «Арии», еще одного стриптиз-казино. Из «Арии» я поехал в «Стратосферу».
В этот раз на стоянке такси меня встретила Ирис, одетая в толстовку с капюшоном и темные очки, и проскользнула ко мне в машину, на этот раз назвав таксисту домашний адрес.
Она послала мне кривую улыбку, когда такси тронулось.
— Как ты можешь быть абсолютно уверена, что я потерял хвост? — спросил я ее, оглядываясь назад.
— Не уверена, поэтому проведем еще одну проверку.
Примерно на полпути к месту назначения Ирис велела водителю остановиться на обочине тихой улицы и подождать десять минут.
Ничего не произошло. Хвоста не было.
Мы счастливо улыбнулись друг другу и направились к дому ее друзей.
Несколько дней спустя мы выгуливали собак Фрэнки и Эстеллы, черных лабрадоров-близнецов, в оживленном соседнем парке, и я только что сказал кое-что (надо заметить, довольно небрежно), о чем вскоре пожалею, только я этого еще не знал.
Ирис бросила на меня один из тех загадочных взглядов, которые сводили меня с ума. Он не был ни радостным, ни грустным, но задумчивым и с оттенком чего-то, что ускользало от меня.
— Значит, я должна быть с кем-то более близким мне по возрасту? — спросила она меня.
Разве я так говорил? Полагаю, что да. И думаю, что все еще верю в это, хотя это не значит, что я был этому рад.
Я вздохнул.
Она не собиралась отступать.
— Дейр, ты в последнее время разговаривал с кем-нибудь из двадцатилетних парней?
Я попытался сменить тему. Во всяком случае, мне это не нравилось.
— Ты хочешь сказать, что тебе сейчас двадцать?
— Ты уходишь от вопроса. Как ты думаешь, мне следует быть с кем-то одного возраста со мной?
Я снова вздохнул.
— Конечно да. Я говорил тебе это.
— А ты хочешь быть с кем-то твоего возраста? — Ее тон был таким обыденным, что я не колебался с ответом.
— Я думаю, что это было бы более уместно.
Но планировал ли я следовать своим словам?
Блядь, нет. Ни одному из них.
Я просто чувствовал необходимость сказать это. Они были самой рудиментарной формой пустословия. Подачка моей совести, так сказать.
Как будто это что-то решало, она кивнула и начала осматривать парк.
— Почему? Почему ты только что спросила меня об этом?
— Твоя подруга-фотограф очень красивая.
— Это так.
Хоть и пытался вспомнить, когда Ирис могла ее разглядеть, я не мог.
— Как и ты. Когда вы пили кофе, она склонялась в твою сторону и много смеялась. Это хороший знак. Она знает обо мне?
Я изучал ее, задаваясь вопросом, шпионила за мной Ирис или это делал кто-то другой. Я хотел бы возмутится, но из-за слишком большого количества противоречивых эмоций было трудно сформировать ответ, и не в последнюю очередь из-за беспокойства о том, что она знала, что я пил кофе с другой женщиной, и, похоже, не возражала, судя по ее небрежному тону.
— Я приму это за нет. Думаешь, ты ей нравишься?
Это было странно для нее и плохо для меня. Сказать, что она не была ревнивой, было преуменьшением года, но это вылилось в то, что для нормальной девушки было бы допросом из ревности.
Я пытался преподнести ей это настолько честно, как только мог.
— Я думаю, она не будет возражать, если я приглашу ее на свидание, и она, скорее всего, согласится, но она недостаточно уверена в себе, чтобы сделать этот шаг первой.
— А-а, значит, ты не такой, каким притворяешься.
— Что это значит? — Я ненавидел, когда она относилась ко мне так, как будто я был ребенком в этих отношениях.
— Итак, если бы ты, скажем, позвонил ей и пригласил на свидание, как думаешь, она бы пошла?
— Я не сделаю этого…
— Я не утверждаю. Я просто спрашиваю.
Я чувствовал себя эгоистичным придурком, говоря это, но если быть честным:
— Да, я думаю, она бы пошла. К чему ведет этот нелепый разговор?
Она не ответила, и это меня обеспокоило.
— Что ты задумала? — спросил ее я.
— Просто убедись, что я все понимаю правильно.
Я знал, что разговор ничего хорошего не предвещает, но я не понимал, насколько все плохо, пока она не оставила меня одного в парке.
Она не ушла далеко, всего на пятьдесят футов, где какие-то болваны заканчивали свои тренировки по кроссфиту.
День был не по сезону теплый, яркое солнце палило, и она была одета в свои крошечные шорты (ярко-розовые), шлепанцы (ярко-фиолетовые) и очаровательный маленький неоново-желтый укороченный топ с надписью «ЛЮБОВЬ — МОЙ НАРКОТИК», который обнажал ее плоский загорелый живот.
Розовый цвет уже исчез с ее волос, и в настоящее время они были очаровательного оттенка розовой сахарной ваты, свободно, словно шёлк, свисая с ее плеч.
