Катюша расслабляется, позволяя мне и дальше её ласкать. Я ввожу медленно в неё пальцы, размазываю соки по клитору, складкам и анусу, а потом снова ныряю внутрь. Повторив так несколько раз, начинаю трахать её пальцами, одновременно поглаживая большим пальцем её анус. Катя стонет в голос. Приподнимает попку, облегчая мне доступ.
Наконец я перекидываю одну ногу через неё, упираясь коленом в полку рядом с ней. Направляю член в неё. Она такая мокрая, что я без труда проскальзываю до основания. Начиная медленно двигаться, упираясь лбом ей в лопатки. Большим пальцем продолжаю поглаживать её анус. Кайфую от её стонов.
Вторую руку упираю локтем с другой стороны моей девочки, проталкивая ладонь ей под живот. Слегка приподнимаю, чтобы войти в неё ещё глубже. Кладу руку так, что мой средний палец при каждом толчке сильнее трётся о её клитор.
Ускоряюсь. Ввожу свой большой палец в попку. Чувствую им через тонкую стенку движения члена. Кровь кипит. Катя начинает повизгивать. Я увеличиваю амплитуду толчков, вбиваясь в неё со шлепками всё яростнее, трахая её попу пальцем. Нас взрывает. Мы кончаем одновременно.
Снова беру Катюшу на руки и несу в душевую. Ставлю спиной к себе, включаю воду, выливаю гель для душа себе на ладонь, растираю между рук, и начинаю намыливать ими любимую женщину. Когда я затрагиваю её торчащие соски, она вздрагивает. Когда ныряю намыленной рукой между ног, она хватает меня за запястье:
— Даня, не могу больше.
— Тише, тише. Я просто тебя помою. Потом пойдём ужинать. Не дёргайся.
Отпускает меня, позволяя домыть себя. Отвожу её в сторону.
— Подожди тут.
Быстро намыливаюсь сам. Неожиданно поворачиваюсь к Кате лицом. Вижу, что она жадно за мной наблюдает. Мне это нравится. Продолжая смотреть на свою любопытную малышку, смываю с себя мыльную пену, ведя руками сверху вниз. Дохожу до паха, одной рукой провожу по своему члену, смывая мыло и с него. Задерживаюсь, ведя ладонью вверх вниз. Катя завороженно следит за моими руками, потом резко вскидывает взгляд, смотря мне в глаза, и стеснительно отводит в сторону.
Выключаю воду, подхожу к ней.
— После всего, что было между нами, ты ещё продолжаешь чего-то стесняться? Не надо. Мне тоже нравится за тобой наблюдать. Тебе это о чём-то говорит?
— Что ты маньяк? — Сводит всё в шутку Катя.
— Если только твой личный. Пойдем.
Не даю ей одеться. Вытираю полотенцем и накидываю халат.
— Захвати вещи с собой. Покажу, где стиралка. Бросим всё в стирку. Там есть функция сушки. Завтра всё будет чистым. Там же есть гладильная доска, если захочешь погладить платье.
— А твои?
— Оставь. У меня наверху есть одежда. А это завтра уберут. Только телефон захвачу.
Помогаю Катюше выбрать режим и включить стиральную машину.
Веду её на кухню. На плите женщина, присматривающая за домом, приготовила для нас ужин. Я раскладываю всё по тарелкам. Мы ужинаем.
После ужина веду Катюшу наверх в спальню. В свою. Мы сбрасываем халаты, ложимся в кровать. Я обнимаю Катю, крепко прижимая к себе. И нас вырубает. Дорвался. Хоть посплю нормально. Когда твоя женщина под боком, спится всегда крепче.
Глава 19
Следующие дни проходят в рабочей суматохе. У Катюши дежурство. У меня завал с новым проектом. Наша совместная ночь нисколько не смягчила целителя моего сердца. На моё предложение переехать ко мне, был получен твёрдый отказ.
И снова чехарда ухаживаний из подарков и ресторанов. Но крепость не сдаётся. А я уж думал, прорвался.
Никогда я ещё так долго и упорно не добивался женщину. И её упрямство меня снова злит. Меня не допускают к любимому телу. Я хожу как свирепый вепрь. Подчиненные меня обходят десятой дорогой. Миха молча сверлит своим суровым взглядом.
Это же ненормально, что я зациклен на одной девчонке. Приворожила она меня что ли? От других баб воротит. Верность блюду, как семейный человек. Кому расскажешь, засмеют. Всегда хладнокровно рвал связи. Даже тогда, когда увлёкся и предали, просто выбросил из головы и всё.
Почему же сейчас-то так заклинило? И ладно бы не дала. Можно было бы свалить, на охоту за недотрогой. Всё же было. И не раз. А хочется ещё. И ещё. И ещё. Как наркоман подсел. А у неё, блядь, покер фейс. Хрен поймешь, что внутри творится.
И я её где-то понимаю. Тяжело снова довериться человеку, когда тебе в душу плюнули. Но я же извинился. Объяснил. Я уже всё понял, раскаялся и оценил, какое золото мне досталось.
Одно меня обнадеживает, тогда в «Плакучей иве» она мне в любви призналась. Значит, есть ради чего бороться. Ведь нельзя разлюбить так быстро? Нельзя же?
Женщина мне попалась со стальным стержнем внутри. А с виду такая хрупкая. Едва до плеча мне достаёт. Но нервы мои себе на кулак наматывает изощрённо. Хирург, мать её. Неженки скальпель в руки не берут. Да и бесхребетная клуша мне бы быстро наскучила. Хотел веселья на личном фронте? Получи и распишись.
Силой её не продавить. Упрётся из принципа. И прямо в лоб не получается. Надо «подкоп рыть». Сбить с ног чувствами так, чтобы без меня по ночам также тосковала, как я. Чтобы тянуло ко мне, как пчелу на мёд. Никуда ты с моей орбиты не денешься. Ты в крови у меня, до самого сердца добралась. Сейчас, правда, ощущаю в области печёнки. Но мы это решим.
Есть запасной вариант, что залетела от меня. Не зря же я так старался. Для себя-то я всё решил. Уже школу внукам подбираю. Однако, надежда слабая. Она же врачиха. Ей подстраховаться, как два пальца об асфальт. Если сама не захочет ребёнка, вспотеешь подлавливать.
Остаётся убеждать, что я та самая каменная стена, за которой можно укрыться.
Глава 20
Поздно вечером принимаю звонок от Вани, который сейчас у клиники присматривает за моей Катюшей. Она позже обычного вышла с работы и села в его машину. Ничего не говорит. Ни на что не реагирует. Просто сидит и смотрит в окно. Он в недоумении, что делать.
Бросаю все дела и срываюсь к больнице. Торможу рядом с джипом охранника. Открываю дверцу со стороны Кати, вывожу её за руку из машины Вано, целую в макушку и пересаживаю в свою. Её состояние меня напрягает.
Отхожу в сторону вместе с охранником.
— Рассказывай!
Знаю, что Вано умеет, не нарушая границ, разнюхать все детали ситуации. Наверняка уже медсестёр разболтал. И не ошибся.
— Да, тут родительница одна… три дня нашу Катерину Михайловну окучивала, чтобы операцию её дочке сделала. А Док анализы и результаты обследования её не понравились. — Смотрит Ваня в сторону, сминая в руке сигарету. — Сказала, не потянет малая операцию, сердце не выдержит. А так хоть немного времени, сколько там отмерено, с семьей дома побудет. Мамашка не слушала, всё время, что дочь в больнице на обследовании лежала, проходу нашей Катерине не давала. Завтра выписывать её хотели. А пару часов назад у малявки остановка сердца. Док не откачала. Ну и вот, — кивает на, уставившуюся в одну точку, Катю в моей машине. — Бля! Как она это всё вывозит каждый день, а? Я вроде всего навидался, а самого до сих пор колбасит не по-детски. Это ж врагу не пожелаешь, увидеть, как невинный ребёнок у тебя на глазах умирает.
— На сегодня свободен. Дальше я сам. — Присекаю дальнейшие сантименты Вано.
— Принято.
Сажусь в машину. Поворачиваюсь к Катюше. Она на меня не смотрит. Всё также таращится сквозь окно в никуда.
— Катюш, давай ко мне поедем?
— На дачу к родителям меня отвези, — едва слышно хрипит моё солнце.
— Уверена? Может всё же ко мне?
— Пожалуйста. К родителям. На дачу.
Вздыхаю. Мне больно за неё. И больно от того, что хочет отдалиться от меня. Я хочу рядом быть. Даже в такие моменты обнимать и никуда не отпускать. Вместе и в горе, и в радости. Всё пополам.
— Хорошо, — сдаюсь я и завожу машину. Привычным жестом кладу её руку себе на бедро.
Через полтора часа доезжаем до дачного домика родителей. Уже поздно. Стемнело. Родители Кати скорее всего давно легли спать.
Поддерживаю Катюшу за талию, помогаю ей зайти в дом. Забираю сумку, снимаю с неё пиджак и обувь. Она молча позволяет мне всё это.
