Он переоделся в чистую, белую футболку и шорты с нашивными карманами, которые сидят на нем потрясно.
Смотрю в его карие глаза, замерев.
Я больше всего на свете хочу до него дотронуться, но голова настойчиво трубит о том, что он мог… вообще никогда больше не позвонить… Просто взять и вычеркнуть меня из своей жизни. Я почти в этом уверена. Почти. И эта уверенность делает меня скованной. Не дает расслабиться. Я злюсь! Злюсь на него…
Он задевает взглядом мои губы, не делая попытки поцеловать, и я упрямо решаю не делать этой попытки тоже.
— Что у тебя со страховкой? — Антон поднимает глаза вверх, к моим.
— Я… не знаю… — смущаюсь.
— Ясно… — он поворачивает голову, задумчиво глядя в пространство, потом смотрит на меня и говорит. — Лучше мне сесть за руль. Дорога там не очень.
— Ладно… — отстегиваю ремень, опустив кофе в подстаканник.
Антон открывает заднюю дверь и забрасывает в машину свой рюкзак, пока я выбираюсь из салона.
Ловлю на себе молчаливый взгляд и отвечаю таким же, пока обхожу капот.
Я не спрашиваю, где его дача находится. Я могу злиться, но я ему доверяю и решаю продемонстрировать это, без раздумий уступив свое место.
Глава 15
Полина
Он осваивается в моей машине в считанные секунды. Находит кнопки регулировки сиденья и подстраивает его под себя, сильно отодвинув назад. Его колени перестают упираться в панель. Пока его ладонь «пробует» коробку передач, перемещая рычаг, мои мысли отключаются от всего остального мира. От матери, Токаревых. Вообще всего.
— Проверь страховку… — Антон трогается, плавно нажав на газ.
Я понятия не имею, как выглядит страховка, поэтому даже не берусь копаться в документах на машину, вместо этого спрашиваю:
— Если она не расширенная, мы что, будем удирать от полиции?
— Нет. Попробуем предложить им взятку.
— Я будущий юрист. Я не нарушаю закон…
И это не говоря о том, что мой отец такого поступка не оценил бы втройне, но эту информацию я оставляю при себе.
Скосив глаза, ловлю взгляд, которым Антон обводит мое лицо, говоря:
— Ты улыбнешься им пару раз, думаю, этого хватит.
Закусив губу, стараюсь принять этот комплимент, как и все другие в своей жизни — как нечто само собой разумеющееся, но не выходит. Нет! Мои щеки заливает краска, и я изо всех сил стараются остановить этот стыдный процесс, отвернувшись к окну, чтобы спрятаться от глаз цвета густого черного шоколада, который с недавних пор стал невыносимо мне нравиться.
На то, чтобы выбраться из города, у нас уходит почти полчаса, в течение которых я бездумно листаю ленту новостей в своем телефоне, забыв даже приблизительно следить за дорогой.
Моя злость трансформируется в волнение, даже, несмотря на то, что обида никуда не делась, но чем дальше от города мы уезжаем, тем сильнее я волнуюсь, особенно когда машина меняет полосу, явно направляясь на заправку, и Антон сообщает:
— Мне нужно поесть.
И хотя есть нужно всем людям, особенно после рабочего дня, о чем я даже не подумала, в моей перевернутой голове это звучит так, будто ему нужны силы для того, чем мы собираемся заняться.
Я чокнутая, но этот день вдруг становится реальнее некуда.
Пока Антон расплачивается на кассе за фастфуд, занимаю столик у окна, двигаясь к краю маленького красного дивана.
Я нечастый гость в заправочных кафешках. Не стала бы здесь есть, просто потому что это никогда не пришло бы мне в голову. А моя мать покрутила бы мне пальцем у виска. Но мой парень, кажется, делает это часто, потому что выбирает ингредиенты для своего хот-дога с толком и расстановкой, будто успел попробовать эти хот-доги в любых вариантах.
— Ты ешь горчицу? — Антон опускает на стол поднос с тремя хот-догами и двумя стаканами кофе.
На одном из них написано «капучино», и он мой. Мы пили вместе кофе столько раз, что я тоже знаю, какой пьет Антон, просто мне ни разу не приходилось его угощать. Он всегда платит за нас сам.
— Наверное, — отвечаю на его вопрос.
— Тогда бери крайний, — кивает он на хот-доги, усаживаясь на диван рядом со мной.
Наши плечи соприкасаются. Он широко разводит под столом колени, задевая мое бедро своим.
— Спасибо… — боясь испачкать юбку или еще что-нибудь из своей одежды, медлю пару секунд.
Антон принимается за еду, пока я вожусь с бумажной салфеткой, которую расстилаю на своих коленях. Он ест с аппетитом. Быстро жует, поглядывая на то, как я вожусь с проклятым хот-догом, пытаясь откусить от него так, чтобы не выглядеть голодной чайкой.
Я тоже голодна.
От запаха еды в желудке урчит, ведь я с утра ни черта не ела.
— Вкусно… — выдыхаю, слизывая с губ горчицу. — Черт… — роняю на стол жирную каплю соусов и снова вгрызаюсь в мягкую булку, плюнув на то, что испачкала пальцы.
В отличие от меня, у Антона все под контролем. В отличие от меня, он абсолютно чистый, и на его лице появляется то самое ироничное выражение, которое мучит меня неуверенностью в себе каждый раз, когда там появляется.
— Хочешь еще? — спрашивает, кивнув на поднос, где лежит еще один хот-дог. Который он взял для себя!
— Что? Нет! — выпаливаю.
Аккуратно отправив в рот последний кусок, он обтирает салфеткой губы и, отхлебнув кофе, протягивает руку к моему лицу.
Задержав дыхание, чувствую, как шероховатая подушечка его пальца касается уголка моих губ, слегка надавив на нижнюю. Убрав руку, он отправляет эту подушечку себе в рот и слизывает с нее горчицу, которую забрал с моих губ.
Мои щеки опять красные.
Глотаю застрявший в горле кусок, а Антон берется за второй хот-дог, бормоча:
— Замерзла?
— Что? — спрашиваю почти без звука.
Его глаза опускаются на мою грудь. Туда, где через тонкую
