— Значит, ты собираешься сбежать?
Она поморщилась от язвительности, которую он постарался вложить в свои слова.
— Называй это так, если тебе нравится.
— Салли, мне это не нравится!
— А что еще мне остается делать? Предстать перед судом и позволить этим ханжам закидать меня гнилыми помидорами в наказание за мои грехи, действительные и воображаемые?
— Нет, — сказал он, стараясь утихомирить водоворот непозволительных чувств, растущий внутри него. — Докажи всем, что они не правы. Перестань заискивать в поисках одобрения и начни требовать к себе уважения.
— Это сложно.
— Никто и не говорит, что это просто. Перестроиться на борьбу в новом направлении требует некоторых усилий. Уж я-то знаю.
Она прошла к двери кухни и кивнула в сторону его ноги.
— Такой ценой тебе пришлось заплатить за военную карьеру?
— Да. Я больше не смогу летать, — признал он и, пытаясь не задеть ее, покатил чайный столик в прихожую, а оттуда в гостиную, — зато с такими способностями я могу стать прекрасным дворецким.
Она рассмеялась в первый раз с того момента, как они снова повстречались. На него нахлынула волна воспоминаний. Раньше они много смеялись вместе, иногда просто от какой-то сиюминутной радости, иногда совсем тихо, как смеются наедине влюбленные, когда их могут услышать только звезды.
— Ну что ты дурачишься, Джейк? Корни наших семейств вросли в рафинированную почву Кресента так же прочно, как фундаменты особняков. Они не производят прислугу, они ее нанимают.
— Времена меняются, Салли, и нам приходится меняться с ними.
— Но не до такой же степени! Твой отец уже шесть раз избирался мэром, а у мамы есть собственный благотворительный фонд. — Она задумчиво смотрела, как он подкладывает в огонь дрова. — А теперь и ты, герой войны, вернулся из Персидского залива. Я не представляю себе, как ты вновь вольешься в обыденную жизнь после того накала страстей, в котором ты так долго находился.
Он поставил совсем рядом с ее креслом еще одно, чтобы им было удобно за столиком, и разлил сакэ.
— Не совсем так. Если война — это накал страстей, то этого накала мне хватит до конца моих дней. Я устал от насилия. — Он бросил еще один взгляд на ее синяки. — Я не могу больше видеть невинные жертвы человеческой жестокости.
Пропустив мимо ушей, намек на нее саму, Салли сказала:
— Ты опустошен, Джейк, и это неудивительно. Наверное, тебе нужно время, чтобы отдохнуть. Ты ведь можешь себе это позволить.
Он вытянул ногу и похлопал себя по бедру.
— Это ненадолго, а с деньгами и вовсе проблем нет. Одной моей пенсии более чем достаточно, к тому же, когда мне было двадцать, я сделал вложения с наследства, которое тогда получил. Но я не могу сидеть без дела. Как только поправлюсь, я займусь чем-нибудь новым.
Она обмакнула креветку в соус.
— И что это будет? Политика? Законотворчество? Финансы?
— Ну-ну. — Он покачал головой. — Мне нужно что-нибудь более практическое, более связанное с жизнью, чем те предприятия, в которые постоянно ввязывается моя семья.
Ее брови взметнулись вверх от удивления.
— Ты хочешь нарушить традиции? Боже, тебя ждет та же участь, что и меня!
— Мне все равно. — Он удивился, что его мысли потекли так плавно, а смутные идеи, зревшие в каких-то тайных уголка его мозга в течение нескольких дней, вдруг приобрели четкие очертания и направление. — Я хочу строить, а не разрушать. Создавать прибыльные рабочие места для людей, готовых честно трудиться и неплохо зарабатывать. Хочу, чтобы меня запомнили как человека, который кое-что сделал для простых людей, а не как одного из богатеев, живущих на высоком холме, и не имеющих ни малейшего понятия о жизни других. — Он усмехнулся с иронией. — Смейся, не стесняйся.
— Мне не смешно, — ответила она. — Твои слова задели меня за живое. Меня точно так же мучают угрызения совести. Я всегда все воспринимала как должное. Никогда не задавалась вопросом, откуда возьмется следующая тарелка с едой, а ночью, над головой, всегда была крыша. На Карибах я работала среди людей, не имевших тех возможностей, к которым я привыкла с детства, и от этого получала еще большее удовольствие.
— А преподавание в Академии тебе не приносит такого удовлетворения?
Она скорчила гримасу.
— А, до тебя еще слухи не дошли. Меня освободили от обязанностей. Вчера Том заезжал и лично сообщил мне об этом. Совет правления не устраивает, что я приношу школе дурную славу.
— Извини, Салли. Это я во всем виноват. Если бы я не потащил тебя в закусочную Гарлана…
Она отмахнулась от его извинений.
— Я бы нашла другой способ устроить им неприятности. Я все равно не вписываюсь в их стереотипы.
— Возможно, но нельзя же из-за этого бежать из города. Здесь есть другие школы, где тоже требуются учителя.
— Не надо мне никакой другой школы, мне и Академия не, была, нужна. Преподавание — не мое призвание. Мне пришлось этим заниматься на Санта-Лючии, потому что это было единственное, что я могла там предложить. Но я не настолько этим увлечена, чтобы продолжать это дело и здесь.
— Значит, работа учителя тебя не воодушевляет. Что же тогда?
Она выбрала шпажку с кусочками цыпленка и в задумчивости рассматривала ее.
— Я хочу помогать неудачливым людям, — наконец произнесла она. — Защищать право быть другими тех, кто не укладывается в общепринятые шаблоны или не может постоять за себя.
— Очень благородные помыслы, Салли.
— Не более, чем твои.
— Да, мы с тобой всегда существовали на одной волне.
Повисла напряженная осязаемая тишина, как будто неведомая сила проникла в комнату и парализовала все вокруг.
— Нет, ты ошибаешься, — сказала она, нарушая молчание. — Так было не всегда.
— Если ты имеешь в виду то лето, когда ты уехала в Париж… мы никогда не говорили об этом, и я часто…
— Нет смысла ворошить такое далекое прошлое.
Близкая, сердечная женщина, с которой он только что делился своими замыслами, в мгновение ока, превратилась в незнакомку. Все началось снова.
— Тогда, может быть, мы проясним кое-какие вопросы из недавнего прошлого, в частности события одной ночи? — холодно предложил он.
Ее глаза стали непроницаемыми, как лесная чаща.
— Лично мне непонятно только то, как ты мог бросить меня одну в том свинарнике, который почему-то назывался закусочной.
— Сам не знаю, — ответил он, — и все время проклинаю себя за это.
— Ближе к делу, Джейк. Где ты был? Куда пропал?
— Возле уборной я нашел восемнадцатилетнего мальчика, пьяного вдрызг, и отвез его домой. Я думал, что вернусь очень быстро. Дело в том, что в машине он отключился, и его мать подумала, что это я напоил его. Пока мы разобрались, и я помог отвести его наверх и уложить в постель, прошло пятнадцать минут вместо пяти. Если бы я знал, что с тобой…
