Ольга Горовая - Ночи и дни

Глава 4

Минут десять вяло поковырявшись вилкой в тарелке но так ничего толком и не съев, Саша сдалась. Спрятав остатки ужина в холодильник, чтобы не пропало мясо, подарок все той же Никитичны, хоть Саша честно пыталась заплатить, она сполоснула посуду, порадовавшись наличию колонки. И пошла в комнату, которую выделила под спальню из-за наличия в той кровати.    Вечер принес Александре мало положительных эмоций.    Видно она исчерпала свой лимит приятных, хотя бы относительно, знакомств в Андреевке. Неужели ей так везло в начале, что все, более менее приветливые и отзывчивые люди встретились в первые пару часов?    По пути в магазин она замечала только уставших, подозрительно косящихся в ее сторону и недовольно поджимающих губы женщин. Да мужчин, которым, казалось, вообще не имелось дела ни до чего, лишь бы добраться к магазину, где разливали то ли водку, то ли самогон. Да всюду бегали поглощенные своими непонятными заботами дети, то гоняя на велосипеде, то что-то черты в пыли.    Посещение магазина произвело настолько неизгладимое впечатление на Сашу, что она зареклась в будущем там появляться. Лучше уж будет раз в неделю ездить в ближайший райцентр и запасаться там продуктами на весь этот период. Может, дело было в том, что как раз когда она подошла к магазину, мимо проходил и Семен Петрович, который не упустил случая рассказать всем и каждому, что это новый доктор? И оттого на нее смотрели не как на незнакомку, случайно заехавшую в село, а как на новую соседку. И Саша, которая, собственно, не очень и ждала радости на лицах, тем не менее, была удивлена едва ли не открытой враждебностью, особенно со стороны продавщиц и еще пары женщин, которые стояли в очереди.    Мужчины... тем, все-таки, было мало дела до нее, хоть и прозвучало пара комментариев о фигуре и "личике" нового доктора, но те не перешли границ приличий, возможно из-за понимания, что рано или поздно, любой может обратиться к ней за помощью.    Женщины же, то ли решили увидеть в ней угрозу себе ( хотя с чего?), то ли просто не радовались изменениям в жизни и новым лицам, кто знает? Большая часть только кивнула, да и то, неохотно, а когда Саша отвернулась, начали вовсе не тихо строить предположения о том, какая же нелегкая ее сюда закинула?    Не собираясь удовлетворять их любопытство, Александра попросила у продавщицы творога и овсянки, поначалу не обратив внимания на то, с какой злобой посмотрела та на нее. Она, вообще, не особо присматривалась, испытывая желание как можно скорее выбраться из этого места. Но не смогла смолчать, когда продавец попыталась подсунуть ей просроченные продукты. Подняв голову и уверенно выдержав прищуренный, наглый взгляд этой девицы, Саша вежливо попросила заменить предложенный товар на свежий. Однако продавец, женщина чуть моложе самой Саши, с чересчур уж яркими, слишком бросающимися в глаза ненатуральностью рыжими волосами, с ироничной усмешкой заявила, что у них другого нет и пока никто не помер, покупая такие продукты. А уж врачу -- тем более, бояться нечего, что же она, себя не вылечит? Ее напарница захохотала в голос.    Очевидно женщина считала себя остроумной.    Саша не желала препираться и не имела никакой охоты спорить или в первый же день провоцировать конфликты. Но тем не менее, оттолкнув пачку творога и овсянку, в которой, если присмотреться, прекрасно просматривались личинки жучков, она заметила, что если все их покупатели и выжили -- тут явно видна заслуга Тимофея Борисовича, а не качество продуктов в магазине. После чего, проигнорировав сузившиеся, ярко накрашенные голубыми тенями злые глаза девушки, Саша развернулась и ушла, решив, что разгрузка еще никому не повредила.    Она страшно не любила любые склоки и скандалы, может потому так долго и прожила с Антоном, муж ценил эту черту ее характера. И чувствовала себя противно, выйдя из магазина. Правда прогулка немного подняла настроение, а Саша старалась не замечать, что ее продолжают рассматривать все встречные. Это нормально, убеждала она себя, новые лица в таких поселках -- редкость и диковинка.    И тем не менее, несмотря на желание забыть о неприятном инциденте, как-то незаметно для себя, Саша все рассказала Никитичне. Та, продолжая полоть свои цветы, заметила, что новая соседка возвращается с пустыми руками. Тяжко вздохнув и покивав после рассказа, из чего Саша сделала вывод, что продавщица не в первый раз ведет себя подобным образом, Никитична снабдила ее картошкой и даже куском мяса, наказав не обращать внимания на Лидку. "Ума у той нет", ворчала Никитична, подгоняя внука, который нес постель для Саши, "строит из себя неясно что, вечно напридумывает то, чего и в помине нету, из-за этого и портит жизнь и себе, и людям. Еще девочкой -- такая же была".    Александра промолчала, не имея желания развивать эту тему. Для себя она уже решила, что больше в магазин и под угрозой голода не пойдет, а остальное -- не ее проблемы и беды.    Остальной вечер Саша заняла тем, что попыталась хоть немного прибраться. Помыла полы, прополоскала занавески, причем, своим собственным, туалетным мылом, ручной работы, так как и не думала, что понадобиться порошок.    Сейчас же, довольно устав, она составила список необходимых покупок, решив завтра после работы съездить в райцентр, и улеглась щекой на подушку, надеясь хоть сегодня выспаться.       Через час она осознала, что все может оказаться куда сложнее, чем виделось ей в городе. И дело было не в склоке в магазине, и не в отсутствии элементарно-необходимых вещей. То все пустое и временное. А дело было в том, что Саша испытывала страх. Самый настоящий, дикий и глупый, почти абсурдный.    Она в жизни не оставалась на ночь одна и только сейчас это поняла. Прожив всю свою жизнь с родителями, Саша благополучно переселилась от них к Антону. А ее бывший муж, несмотря на все свои приключения и в юности, и в последние годы -- всегда возвращался вечером домой. Вот такое у него странное представление было -- ночь -- законное супружеское время, и если он проводит ночи с женой, все остальное, вроде бы и не считается и он ей почти верен. Для коротких интрижек хватало вечеров, "заседаний" совета кафедры или "советов" в университете, события на которых не были секретом ни для одной жены сотрудника, к сожалению. В крайнем случае, он мог выбраться "поиграть с друзьями в бильярд", но всегда возвращался до одиннадцати.    Так или иначе, вот теперь Саша осознала, что по-детски боится темноты.    Ее пугали незнакомые запахи и звуки. Она не привыкла к отсутствию машин и полной тишине, не могла увидеть в темноте своей руки, потому что уличных фонарей не было, чтобы светить в ее окна. Вздрагивала от лая собак и долетавших откуда-то неясных криков, ругани. Каждый шорох травы под окном, каждый скрип старого деревянного пола или малейший шорох на чердаке казался ей как минимум шагами воров. Мысли о чудовищах и всякой нечистой силе Саша отчаянно старалась прогнать, ежеминутно напоминая себе, что она взрослая, здравомыслящая и, в принципе, не верящая в такую чепуху женщина.    Не помогало.    Наконец, часа через два, не выдержав, Саша осторожно выбралась из кровати, уговаривая себя, что нет ничего страшного в этих тенях и надо только преодолеть два метра до стены, где расположен выключатель. Она включит свет -- осмотрится, успокоится и уснет, в конце концов. А пальцы все равно дрожали, и волосы на затылке шевелились, до того достоверно Саше казалось, что кто-то наблюдает за ней из темноты углов. Она вспомнила все, даже самые низкопробные ужастики, которые пересмотрела за свою жизнь, и проклинала слишком хорошую память. В уме так и крутился "Вий", но Саша очень старалась сосредоточиться на здравомыслии.    Шаг, еще один. Хотелось закричать и рвануть к стене изо всей силы, наплевав на разум, возраст и статус. Все равно никто не увидит ее позорного ужаса. Но Александра старалась, из последних сил иронизируя над собой. Как же она сможет жить здесь, если не будет спать ночью?    Это, пусть и не очень, но помогало контролировать размеренность шага. А на середине комнаты Саша вдруг замерла, отчего-то уставившись в чуть более светлый, нежели остальное окружающее пространство, силуэт окна. Раньше она как-то и не замечала, куда то выходит. Забыв о колотящемся сердце, Саша подошла поближе, едва не уткнувшись носом в вымытое ею сегодня стекло. Там, в темноте ночи, чуть рассеивая ее, горел одинокий свет в таком же окне.    "Похоже, завтра в амбулатории не будет выспавшихся врачей, если в полночь ни она, ни ее главврач не спят", с каким-то чувством облегчения подумала Саша и присела на подоконник, подтянув к себе ногу.    "Интересно, а он-то, отчего не спит?"    Мысль о том, что она не одна в этой темноте, что рядом, пусть и не очень, есть еще один живой человек, который не спит, принесла облегчение, развеяв кошмар. И не важно, что он понятия не имел о страхах и причудах Александры, не подозревал о том, что в эту минуту она стоит и смотрит на его окна так, словно бы свет в тех гарантировал - с ней не произойдет в этой темноте ничего плохого. Несущественно.    Просто страх отошел. И Саша смогла улыбнуться, поняв, что даже не знает, отчего же так сильно испугалась?    Она просидела на подоконнике еще минут двадцать, глядя на дом своего начальника и надеясь, что ей не доведется увидеть ничего такого, за что Сашу могли бы отнести к вуайеристам. Мало ли, может он там не один? А ей не имелось дела до жизни Тимофея Борисовича, просто хотелось не теять этого ощущения "не одиночества" в темноте. Наконец, полностью успокоившись и осознав, что ее уже не пугают ни отдаленные возгласы где-то в селе, ни шелест веток, ни звуки старого дома, она спрыгнула с подоконника, забралась в постель и уснула... Укрывшись, все-таки, с головой, на всякий случай, как ребенок. Но мысль о все еще светлом окне успокаивала и убаюкивала.    Засыпая, Саша улыбалась.       И все-таки, выспаться ей не дали.    Проснулась Александра задолго до звонка будильника, выставленного в телефоне на шесть утра. И нарушил ее сон дикий грохот. Во всяком случае, Саше он показался именно таким. Словно потолок обрушился. Или целое здание, как минимум.    Не до конца проснувшись, почти оглохнув то ли от этого грохота, то ли от колотящегося где-то в голове сердца, Саша подскочила с кровати и метнулась в соседнюю комнату, окна которой выходили на старый сарай, стоящий позади дома. Как раз оттуда, вроде бы, и прогремел шум.    Несколько раз моргнув, чтобы прояснить глаза, Саша уставилась в утренние сумерки, проверяя, стоит ли еще древняя постройка. Та стояла. Совершенно целехонькая. Да и, вообще, все вокруг было тихо и спокойно, даже собаки нигде не лаяли. Село спало, и только она, как дура, пялилась в окно.    Приснилось.    Точно приснилось на фоне всех страхов ночи.    Глубоко вздохнув, Саша скривила губы в усмешке над собой и отошла. "Надо бы ей собаку завести", вдруг пришла в голову мысль, " и ночами спокойней будет, и вот таких казусов избежит".    В случае реальной угрозы -- пес обязательно залает, и ее предупредит, как минимум. Обдумав эту идею, Саша решила, что она здравая, а значит, стоит поинтересоваться у Семена Петровича или той же Никитичны, а может, и у отца Николая, нет ли у кого-то собаки, чтобы взять? О Тимофее Борисовиче она даже не подумала, он не казался человеком, который хочет быть информирован о составе живности своих пациентов и соседей.    Выяснив, что сейчас только половина пятого утра и у нее еще есть куча времени, чтобы поспать, Саша потерла друг о дружку немного озябшие босые ноги и отправилась в спальню.    Но не успела она пройти и половину пустой комнаты, как что-то снова громко грюкнуло.    Замерев, Саша медленно обернулась к окну, ощущая, как перехватило дыхание. Но на дворе и сейчас никого не было видно.    Памятуя о своих ночных страхах и их нелепости, Саша решила поступить как взрослый человек и смело посмотреть на то, что ее пугает. Однако, на всякий случай, прихватила с кухни скалку, оставшуюся видно, еще от предыдущих хозяев. С чем-чем, а с кухонной утварью Александра прекрасно управлялась, хоть и не в качестве оружия. Но увесистая палка в руке добавляла смелости.    Как была, в одной футболке, с распущенными, растрепанными после беспокойного сна волосами, в открытых тапках на босу ногу, Саша вышла на двор. Улица встретила ее тишиной и сонным воздухом, кое-где прорезающимся криком ранних петухов. Над огородами и палисадниками стелился туман, приглушая зелень пробившейся травы опаловым мерцанием своих капель. Тишь, да покой.    Ощущая себя крайне глупо, к тому же, сразу продрогнув от прохлады раннего весеннего утра, успев с первого же шага замочить ноги в росе, Саша, тем не менее, не отступила от решения раз и навсегда все выяснить. С сараем, хотя бы.    Медленно, несмотря на пробирающий холод, она осторожно двигалась в сторону ветхой постройки. Со стороны той не доносилось ни одного звука, и вообще, сарай выглядел на удивление безжизненно. Может там просто какая-то балка обвалилась?    Остановившись у дверей и еще раз удостоверившись, что вокруг -- ни души, и никто не поджидает в предрассветных сумерках за углом, чтобы огреть Сашу чем-то по голове, она толкнула дверь. Та со страшным скрипом отворилась внутрь. Не смазанные петли были бичом этого дома.    Александра с опаской заглянула внутрь и пожалела, что не взяла какой-то фонарь вместо скалки, хоть бы мобильный -- подсветила бы. А так -- в темноте она все равно ничего не видела.    - Эй, здесь есть кто-нибудь? - неуверенно спросила Саша в темноту, ощущая себе еще глупее, чем до этого. - Эгей?    Ответом послужило молчание. Но Саше послышался какой-то шорох в темноте. Она вскинулась и резко выкинула руку со скалкой вперед.    - Кто здесь? - громко спросила Саша, пытаясь хоть что-то разглядеть.    Отступила, чтобы иметь место для маневра, в случае чего и, не рассчитав, задела что-то или кого-то в темноте.    Раздался громкий грохот, из мрака на Сашу начали сыпаться какие-то палки и железяки, вздымая клубы пыли. Не сориентировавшись, она дернулась, задев еще больше хлама, закашлялась.    И вдруг -- громко завизжала, отпрыгнув, наверное, на метр в сторону двора, ощутив, как ей на лицо, лишая видимости, упало нечто тяжелое, царапающееся, мохнатое и явно живое! К тому же, визжащее не менее пронзительно, чем она сама.    Что-то больно ударило ногу, наверное палки продолжали падать.       Только через пару секунд растерянного ужаса, обоюдного визга, вперемешку с отчаянным мяуканьем своего обидчика и лаем всех окрестных псов, к Саше разум вернулся настолько, чтобы осознать -- брыкающееся, царапающееся и топчущееся по ее голове и плечам существо -- кот. Причем пушистый, большой и испуганный не меньше, чем она сама. Видно это он и шумел в сарае, опрокинув что-то в темноте.    Захлопнув рот, уже забитый шерстью из пушистого хвоста, Саша попыталась поймать своего нежданного гостя, когти которого зацепились за ее футболку, царапая плечи, а сам несчастный кот -- уткнулся куда-то в район шеи, запутавшись в ее волосах.    Но у нее никак не получалось с ним распутаться, хоть Саша и пыталась высвободить паникующее животное, да самой не трястись в истерике от неожиданного... происшествия.    Вдруг рядом хрустнула ветка, кот зашипел, а потом исчез с ее лица, открыв видимость.    - Я понял, как вы оказались здесь, - Тимофей Борисович, которого она меньше всего ожидала бы сейчас рядом увидеть, с непроницаемым выражением на лице, начал выпутывать из ее волос животное. - Наверняка, ваши прошлые соседи дали взятку в облздрав, чтоб тот отправил вас подальше, если и их вы будили таким визгом, - отцепив когти кота от ткани ее футболки, он свалил увесистое животное в руки растерявшейся Саши.    - Чего вы орали? - недовольно поинтересовался ее начальник. - Котов никогда не видели? И куда выперлись в таком виде по холоду? Не лето же, или Семен Петрович дал вам дом без туалета? - Тимофей Борисович смерил ее таким снисходительным взглядом, что Саша почувствовала себя крайне глупой.    Да и шебуршащийся на руках кот не добавлял уверенности в своих силах.    - Я от грохота проснулась, - выставив вперед подбородок, как можно уверенней постаралась произнести она, не позволяя голосу дрожать после нервотрепки. - Думала, что забрался в сарай кто-то. Вор..., - она неопределенно махнула головой, только сейчас подумав, как это выглядит со стороны. Но решила не пасовать. - И не думала орать, просто он, - Саша помахала котом перед носом начальника. Тот возмущенно мяукнул на такое обращение. - На меня свалился неожиданно.    Тимофей Борисович скептично хмыкнул, скрестил руки на груди и смерил ее крайне недовольным, снисходительным взглядом.    А Саша вдруг заметила, что он одет не больше, чем она. Видно выскочил из дома, разбуженный ее визгом, натянув одни штаны, даже без футболки. И ему, вероятно, не менее холодно, чем ей.    Стало стыдно, что она человека разбудила, а ведь он меньше ее самой спал.    - И что бы вы сделали? Если бы тут и правда был вор, а не этот кот? Избили бы того скалкой? - тоном, который просто сочился насмешкой и убежденностью, что она дура, спросил Тимофей Борисович, поддев ногой отброшенное на траву "оружие".    А Саша поймала себя на том, что пялится на его голую грудь и думает о том, что Антону никогда не удавалось добиться таких ненавязчивых, но явно сильных, рельефно обрисованных мышц, сколько бы он не занимался в тренажерном зале.    Поняв, что начинает краснеть, и в уме пробормотав проклятие, Саша уткнулась лицом в шерсть виновника происходящего. Только стоять и глазеть на своего начальника ей не хватало.    - Не знаю. Это глупо, - признала она необдуманность собственных действий, - но я тогда просто испугалась и не могла уже гадать, есть тут кто-то или нет? Всю ночь промаялась, - честно высказала Саша, осознав, что теперь смотрит на его босые ноги.    Тимофей Борисович так торопился, что даже тапки не обул.    - Извините, - почти шепотом проговорила Саша, уже сгорая от стыда. - Я не хотела никого тревожить. Просто... не привыкла я к селу, и к такому крутому повороту в жизни. Простите, стресс, - усмехнулась она и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.    Лицо Тимофея Борисовича выглядело непроницаемой маской, да и взгляд ни о чем не говорил Саше, старающейся не замечать, что начальник-то у нее, очень даже красивый, особенно когда полуобнажен. В халате она на него, что-то, так не реагировала. Или и тут дело в стрессе?    - Я собаку заведу, - вдруг выпалила она, не зная, чем нарушить молчание, повисшее между ними.    Тимофей Борисович непонимающе нахмурился и вздернул бровь. Видно ей удалось еще больше сбить его с толку.    Где-то над их головами зашлась трелью ранняя пташка. А кот, наконец-то успокоившись, свернулся клубочком на руках Александры и довольно заурчал.    - Так, хорошо, - Тимофей Борисович глубоко вздохнул и потер рукой небритую щеку. - Стресс, примем это оправдание, весьма вероятное, кстати, и будем считать, что вы быстро его преодолеете, - совершенно серьезно проговорил он. - Давайте-ка, мы сейчас все глубоко вздохнем, после такого... - он с укором покосился в ее сторону, - веселого подъема. Вы прогоните этого кота, а я схожу к себе и принесу перекись, вату и зеленку, чтобы царапины не воспалились, - Тимофей Борисович махнул рукой в сторону ее шеи и плеч, и Саша, будто по команде, ощутила жжение, на которое до этого не обращала внимания.    Хороший и разумный план. Единственное, она только что осознала, как приятно держать на руках эту пушистую, урчащую и теплую массу.    - Ой, а я его, наверное, оставлю,- немного неуверенно, но все-таки с долей решимости сообщила Саша уже в обнаженную спину своего главврача, отвернувшегося от нее.    Просто поделилась мыслями.    Тимофей Борисович медленно обернулся обратно и смерил Сашу своим фирменных взглядом из серии "что-же-это-за-существо-такое-стоит-передо-мной?"    - Это кот, - заметил он таким тоном, словно Саша могла принять животное за слона.    - Я вижу, - кивнула она и, улыбнувшись, принялась почесывать за ухом у мурлычущего кота, обдумывая, что же ей придется добавить в список покупок?    Она только сейчас, кстати, обратила внимание на то, что кот был совершенно черным. Но ей ли бояться плохих примет после тринадцати лет жизни с Антоном?    - Вы только что говорили, что собираетесь завести собаку, - все тем же тоном продолжил Тимофей Борисович.    - Да, чтоб хоть какая-то охрана была, - снова согласилась Саша, продолжая поглаживать кота.    - Александра Олеговна, - ей показалось смешным такое обращение, когда они стоят на рассвете, полуголые посреди двора, но возможно, так даже лучше. - Вам о чем нибудь говорит выражение "живут, как кот с собакой?", - весьма серьезно поинтересовался начальник.    - Да, Тимофей Борисович, - поддержала она его тон. - Но кота я собираюсь держать в доме, а собаку - во дворе, - пояснила Саша свое решение, - так что, думаю, все обойдется, и мы не будем сильно шуметь, мешая вам, - ей все еще было стыдно за его ранний подъем.    - Тогда, как врач, - он снова скрестил свои руки на груди и Саше пришлось серьезно постараться, чтобы смотреть куда-то в другое место. Да что же такое, мужчин она что ли не видела? Пусть и красивых. - Я тем более не рекомендую вам оставлять вот ... это, - суровый взгляд уперся в кота, уже заснувшего на ее руках.    Однако тот тут же приоткрыл один глаз и фыркнул в сторону Тимофея Борисовича, словно бы понял ее босса.    - Надо ли вам напоминать, - проигнорировав такое вопиющее поведение животного, продолжил Тимофей Борисович, - что именно домашние животные, а в частности -- коты, в девяноста пяти процентах случаев являются источником заражения токсоплазмозом* у женщин детородного возраста, к коим относитесь и вы?    Все это было произнесено настолько серьезно и сурово, что Саша почти позабыла где они стоят и в чем, словно на прием к доверенному врачу попала.    Однако смысл вопроса заставил ее хмыкнуть и усмехнуться, вероятно, горько. Слова Тимофея Борисовича послужили последним аргументом за решение оставить кота.    - Думаю, тут мне нечего опасаться, - заметила она с горечью и прошла мимо Тимофея Борисовича в сторону дома. - Назову-ка я тебя Т..., - она умолкла, прервав единственную известную кошачью кличку и оглянулась. - Тихоном, - решила Саша, прикусив губу.    Но ее начальник, к счастью, не был в курсе, как звали кота лучшей подруги Саши. Потому не уловил иронии.    Однако отчего-то он сильно хмурился и смотрел ей в спину с таким видом, словно между лопаток Саши вдруг прорезались крылья.    - Я вас в кухне подожду, - не зная, что сказать, проговорила она. - Там лампочка самая мощная, - объяснила Саша свой выбор и отвернулась.    - Почему вы ушли из гинекологии, Александра Олеговна? - нежданно огорошил он ее вопросом из-за спины, вместо ответа.    Причем спросил так, словно и сам все понял.    Саша замерла. Все равно больно. Вроде и смирилась уже. А ноет.    Она могла бы промолчать и пожать плечами, могла бы сказать, что надоело, или что "не ее это". Но отчего-то остановилась и глубоко вздохнула.    - Трудно смотреть на счастливых беременных, понимая, что самой это не суждено пережить, и слишком сложно смотреть в заплаканные глаза женщин, умоляющих тебя вылечить их от бесплодия, когда и себе помочь не можешь, - еле слышно прошептала Саша в прохладный воздух не поворачиваясь.    Сглотнула. И быстро пошла в дом, ничего не добавляя и не говоря больше.    Тимофей Борисович больше ее не останавливал, и насколько Саша видела из окон -- направился к своей хате.       Такого утра у него, кажется, уже года четыре не было. И сейчас в голове вертелся один протяжный нецензурный возглас.    Это ж надо было так...    Что? Влипнуть? Увидеть? Встряхнуться?    Тимофей не знал, но едва ли не вихрем влетев в свой дом, осознал, что впервые за эти годы ощущает такую чертову уйму эмоций. И не был уверен, что ему понравилось вспомнить, что значит ощущать себя живым человеком.    На секунду замерев у стола, Тимофей невидящим взглядом уставился на модель парусника в бутылке, которую собирал по ночам третью неделю. На полке над столом и на подоконнике стояло уже четыре готовых корабля в таких же бутылках. Как оказалось, это великолепно убивает время. Главное заставить себя усидеть, удержаться. Он часто и засыпал над моделями, как и вчера, собственно, или уже сегодня. В постель Тимофей перебрался ближе к трем. И проснулся от ее вопля и первой мыслью было, что кого-то поблизости режут заживо.    А когда понял, что кричит женщина -- и того хуже мысль закралась, вот и вылетел на улицу, как был. А она кота испугалась...    Глубоко вдохнув, он постарался задержать дыхание и собраться с мыслями. Но те, вырвавшись из привычной апатии, лихорадочно неслись вперед, обдумывая все то, что Тимофей узнал и увидел, делая выводы, которые не нравились ему.    Крепко выругавшись он взъерошил и так торчащие волосы и пошел в ванну, где в шкафу хранилась его аптечка для таких ситуаций. Однако не дойдя до шкафа Тимофей вдруг резко крутанул вентиль крана и подставил голову под ледяные струи душа. Колонку, как и обычно, он забыл с вечера включить.    Дыхание перехватило из-за чувства, будто кожу лица и шеи обожгло, хоть умом он и понимал, что температура низкая, а не высокая. Но это помогло встряхнуть и разум, и тело, тем более, что спал он в совокупности не больше трех часов. Появление врача из области в его амбулатории вытянуло на свет мысли, от которых тянуло убежать, спрятаться, и Тимофею пришлось долго сопротивляться этому желанию. Как ни странно, помогла ему мысль, что она, вроде бы, совершенно не знала ничего, что касалось бы причин его пребывания в Андреевке.    Теперь же, утром, ее присутствие тряхануло его, словно электрошок, только уже иначе. Тело горело и никакой ледяной душ не помог. Надо было полностью под тот залезть, может попустило бы? Только время где взять?    Пах горел и был настолько напряжен, что чертова эрекция мешала ходить. Оставалось надеяться, что она не заметила этот бугор в его штанах. Еще примет его за озабоченного маньяка.    Ё...лки-палки! Какого дьявола?!    С чего он так завелся, а?! От вида ее растрепанных длинных волос с шипящим котом вместо шапки?! Или от безразмерной, старой растянутой футболки, мешком болтающейся на ней?    Здорово! Просто великолепно!    Зло закрутив кран Тимофей поднял голову и уставился на свое отражение в зеркальной дверце шкафа.    То не обманывало, как и последние четыре года, наглядно демонстрируя Тимофею до чего он докатился. Трехдневная щетина, взлохмаченная мокрая шевелюра, которую он чаще всего сам корректировал, когда волосы начинали мешать, помятые черты лица и воспаленные глаза, в которых карие радужки просто терялись на фоне покрасневших белков из-за частого недосыпания. Жалкое зрелище.    Впрочем, кому какое дело до его вида-то? Ему так точно никакого.    Резко распахнув дверь, чтобы убрать с глаз долой слишком неприятное напоминание о том, кем он стал, Тимофей одной рукой вытащил небольшую коробку со всем необходимым для обработки и перевязки ран, а другой сдернул с вешалки полотенце. Захлопнув плечом шкаф, чтобы больше не любоваться, он быстро вытер голову и плечи, на которые стекали холодные струйки.    Бросив полотенце на пол, Тимофей еще раз вздохнул, пытаясь вернуть себе контроль над собой же.    Глупо было делать вид, будто бы он тупица. Стоило честно признать, что у Александры Олеговны не только глаза красивые. И в свете того, что им с ней предстояло много и тесно работать вдвоем -- Тимофей теперь предвидел проблемы.    Разве можно будет смотреть на нее и не вспоминать, как высокая грудь с торчащими темными сосками, сжавшимися от утреннего холода, просвечивает через вытертую ткань футболки? Он мог бы поспорить, что нитки ни черта не скрывали, потому как почти полностью рассмотрел все, чего ему хотелось. А ноги... Тьфу ты!    На такие ноги любой здоровый мужик может смотреть и смотреть. Что не будет мешать тому же мужику безумно сильно хотеть их сжать в ладонях, как и ее попку...    А он был определенно здоровым.    Да, что она себе думала, выбежав в таком виде во двор?! Ненормальная! Тоже ему, нашлась охотник на воров! Скорее, не дай Бог, оказалась бы жертвой какого-то насильника. Мало кто из здешних мужчин стал бы церемониться или сдерживаться, увидев такую красотку, да еще и полуголою.    Волна злобы поднялась изнутри. На ее глупость и необдуманность поступка. На себя, потому что сам мало чем отличался от любого такого мужика.    Едва увидел Александру Олеговну в таком виде, и еле заставил себя думать хоть о чем-то еще, кроме того, как бы опрокинуть ее тут же в траву.    Тимофею было стыдно за себя. Раньше он таким не был. Жизнь покорежила его, сделав человеком, которого он сам презирал и большую часть времени ненавидел.    Хотя... наверняка, увидь он Александру Олеговну в таком виде и десять лет назад -- не остался бы равнодушным. Только никогда бы не отнесся к ней так, не допустил бы подобных мыслей...    Черт! Казалось абсурдным называть ее так, когда кровь бешено неслась по сосудам, а в мозгу толпились очень неприличные образы. Но именно так и следовало поступать. Помнить о том, кто эта женщина.    Александра Олеговна. Она его коллега. Она испуганный и явно дезориентированный новой обстановкой человек и заслуживает уважения, а не того, чтобы он пялился на нее как свихнувшийся от нехватки секса пацан.    Правда, к слову, женщины у него действительно давно не было. Но не настолько же давно, чтоб мозги от желания потерять?! Да и раньше он как-то не ощущал последствий своего одиночества. Может потому сейчас так и вскипел?    К тому же, не стоило забывать, что он так и не прояснил вопроса с ее мужем. Хотя, исходя из последней фразы, полной горечи, Тимофей мог предположить, что брак распался.    И у него вызвала осуждение и злость мысль, что муж Александры Олеговны мог настоять на разводе из-за ее бесплодия.    Николай сказал бы, что не стоит сгоряча бросаться в воду и судить за глаза, ничего не зная. И был бы прав. Только, так же как и к бесконтрольному возбуждению, Тимофей оказался не готов к той волне... нет, не жалости, сочувствия, которая заполонила его после признания Александры Олеговны. Ее боль ощущалась и без слов, как и сила воли, которая заставляла ее гордо расправить плечи и честно ответить ему, а не врать.    Такие женщины заслуживали поддержки близких людей. Потому, вероятно, он и начал осуждать ее мужа, даже не зная, что там у них произошло. Да и негативный опыт прошлого знакомства добавил своего.    Приказав себе сосредоточиться на мысли об обработке царапин пострадавшей и стараясь отстраниться от мыслей о том, что она женщина, да к тому же, очень привлекательная, он почти вышел из дома. Странно, у него имелось много практики в таком деле, он никогда не реагировал на пациенток. Они были для него людьми, нуждающимися в помощи, и все.    Отчего сейчас не выходило думать об Александре Олеговне так?!    На секунду задержавшись в дверях, Тимофей вернулся к стулу у стола и сдернул со спинки рубашку, рукава которой вчера мешали, сметая детали. Накинув ту, он наконец-то выскочил на улицу, ощущая себя так, словно искал аптечку как минимум два часа. Хотя настенные часы утверждали, что он ураганом пронесся по дому за пять минут.       Никогда еще Саша так не нервничала. Разве что на той же госпитальной хирургии? Да она себе места не находила, то надеясь, что Тимофей Борисович быстро вернется, обработать ее царапины, то думая, что лучше бы он не приходил. Она сама не могла понять, что же твориться с ее психикой и валила все на стресс и нервы.    Немного помогли успокоиться заботы по устройству Тихона. Она впервые завела питомца... или это он завел себе хозяйку? Как еще посмотреть, кто кого выбрал.    Сейчас кот благополучно разлегся на пушистом полотенце персикового цвета, из которого Саша соорудила ему подстилку, не пустив на постель Никитичны. И время от времени по-хозяйски поглядывал на миску, куда Саша насыпала мяса, и жаренного, и сырого, не зная, что кот предпочтет. Ни рыбы, ни молока, ни еще чего-то, что, как было известно ей -- коты любят, в холодильнике не имелось.    В этот момент в двери отрывисто постучали два раза и на пороге появился Тимофей Борисович.    - Александра Олеговна? - ее начальник отчего-то замер на входе.    - Да, заходите, - Саша кивнула, радуясь, что успела натянуть спортивные брюки и сменила футболку на майку -- теперь ее плечи и шея, покрытые царапины - полностью открыты и ничего не надо снимать.    Тимофей Борисович тоже оделся, отметила она.    - Сядьте, - с порога велел он, кивнув в сторону табурета у стола, а сам принялся расставлять из принесенной коробочки бутылочки и достал вату.    Она послушно уселась к нему спиной, собрав пальцами волосы на перед.    - Тихон! - одернула она кота, который тут же запрыгнул ей на колени.    Но животное не отреагировало на окрик. Потоптавшись на ее коленях, он удобно устроился и принялся дремать уже тут.    - Вам не кажется странным называть Тихоном животное, которое перебудило всю округу? - невозмутимо поинтересовался Тимофей Борисович, уже приступив к обработке царапин.    Потому, наверное, вместо ответа Саша только невнятно что-то прошипела. Не жаловаться же, что щипает? НЕ маленькая.    Начальник хмыкнул за ее спиной, видимо, посчитав шипение ответом.    В целом, управились они быстро. И даже как-то... комфортно, что ли. Только Саша могла бы поклясться, что ощущала каждое движение воздуха от его действий напряженной кожей, и чувствовала жар рук Тимофея Борисовича, хоть тот ни разу не коснулся ее и пальцем, обходясь ватными палочками и комками.    - Все, - наконец проговорил он, прервав повисшее молчание, нарушаемое только тихим сопением Тихона. - Вечером надо будет обработать еще раз.    Начальник отошел, собирая свой нехитрый багаж.    - Спасибо, - искренне поблагодарила Александра, зная, какими противными могут быть в заживлении царапины от кошачьих когтей.    - Не за что, - ровным голосом ответил он, не глядя в ее сторону.    Саша вновь ощутила неловкость, не зная, как его действительно отблагодарить и хоть немного доказать, что она адекватный, нормальный человек. А то, мало ли, кем он ее после утра считает.    - Тимофей Борисович, - вдруг решилась она, заметив, как он тайком покосился в сторону сковороды с вчерашней картошкой на плите. - Давайте я вас завтраком накормлю, а то вы со мной все утро носились, вам уже и некогда будет что-то готовить.    - Да, нет, не стоит. Я не привык есть по утрам, - отмахнулся он, но как-то вяло, на взгляд Саши.    Ха, она и не сомневалась, что не привык. Ни один мужчина не привык, если только не пылал страстью к готовке. Это она и на примере бывшего мужа, и на опыте матери с отцом знала.    - И все-таки, давайте, мне не сложно, хоть какая-то весомая благодарность, а не просто слова, - она как раз помешала разогреваемый завтрак, заметив, что начальник очень даже охотно, втягивает аромат жареного мяса и картошки.    -Ну... не знаю, неудобно, как-то, что же я сразу буду вас объедать, - возразил он, уже усевшись на стул, с которого она встала, тем не менее.    - Да, ладно, я вас разбудила, око за око, - улыбнулась Саша, почти не сомневаясь, что на самом деле, он был достаточно голоден.    И поставив перед ним тарелку, начала накладывать еду.