были такими. А теперь мутировали, приспособились все в себе держать. Стали почти хамелеонами…
– Ярик точно твой отец?
– Сто процентов, – ухмыляется Димка. – А что? Не похожи?
– Нет. Совсем нет.
Мы идем в сторону вертолета, рация на поясе шипит. Ступать приходится осторожно. Уже темно так, что хоть глаз выколи.
– Так я не понял, это плюс или минус? – веселится Дима.
– Для кого как. Но в этом мире нельзя быть таким…
– Каким?
– Открытым.
– Амалия, я такой далеко не со всеми. Не думай, что я блаженный придурок, окей? А то как-то даже обидно.
– Прости. Обидеть тебя я точно не хотела.
Наконец, мы достигаем вертолета. Забираемся каждый на свое место. Я отвлекаюсь на переговоры. Он смотрит. Просто прожигает глазами.
– А мог бы сейчас какую-нибудь красотку окучивать, – натужно шучу, разгоняя щемящую нежность, которая непонятно откуда взялась между нами.
– Зачем?
– Ну как же? Развлечения ради.
– Ты про секс, что ли?
– И про него тоже, куда без секса?
Себя убеждаю – все хорошо. Мы друзья. Друзья говорят на разные темы. Не так ли? Главное, чтобы голос звучал легкомысленно и беспечно. А не так, как у меня. Будто наждачкой горло до мяса стерли…
– Не люблю секс без любви. Без любви что ни делай – выходит какая-то лажа.
– С тобой бы могли поспорить.
– Кто?
– Да любой половозрелый мужик.
– Хочешь подогнать меня под стандартную рамку?
– Просто не вижу ничего плохого в том, чтобы с кем-то встречаться.
– Мне?
– Тебе, мне, всем людям, – пожимаю плечами и не без облегчения переключаюсь на переговоры с диспетчером. Всю дорогу домой молчим. С аэродрома разъезжаемся каждый на своей машине. Почему-то не могу отделаться от мысли, что Димка мной разочарован. Голова пухнет. Усталость давит на плечи. Слишком тяжелый день. Еще и от Сидельника несколько пропущенных.
«Прости, что рано уехала. Поисковому отряду нужен был мой вертолет».
«Тебя даже заснять для истории не успели».
Ну да, ну да. Знаю я, о какой истории речь. Развод в анамнезе среди политиков уровня Ярослава не приветствуется. Сильно подозреваю, что меня он выводит в свет, чтобы продемонстрировать всем желающим, какие великолепные у нас отношения. А значит, что? Он, как бывший муж, ни в чем не виноват. Просто так бывает – не сложилось.
Иногда в припадках мстительного отчаяния я представляю, как иду на телек и даю разгромное интервью… Ох и дура. Да меня остановят еще на выходе из дома.
«Это опять я. Ты как? Добралась до дома?» – Димка.
«В четверг в Гвидоне. Столик на семь», – от Мусы.
На семь. Это на полтора часа раньше, чем я просила. Но что уж? Видно, мужику надо оставить за собой последнее слово. Мое своенравие ему нелегко дается. На контрасте с заботливым Димкиным «Ты как?» сообщение Гатоева режет взгляд. И извращенным образом притягивает.
«Да. Уже ложусь спать. Ты сам-то как себя чувствуешь?» – Димке.
«Если получится перенести последнюю встречу – буду», – Гатоеву.
«Тоже накрыло отходняком. Мы классное дело сделали сегодня. Спасибо», – от Димки. От Гатоева – тишина. Холодная, как небо на нескольких тысячах. Щекочет нервы. Царапает ледяными краями. Будоражит так, что тонкие волоски по всему телу приподнимаются. Вот же…
«Тебе спасибо, Дим. Спокойной ночи».
На следующий день сталкиваемся с ним у кофейных аппаратов.
– С пацаном все хорошо. Читала? – улыбается во все тридцать два. Я залипаю. Голубые глаза лучатся сытым довольством обожравшегося сметаной кота. Есть такая порода, знаете, с голубыми глазами?
– С каким пацаном? – туплю.
– Ну, ты что? С нашим потеряшкой.
– А ты откуда знаешь? – удивляюсь я, осторожно вынимая свой стакан из держателя.
– Я теперь состою в чате. Полночи читал инструкции и все такое. Видишь, какая рожа помятая?
Не знаю, чему я удивляюсь. Это же можно было предположить. Он – парень увлекающийся, а тут такое благородное и нужное дело. В груди екает.
– Надеюсь, бессонная ночь не повлияет на твою работоспособность, – пытаюсь навести строгости, но не получается.
Из всех напитков, которые делает автомат, Димка выбирает… Несквик. Детское, блин, какао.
– Не-а. Я тут кое-что, кстати, прикинул. С Юрием Ивановичем обсудил.
Забрав стаканчик, Дима начинает мне рассказывать об усовершенствованиях, которые он придумал.
– Но это же откинет нас назад.
– Эй! Ты же оптимистка. А оптимист что? Знает, что шаг назад – это не конец света, а банальное ча-ча-ча.
Димка лыбится. Отпивает свое долбаное какао. И слизывает пенку с губ.
– Хм. С чего ты решил, что я оптимист?
– А кто еще поверил бы, что это корыто полетит?
– Димка! – шикаю на него, округлив глаза. – Тише… Иди уже работай, господи боже. Корыто. Это же надо.
После встречи в репродуктивном центре голова кругом. Оказывается, это так просто. Вообще никаких проблем. Тем более что яйцеклетки я на всякий случай заморозила в свои тридцать. Вот так своеобразно отпраздновала юбилей, да…
Теперь же нужно просто выбрать донора и сурмаму. И то, и другое, конечно, весьма ответственный выбор, но удивляет меня как раз таки то, как быстро все закрутится, когда я его сделаю. На все про все – пара недель максимум. Почему-то мне казалось, это гораздо сложней история. А оно вон как – давай только деньги. И, видно, из-за такой стремительности развития событий меня вновь охватывает сомнение. Ведь мне предложили рассмотреть еще и ЭКО, при котором обязателен прием гормонов, на которые непонятно как отреагирует мой организм. Мысль сама по себе заманчива. Если бы не одно но. Я не могу себе позволить ни перепадов настроения, ни больничного, если что-то пойдет не так. В каком-то смысле я сама себе не принадлежу. Но винить мне в этом некого. Знала ведь, куда лезу. Да и папа предупреждал. Кстати, о нем…
Звоню отцу, чтобы поболтать, пока жду распечатки с анкетами потенциальных сурмам, и с радостной улыбкой на губах иду к машине. Спускаюсь в паркинг, достаю брелок и сажусь за руль, когда за спиной раздается знакомый гортанный голос:
– Ну, наконец-то, блядь.
– Муса? – шокированно дергаюсь. Сердце ухает в пятки. Дыхание перехватывает. Мне жутко до того, что тонкие волоски по всему телу как по команде приподнимаются. Какого черта он здесь забыл?! Как
