– Джулиет, немедленно прекрати это! Пожалуйста, прекрати! – настойчиво сказала Катрин, но ее огорчение лишь напомнило Джулиет, как отчаянно пыталась Катрин предостеречь ее от расследований, когда она приехала к ней в первый раз. Тогда она не смогла понять нетерпеливые просьбы ее тети, ибо не могла знать, почему Катрин старается так настойчиво убедить ее, чтобы она оставила прошлое в покое. А теперь появились проблески понимания, но она не хотела этого.
– Тетя Катрин, ты пытаешься мне сказать… – Она снова остановилась: просто не могла выразить свои опасения словами. Горло ее пересохло, ее сжимали спазмы, ей показалось, что вот-вот ее стошнит.
– Я ничего не говорю тебе, Джулиет, кроме того, что ты должна немедленно прекратить все это!
Горло Джулиет снова сжалось. Катрин больше ничего не надо было говорить. Все было написано в ее глазах.
– Спасибо. Думаю, мне лучше уйти.
– Джулиет!
– Нет! Сейчас же, сейчас!
Ей надо немедленно выбираться отсюда. Иначе она задохнется. Или потеряет сознание. А может, и то и другое.
– Джулиет!
Она бросилась в машину. Мотор сразу завелся. Джулиет рывком отбросила сцепление и поехала прочь от коттеджа Катрин. Покрышки визжали от скорости.
К счастью, особого движения днем на дороге не было. Джулиет прижала ногу к педали газа почти вровень к полу и понеслась на предельной скорости, как будто машина могла бы умчать ее прочь от кошмара, окутавшего ее в коттедже Катрин. Но через несколько минут к ней вернулся здравый смысл, и она замедлила ход. Это не способ забыть обо всем. Куда бы она ни поехала, это всегда будет с ней.
Сбоку от дороги виднелась автостоянка – покрытая гравием площадка, окруженная деревьями. Она явно предназначалась для туристов, которые хотели бы оставить свои машины и опуститься вниз, к пляжу. Джулиет зарулила на нее, выключила мотор и замерла, сжимая в руках руль и глядя невидящим взором на сине-зеленую перспективу, открывшуюся под ней. Ей все еще было нехорошо, уже на так, как в коттедже, но все же она испытывала какую-то тянущую тошноту. Джулиет едва удержалась от истерического вопля.
Нет! Нет! Не папа! Он не мог убить дядю Луи! Я не верю этому!
Но она верила. И в этом-то вся беда. Все слишком хорошо складывалось. Во всем был смысл. Тот факт, что они уехали с Джерси и забрались на другой конец света, нежелание родителей говорить о семье, которую они оставили здесь, таинственность, озабоченность тем, что она может тут обнаружить. Что там ей говорила по телефону мать? «Они тебе рассказывают что-нибудь про нас… когда мы были молодыми?» Она наверняка имела в виду то, что Джулиет узнает, что у нее была любовная связь с Луи. И поэтому Робин убил его.
Джулиет закрыла лицо руками, стараясь отогнать видения и даже сейчас пытаясь убедиться, что это неправда. Но все указывало на его вину. Все. И даже тот факт, что София добровольно призналась; для каждого, кто знал ее, было ясно, что она не совершала этого преступления. И больше того.
«Я не могла позволить ему взять вину на себя», – сказала она. Джулиет подумала, что она имеет в виду Дэвида. Но никогда до нее не доходило, что все эти аргументы, которые она применяла к Дэвиду, в большей степени приложимы к Робину. Робин старше. У Робина имелся настоящий повод, вернее – два повода, а Дэвид был еще слишком молод, чтобы его волновал бизнес. И факт, что сейчас он руководит фирмой, увел меня в сторону, подумала Джулиет. Конечно, можно предположить, что в девятнадцать лет он был необычайно честолюбив, но по нему это не видно, да и тетя Катрин сказала, что он боготворил Луи. Нет, явным кандидатом на роль ревнивца, как ни крути, был его брат, брат, который был ближе ему по возрасту, с которым они всегда, со школьных лет, соперничали и дрались, его брат, на чью жену посягнул Луи. Вот в чем дело. Джулиет знала, как обожает отец ее мать. Она была единственным, чем по-настоящему дорожил Робин. Наверное, сердце его чуть не разорвалось на части, когда он узнал, что у Молли связь с его братом.
«И Каин убил своего брата Авеля…»
Мне надо было понять это раньше, подумала Джулиет. Я должна была сообразить. Как я могла быть такой слепой? Я собиралась доказать невиновность бабушки, но не останавливалась, чтобы подумать о тайном смысле всего этого. Она бы ни за что не стала принимать вину на себя, кроме как ради своих любимых сыновей. Это мог быть ее младшенький, Дэвид. Но на самом деле нет. Это был Робин, который, как она чувствовала, имел для нее второстепенное значение, ибо она как мать пыталась компенсировать то, что Луи не был родным сыном Бернара. Робин. Мой отец.
Как он мог позволить матери взять вину на себя? Джулиет никак не могла этого понять. Кроме, разумеется, того, что София была очень сильной личностью. Возможно, она убедила его, что с ней обойдутся снисходительно, и сказала, чтобы он уехал ради своей жены и ребенка. Чтобы дать ей хороший шанс в жизни, вроде так говорила тетя Катрин? Что ж, он это сделал. В Австралии. На другом конце света.
«И Господь оставил знак на челе Каина. И Каин был отвергнут Господом и поселился в Ноде, на востоке от Эдема».
Джулиет опустила лицо на руки, лежавшие на руле, и заплакала.
Когда Джулиет уехала, Катрин сразу же подошла к телефону и набрала номер Ла Гранжа. Ответила Дебора, Катрин попросила Софию, и через несколько минут та подошла.
– Катрин! Какой приятный сюрприз!
– Нет, София, боюсь, неприятный. Случилось что-то ужасное. Послушай, я не хочу тебя огорчать, но думаю, лучше сказать. Ко мне днем заезжала Джулиет. Она настойчиво расспрашивала меня. София, я думаю, она все знает.
– Знает?
– О своем отце.
– О чем ты говоришь? Что, по-твоему, она знает?
– О София, не надо ходить вокруг да около. Я говорю о смерти Луи.
Некоторое время царило долгое молчание. Потом София спросила:
– Как?
– Не знаю. Я думаю, она просто сопоставила факты.
– А ты уверена, что не говорила ей?
– София, можно подумать, что я смогла бы! Должна, правда, признаться, что, возможно, я сказала что-то, что натолкнуло ее на это. Я говорила о Луи и сказала, что Робин ненавидел его из-за Молли…
– Катрин, ты не могла! Ты когда-нибудь научишься укорачивать свой язык?
– Наверное, нет, – печально ответила Катрин. – Мне правда же очень жаль, София. У меня просто вырвалось – всего одно слово, но она ухватилась за него. А потом она практически спросила меня… – Голос ее куда-то пропал. – Я думаю, она расстроена, – продолжала Катрин. – И решила, что тебе лучше об этом знать.
– Но вообще-то ты ей ничего не сказала? – спросила София.
– Нет.
– Хорошо. Спасибо, что поставила меня в известность, Катрин.
