в его словах звучит беспокойство.
Я стону в ответ, делая последнее повторение, прежде чем позволить весу упасть на землю с громким стуком. Мои легкие вздымаются от напряжения, и я вдруг отчаянно захотел увидеть доктора Шаха на этой неделе. Эти лекарства просто не работают, и я не знаю, сколько еще это может продолжаться, прежде чем люди начнут задавать вопросы или, что еще хуже, требовать ответов.
* * *
Я подъезжаю к скромному трехэтажному дому из коричневого камня, в котором я вырос, паркуюсь и поднимаюсь по короткой подъездной дорожке. К сожалению, он больше не подходит для моей мамы.
Я пригласил подрядчика и установил подъемник для инвалидной коляски на лестнице, а мамин эрготерапевт приходил пару лет назад, чтобы порекомендовать некоторые изменения, которые облегчат ей жизнь. Я работаю с моим приятелем, который строит дома. Я знаю, что сейчас мама не позволит мне потратить на нее деньги, но в конце концов я измотаю ее и построю самый доступный дом, как она того заслуживает, сохранив ее художественное чутье и старый деревенский итальянский стиль.
Существует четыре основных типа рассеянного склероза, и все они, безусловно, не одинаковы. У мамы вторично-прогрессирующий РС7, что в основном означает, что после периода, когда у нее был другой, более распространенный тип, называемый "рецидивирующе-ремиттирующий", когда у нее были периоды без симптомов, а затем острые обострения, теперь она находится в хроническом состоянии прогрессивно ухудшающихся симптомов без периодов ремиссии.
Тем не менее, некоторые дни проходят лучше, чем другие, а поскольку мы с братом родились у нее в начале двадцатых годов, она молода и все еще в полном порядке в когнитивном плане, но она прикована к инвалидной коляске и не может участвовать во многих видах деятельности, которые любит. Однако она не дает себе расслабиться, и мы надеемся, что наука продвинется вперед, прежде чем все станет совсем плохо и она начнет бороться со своими мыслями и словами.
Я вхожу в дом, и меня встречает запах чеснока, витающий в воздухе. Я слышу, как родители болтают с братьями и сестрами на кухне, а мои племянники и племянницы играют в гостиной.
Я направляюсь обратно по длинному коридору, залитому теплым светом старинных люстр, которые мама установила, чтобы придать дому старинный вид, и захожу на кухню, чтобы поздороваться и узнать, не нужна ли я кому-нибудь, прежде чем проведать детей.
На кухне сохранилась оригинальная отделка обоями под потолком с нарисованными красными и зелеными виноградинами на лозах и бутылками вина между ними. Темное дерево шкафов придает всему помещению теплоту и привлекательность, если не сказать, что оно немного обветшало от многолетнего износа.
— Мой милый мальчик дома! Иди обними свою маму, rattino! — почти кричит моя мама, когда видит меня, и ее руки тут же тянутся ко мне.
Может быть, когда-нибудь она перестанет называть меня "маленьким крысенком", но я в этом сомневаюсь. Ее аргументы в пользу этого прозвища гораздо приятнее, чем можно было бы предположить, глядя на это имя.
Я крепко обнимаю ее, и, отстранившись, она хватает меня за щеки и говорит: — Дай-ка я тебя хорошенько рассмотрю. Я не видела тебя две недели.
Ее руки начинают морщиться, на загорелой коже проступают возрастные пятна. Я кладу свои поверх ее рук, отрываю их от лица и держу в своих, слегка сжимая.
— Ма, в прошлые выходные у меня была игра, и я не смог приехать, но ведь не прошло и двух недель, королева драмы, — говорю я, закатывая глаза, но позволяя ей поклониться своему старшему ребенку.
— Я королева драмы? Ха! — громко смеется она, но быстро переключается на другую тему, как она всегда делает.
— Ты выглядишь усталым. Ты устал? Ты спал? Хорошая еда в кругу семьи поможет тебе почувствовать себя лучше, — говорит она мне, ее голос бурлит, когда она осматривает меня, а ее рука крепко похлопывает меня по плечу.
Моя сестра Чарли, сокращенно Шарлин, обходит кухонный остров и обнимает меня, говоря: — Оставь его в покое; он выглядит не иначе, чем в прошлый раз, когда ты его видела.
— Не знаю, я согласен с мамой: ты выглядишь немного грубовато, — говорит мой брат Лука, когда Чарли с досадой хлопает его по плечу. Я знаю, что он просто шутит, так как его глаза загораются озорством, и он отпускает смешок.
— Ладно, все успокойтесь. Этот дом слишком мал, чтобы вы все устраивали потасовки на моей кухне.
Папа прочищает горло и говорит: — Я имею в виду кухню вашей матери. А теперь, Данте и Алессандро, идите и приготовьте детей к ужину, пока остальные накрывают на стол и расставляют блюда.
Мы все хихикаем над его промахом, и я замечаю, как Роза обнимает Чарли сзади и целует ее в плечо. Роуз трудно не заметить в толпе, ее розовые волосы всегда выделяются.
Прежде чем я успеваю выйти из кухни и последовать за Данте, мой взгляд задерживается на Луке. Его обычной ухмылки нет, вместо нее — озабоченный взгляд, темные брови сошлись в выражении, которое я редко вижу у него, но часто замечаю у себя. Гетерохромные глаза Луки наконец-то ловят мои зеленые, и он сглаживает свое выражение, пытаясь вернуть на лицо легкую ухмылку, но что-то не так. Я никогда не знала, чтобы он сильно переживал по какому-то поводу, но его озабоченный вид вызывает у меня желчь в желудке.
Я натянуто улыбаюсь и следую за Данте, чтобы помочь ему с детьми.
Мы работаем вместе, затаскивая трех старших детей на узкую лестницу.
— Строго по порядку, дети, — говорит им Данте строгим, но заботливым отцовским голосом.
— По алфавиту или по возрасту на этот раз, папа?
Сэмми спрашивает Данте, зная, как это обычно бывает.
Данте на мгновение задумывается, шутливо постукивая указательным пальцем по подбородку.
— В этот раз по возрасту, на прошлой неделе мы делали в алфавитном порядке. Самый младший первый.
Арло встает в очередь первым, за ним следует Бенни, а затем Сэмми. Я раскладываю табуретку, ставлю ее перед раковиной и помогаю забраться на нее моей племяннице, ее прямые каштановые волосы спутались от всех этих детских забав. Она смотрит на меня, а я, посмеиваясь, включаю кран и беру мыло, чтобы налить его в ее крошечные ручки. Серые блестящие глаза заглядывают в мои, и на ее губах появляется маленькая улыбка.
— Над чем ты смеешься, дядя Але?
Она вытягивает руки передо мной, чтобы я мог налить в них мыло, а потом переключает внимание на раковину и моет их, изо всех
