с неосознанным придыханием. – Не боишься, что я просто тебя пошлю?
– Хотела бы – так давно бы уже это сделала.
– А может, я опасаюсь последствий? Мало ли, чего ждать от обиженного мужика?
– Пурги не неси, – режет жестко. – Так что там насчет завтра?
Дерзость Мусы заводит. Как и жесткость. Но я понимаю, что мне нельзя становиться для него легкой добычей. Такие, как Гатоев, этого не оценят.
– К сожалению, Муса, завтрашний день у меня расписан по минутам. Как и вся следующая неделя. Окно есть в четверг. В двадцать тридцать можем где-нибудь поужинать, если тебя устроит.
– Значит, хочешь поиграть?
– Не хочу ломать свои планы непонятно ради чего.
– О, поверь, ты не пожалеешь.
– Ну, знаешь ли, как говорят? Доверяй, но проверяй.
– Где проверять начнем, девочка? Я готов. Ты только скажи.
Ну какой! Улыбаюсь своему отражению в зеркале. А глаза – пья-я-яные. И дыхание поверхностное. Частит.
– Извини, Муса. Мне нужно идти. Подумай насчет четверга.
Отбиваю звонок, чтобы оставить последнее слово за собой. Дурацкая привычка. Он это вряд ли оценит. Но почему-то прямо сейчас для меня это важно.
Поправляю узкий лиф. Выгляжу превосходно, как и хотела. Мне идет красный.
В этот раз приезжаю без опозданий. Можно сказать, к началу. Яр с Мариной встречают гостей. Она ничуть мне не проигрывает в том, что касается внешности. Но две беременности здорово отразились на ее фигуре. До былых идеальных форм ей еще пахать и пахать в спортзале. Впрочем, если бы забеременеть удалось мне, я бы, не задумываясь, поменялась с ней местами. И может, потому, что она об этом догадывается (или точно знает, если Сидельник поделился с ней моими секретами), Марина ко мне не ревнует.
– А малышня где?
– У себя в комнате. Что им тут делать?
– Я поднимусь поздороваться?
– Да, конечно. Они тебя ждут.
Иду по знакомым коридорам. Душа рвется. Потому что знаю – это в последний раз. Когда захожу, Лизка рубится в телефон, а Данька что-то сосредоточенно рисует в планшете. Если я решусь на суррогатное материнство, мне предстоит выбрать не только сурмаму, но и донора спермы. Можно будет остановиться на типаже Сидельника, и тогда мои дети будут похожи… будут похожи… Нет, это совсем уж клиника.
– Привет. Что рисуешь?
– Весенний пейсдаш.
– Пейзаж, значит? – посмеиваюсь я, щекоча пятку мелкому. Господи, вот что я за дура? Почему так их полюбила? Все только хуже стало.
– Ты чего плачешь?
– Кто, я? Наверное, аллергия на тушь.
– А ты какой пользуешься? – оживляется Лизка.
– Не знаю. Меня визажист красил, я не посмотрела.
– М-м-м…
Еще немного треплемся о школе и Лизкиных подружках. И я ухожу. Внизу уже веселье. Здороваюсь с теми, кого знаю. Улыбаюсь тем, с кем незнакома. Стараюсь не смотреть на Ярика, но он все равно притягивает меня магнитом. Шумный, обаятельный… Кажется, он может найти подход к каждому. Вот и меня околдовал. Никак иначе не объяснить того, что происходит.
Господи, как я от этого устала. Как хочется избавиться от этих чар! Просто уйти. Прямо сейчас и в принципе. Разойтись с ним как в море корабли. Чтобы даже по работе не возникало необходимости пересекаться. Если для этого нужно сидеть в стране как привязанной, что ж…
Отворачиваюсь и встречаюсь с Димкиным внимательным взглядом. Ч-черт-черт-черт. Киваю ему и утыкаюсь в телефон, имитируя занятость. В поисковом чате, в котором я состою – миллион сообщений. Пропал мальчик двенадцати лет. Нужна помощь добровольцев. Лучшего повода отсюда свалить сложно даже представить.
– Кажется, это уже добрая традиция – смываться с тухлых пьянок вместе, – раздается за спиной смеющийся голос Димки.
– Извини, Дим, не в этот раз. У меня дело срочное.
– Так, может, я помогу?
– С чем? – пикаю сигналкой и открываю дверь.
– С делом. Я готов. Ты только скажи.
Окидываю взглядом его шикарный костюм. Ну, в принципе, если он со мной полетит, тот не пострадает. А у нас есть еще как минимум час-полтора. До тех пор, пока солнце не сядет.
– Как у тебя с нервами?
– Мои нервы – стальные канаты.
– Ну, тогда поезжай за мной. И если в машине есть какое-нибудь барахло на смену – переоденься.
Вот и все вводные. Вот и весь ориентир. Зачем вообще его взяла – не знаю. В любом случае, чем больше народу, тем лучше. Четыре глаза надёжней, чем два. В дороге связываюсь с координаторами поиска. Получила задание и координаты от эмчеэсников. И дала распоряжение заправить свою стрекозу. Доезжаем за час. Димка идет за мной молча и только головой по сторонам вертит.
– Полетаем? – ухмыляюсь я, не без удовольствия наблюдая за тем, как вытягивается его красивое лицо.
Проводя предполетную проверку, стараюсь концентрироваться исключительно на деле, но все равно спиной ощущаю Димкин заинтересованный взгляд.
– Что? – не выдерживаю.
– Ты еще и пилотируешь? – в его голосе – восхищение. Мне приятно.
– Ага. Это вместо вышивания крестиком. С рукоделием у меня как-то с детства не задалось.
Димка заразительно смеется. Я тоже улыбаюсь уголками губ. Проверяю уровень топлива и масла, работоспособность систем и навигации. Никакой суеты. Каждое движение выверено. И для чего-то нужно. Разрешение на полет получено. Документы в порядке. Погода тоже не подвела, если верить сводке, а не верить ей у меня нет никаких причин.
Наши глаза с Димкой встречаются. Он смотрит на меня так открыто, так до предела распахнуто, что у меня внутри сводит от невозможности для нас никакого иного сценария, кроме уже озвученного. Я тяжело сглатываю. Взгляд Димки сползает к моим губам. Успев переодеться в толстовку и легинсы, которые вожу с собой, я все же не стала тратить время на снятие макияжа и теперь выгляжу несколько странно. Но Димку ведет…
– Дим. Сосредоточься, пожалуйста, – откашливаюсь я. – Сейчас будет предполетный инструктаж, слушай внимательно. Потом нарежу наши поисковые задачи, окей? От того, насколько мы с тобой будем внимательны, зависят жизни.
– Хм. Да. Конечно.
– Еще не жалеешь, что увязался за мной? – кошусь на него, щелкая тумблерами. Димка завороженно косится на мои руки. Ну… Да, наверное, в этом что-то есть. Наманикюренные женские пальчики на всех этих брутальных хромированных штуковинах.
– Шутишь?
– Ну, раз ты не
