Ознакомительная версия.
Хотя поначалу Нине показалось, что вполне даже вписалась. В первый же выходной после начала совместной жизни Никита повез ее на родительскую дачу – знакомиться. Она волновалась – жуть! Долго не могла решить, что надеть, какую прическу сделать. И в машине, когда ехали, тряслась от страха, а он лишь поглядывал удивленно – чего, мол, тебя расколбасило так? Подумаешь, родители!
Они встретили ее улыбчиво-равнодушно, как встретили бы, наверное, всякую Никитину подружку. Но ведь она-то была уже не всякая! Она же была… почти жена, почти невестка! Она ж не знала тогда, какое оно легкомысленно-необязательное – это «почти»…
Они были вежливы, коммуникабельны и обаятельно моложавы – родители Никиты. Мама, Лариса Борисовна, и папа, Лев Аркадьевич. И дача у них была очень красивая. Просто картинка, а не дача. Большой бревенчатый дом-пряник с островерхой крышей, с просторной застекленной террасой, с высокими соснами на участке. А главное – ни одной грядки нигде не было, она специально посмотрела! Только сосны, цветы и нежная зеленая травка, по которой так и тянуло пройтись босиком. Хочешь не хочешь, а поневоле сравнения напрашивались с родительским «садом», причем довольно грустные. Как они, папа с мамой, пашут весной на своих шести сотках. В рваных линялых трениках, с красными от майского солнца лицами, с потными подмышками. Мама то и дело бегает в дом (оба гордо именуют этот сарайчик домом!), чтобы проверить суп на плите. Потом звонко кричит в окно: «Володя, обедать!» Папа ополаскивает руки в бочке с ржавой водой, садится за шаткий столик и жадно хлебает густое варево, и пахнет от него довольной усталостью, затхлой после зимы одеждой и навозом.
Нет, на этой даче все было не так. Здесь праздник был, отдохновение духа. И развалившийся в плетеном кресле Лев Аркадьевич, и красивая, в белой тунике, Лариса Борисовна, разливающая по чашкам чай…
– Ниночка, а вы в курсе, что у этого обалдуя гастрит? – легкий кивок головы в сторону Никиты. – Что ему нельзя ни жирного, ни острого, ни копченого?
– Да… Я поняла, Лариса Борисовна, – с готовностью подтянулась Нина на стуле, преданно глянув ей в голубые веселые глаза.
– А вы учитесь или работаете, Ниночка?
– Я работаю, в строительной фирме.
– О! Так вы, значит, в строительном институте учились?
– Нет, я не в институте… Я строительный колледж окончила. Я по специальности техник-строитель.
– А…
И в этом «а» тоже сквозило веселое вежливое равнодушие. Но Нина тогда его совсем не ощущала, от страха, наверное. Она вообще в нее сразу влюбилась, в Ларису Борисовну. Такая она была легкая, веселая, красивая… Стройная, маленькая, порывистая, в белых обтягивающих джинсах. И очень гармонично смотрелась на фоне крупного и вальяжного Льва Аркадьевича, серьезного, но в то же время снисходительно добродушного. Нина тогда подумала: наверное, про таких мужчин и говорят – за спиной, как за каменной стеной.
Она очень, очень хотела им понравиться. Даже манеру эту постаралась от них перенять – все время держать лицо в полуулыбке. Ах, какие мы все милые, легкие, довольные друг другом и жизнью! Посмотрите же на меня, и я такая же, я улыбаюсь, я вся ваша!
Лишь потом, немного оглядевшись, начала понимать, кого они в ней видели. Манекен для сыновних практических навыков, вот кого. Временное явление, белошвейку. Где-то она читала, что в старые добрые времена родители нанимали для своих сыновей-барчуков белошвеек, чтобы те практиковались в приобретении мужских навыков. Хотя – насчет навыков! Уж кто бы у кого практиковался, простите! Их-то сынок Никита мог бы в этом деле любой белошвейке фору дать!
Даже и сейчас… Ну где он, легкомысленный барчук? Сколько можно стоять у окна, вглядываясь в темноту? Первый час ночи уже…
Нет. Надоело все. Еще и на звонки, главное, не отвечает… Нет, больше так нельзя. Ищите себе другую белошвейку! Надо собрать вещи, дождаться его и хлопнуть дверью! Как говорит подруга Анька: она себя не на помойке нашла!
Нина повернулась, решительно направилась из кухни в комнату, распахнула дверки платяного шкафа. И вдруг ожгло мыслью – а может, случилось что? Она тут сидит, на обиду вся изошла, в белошвейки себя записала… А вдруг? Вдруг и впрямь с Никитой что-то случилось? Может, надо по больницам, по моргам звонить? Или его родителям для начала? Хотя родителям – не стоит… Зачем их пугать? И паниковать тоже не надо. Первый час ночи – еще не время для паники. Лучше отвлечься на что-нибудь. Например, телевизор включить, всмотреться в какую-нибудь ночную киношку пострашнее. Говорят, успокаивает.
Нина устроилась на диване полулежа, нажала на кнопку пульта. О, а вот и ужастик с вампирами. Кажется, только начался. Надо посмотреть, что там…
Не посмотрела. Уснула, и сама не заметила, как. И вздрогнула, почувствовав на плече теплую ладонь Никиты. Открыла глаза – склонился над ней, улыбается. Глаза чуть осоловелые, плещут умильным добродушием.
– Нинусь, ты чего? До постельки не смогла добрести? Свернулась калачиком, как сирота. Пойдем, я тебя баиньки уложу.
Нина села на диване, провела ладонями по лицу, проговорила злобно:
– Сам иди баиньки, понял?
– Нинусь, ты чего? Не понял?..
– Да все ты прекрасно понял, не надо мне твоего сюсюканья! За идиотку меня держишь, да?
– Хамишь, Нинусь. Не люблю, когда ты хамишь. Мы так не договаривались.
– А как, как мы договаривались? Что ты будешь гулять, а я буду по этой съемной квартире круги наматывать, с ума сходить от обиды? И какой смысл тогда вместе жить, не понимаю?
– Ну извини, Нинусь. Как-то время не рассчитал, каюсь. Сегодня у Боба родители развелись, сама понимаешь, депрессанул парень. После лекций затащил нас в кафе, то да се, потом в клубак завалились…
– А меня с собой позвать – слабо?
– Так там одни мужики были, Нинусь. Боб не стал бы при тебе со своими надрывно-душевными песнопениями выступать. Тем более ты же к родителям собиралась!
– А позвонить, предупредить никак нельзя было?
– Не-а. У меня батарея на телефоне еще днем села.
– Ну да… И больше ни у кого телефонов не оказалось… Во всем клубаке – ни одного телефона, да?
– Нинусь, ну что ты наехала-то, не понимаю… Нашла время, два часа ночи! Пойдем лучше спать, а? Голова раскалывается… А мне, между прочим, рано вставать, я машину на стоянке у клуба оставил. И у меня завтра трудный зачет, к твоему сведению!
– А у меня, к твоему сведению, трудный рабочий день! У нас проверяющие придут из архитектурного надзора! А я всю ночь не сплю, бегаю от окна к окну, как жужелица!
– Так спала бы… Кто не давал-то?
– Слушай, Никит… Вот скажи мне… Мы с тобой вместе живем, да?
– Ну да…
– Значит, мы некоторым образом близкие люди, ведь так?
Ознакомительная версия.
