Как только подруга тихо прощается, Андрей развернувшись ко мне, требовательно спрашивает:
— Расскажи мне, как всё было.
— Не хочу, — выпаливаю нервно, — не могу… Не сейчас, Андрей.
Опустив голову, рассматриваю свои дрожащие пальцы, глаза начинают слезиться.
В машине холодно и как-то напряженно. Я не ждала, что он будет успокаивать меня, но сейчас мне хочется обычного человеческого участия.
— Тебя обижали? Трогали? — Вновь спрашивает с холодом.
— Нет… никто меня не трогал.
Видимо из-за того, что чувствую себя сейчас совсем одиноко, плотина из слез наконец-то прорывается. Ком в горле увеличивается так, что вдруг становится нечем дышать.
Боже, я совсем одна в этом мире, ну сколько можно так жить? Почему я душой приросла к Громову так, что даже год с Давидом ничего не изменил. А Андрей такой…
Бездушный что ли…
Все эмоции, которые я весь вечер отодвигала и держала в себе, начинают выходить наружу тоннами слез. Жалкими всхлипами, отчаянием.
— Сууука… — его кулаки сжимаются добела, вены на руках напрягаются. Он зол. — Иди сюда, горе луковое, — Андрей тянет за руку и я утыкаюсь носом в его тёплое сильное плечо.
Ты мне так нужен. Всю неделю я ждала хотя бы звонка… Хоть что-то, кроме издевательских записок. Хоть что-то, чтобы поверить, что тебе не всё равно.
Я люблю тебя так, будто в данную минуту готова на всё. Пусть потом буду жалеть. Точно знаю, что непременно буду жалеть.
Вдыхаю аромат вкусно пахнущей футболки, он отдаётся вибрацией в теле. Андрей крепко прижимает меня к себе, гладит по волосам, спине, успокаивает. Но не так.
Всё не так. Как-то по-отечески что ли? Отстранённо. Мне хотелось бы не так. Хочу, чтобы как женщину обнял…
Свою женщину…
Когда рыдания стихают, Андрей отстраняется, долго смотрит куда-то вдаль, а потом выезжает с парковки. Его ресницы подрагивают, а на щеках чуть заметный румянец. На меня не смотрит. Совсем.
Это что ещё за фигня? Украдкой рассматриваю его упрямый профиль, литые мышцы на руках. Я соскучилась. А он… Нет?
— Отвезу тебя домой, — тихо сообщает.
— Я не хочу домой, — спохватываюсь, — Только не домой. Мне страшно, Андрей.
Хочу остаться с ним. Я умру в догадках, что происходит, если мы вот так сейчас расстанемся. Просто не смогу.
— К родителям? — кидает в меня быстрым взглядом.
— Они на Кипре.
Будто решая сложную задачу, смотрит прямо перед собой. Потом медленно кивает и разворачивает машину на ближайшем перекрёстке.
Я не знаю, где именно он живёт. Но, надеюсь, что мы едем в том направлении.
Добираемся к новому жилому комплексу спустя пятнадцать минут, машина тихо заезжает на подземный паркинг.
— Пошли, — сухо говорит и забрав телефон, выходит из автомобиля.
В лифте едем молча, я опять его рассматриваю, а он… снова смотрит куда угодно, будто меня здесь нет. Я размазана случившимися событиями и его холодностью. Если он хочет проучить меня — у него получается.
Зайдя в квартиру первым делом скидываю ненавистные босоножки. Сумку определяю на небольшой пуфик при входе.
Квартира просторная и… мужская что ли. Высокие потолки, большие окна, интерьер в светлых и серых оттенках.
В гостиной, совмещенной с кухонной зоной, минимум мебели, но выглядит всё органично. И конечно по-громовски идеальная чистота. Это ещё одно различие между нами. У меня так чисто бывает только раз в неделю, после клининговой службы.
— Я постелю тебе в спальне, сам останусь тут, на диване.
Хм…
— Хорошо, — шепчу, — можно схожу в душ?
— Да, полотенца в ящике. Я подберу тебе что-нибудь из одежды.
Зайдя в ванную, скидываю измявшееся платье и трусики. Загружаю сразу всё это в стиральную машину. Пока ищу порошок в шкафчиках, боюсь наткнуться на женский крем, духи или что-то в этом роде.
Осознание, что Громов жил здесь с другой женщиной, больно бьёт по натянутым струнам в груди. Но, слава богу, здесь только мужские принадлежности.
Душ помогает хотя бы немного прийти в себя, смываю с себя запах отделения полиции с помощью мужского шампуня. Обернувшись в мягкое полотенце, на цыпочках прохожу в гостиную. Свет приглушен, а балконная дверь приоткрыта. С улицы доносится резкий запах сигарет.
Никогда не видела его курящим. Что это с ним?
На большом диване аккуратно сложены стопкой вещи. Футболка и шорты. Прохожу в спальню бывшего мужа, и с любопытством озираясь по сторонам, быстро скидываю полотенце. Тело тут же покрывается мурашками. Его одежда огромная по размеру, но, в целом, терпимо.
В горле ощутимо сушит. Наверное, начинается похмелье или что-то в этом роде.
— Можно воды? — осторожно спрашиваю, заходя в гостиную.
Андрей стоит у окна в одних спортивных штанах. Как всегда, до боли красивый. Но сегодня какой-то чужой.
— Можно, — строго отвечает и идёт в сторону встроенной кухни. Достаёт стакан из верхнего шкафа, пока я любуюсь играющими мышцами на его спине. Налив воду через фильтр, передаёт стакан мне.
Жадными глотками поглощаю воду, глядя ему в глаза. Они потухшие.
Я хочу расшевелить его… выбесить. Пускай орёт, бьёт меня по заднице, делает что хочет. Только бы не чувствовать это равнодушие.
— Спасибо. Так и будешь молчать?
В глазах отдаленно появляется блеск, но он тут же разворачивается и включает кофемашину.
— Ты что язык проглотил, Громов???
Я не остановлюсь.
Треск кулака, ударившего о столешницу, разрывает тишину пространства. Повернувшись, впивается в меня уже горящими глазами.
— Я просто хочу знать, это когда-нибудь закончится? — громко цедит.
— Что?
— Когда ты начнёшь думать головой, Настя?
— Я не виновата, что он начал приставать ко мне, — Складываю руки на груди, будто защищаясь.
— Каждый раз когда я успокаиваюсь и мне кажется, что изучил тебя на сто процентов, ты вновь со всей дури скачешь на моих яицах.
— Я НЕ ВИНОВАТА.
— Конечно, — взрывается он. — В том, что ты напилась, вырядилась как шлюха и послала на хуй главного следака города. Ты не ви-но-ва-та!
Следователь? Я думала они все, как в сериалах на НТВ. Либо милые толстячки в кепочках, либо брутальные самцы с пистолетами. А тот козёл больше походит на мерзкого жулика из тех же сериалов.
— Он сам пристал ко мне в коридоре, — стою на своём.
— Ты хоть представляешь, что могло случиться, если бы на его месте оказался другой? Блядь… Ты представляешь, что я испытал, когда мне позвонили и сообщили, что моя ЖЕНА, задержана в отделении?
— Прости, что побеспокоила тебя, — язвительно выдаю.
— Твой нездоровый эгоизм убивает всё вокруг. Ты, как атомная бомба, Аверина. Тащишь за собой Ксению, меня, Глеба…
— Что я должна была сделать в этой ситуации?
— Тебя вообще не должно было там быть, — взмывается он.
Судорожно смотрю ему в глаза. Долго думаю, прежде чем задать главный вопрос. Вопрос, который не дает покоя три года.
— Ты поэтому ушёл от меня?
— Я ушёл от тебя, потому что заебался жить на розовой пороховой бочке с охуительной ленточкой посередине. Никогда не знаешь, когда рванёт в следующий раз. И чем. Розовыми хлопушками или черной гарью.
— Ясно…
— Что тебя ясно? Я хочу жить спокойно. Я хочу точно знать, что пока я работаю и создаю условия для жизни, моя женщина не угробит себя и наших детей из-за того, что не может вовремя заткнуться.
Слезы брызгают из глаз при упоминании о детях. Это низко так напоминать мне об этом.
— Иди спать, — приказывает, снова отвернувшись.
Устроившись под теплым одеялом, плачу в подушку. Следователь. А что, если он решит прийти ко мне домой или на работу, подкинет наркотики? Воображение не щадит меня и подбрасывает все новые и новые варианты расплаты за ужасную сцену в клубе. Становится в очередной раз жутко до дрожи в коленках.
Долго думаю в темноте, а потом не выдержав залетаю в гостиную. Андрей лежит, кажется, с закрытыми глазами, закинув руки за голову. Большой и сильный.
