— А ты растолкуй, кому нужна путевка! Меня в городе знают, и в сочинских гостиницах уважают! — крикнула Елена. — Если постараются — сделают. Скажи — отблагодарю! Мне что, каждый раз по новой объяснять тебе, что нужно делать?
— Поняла, все поняла. Две путевки? А приказ на Андрея Васильевича тоже готовить?
Скандал, самый настоящий скандал! Весь город будет говорить об этом! Известные люди были в гостях у Тамары, видели, как она обхаживала ее мужа, удалялась с ним надолго. Теперь она одна уезжает отдыхать, а его увольняет… Весь город будет судачить об этом! Позор, да и только. Может, пока не увольнять его? Пусть сам решает, когда уйти?
— Нет, Андрей Васильевич… очень занят сейчас. Не может оставить работу. Одну путевку, Валя, одну!
— Все поняла, Елена Дмитриевна.
— И Сермягина Александра Петровича не забудь пригласить ко мне, — тяжело вздохнув, сказала Елена.
По глазам секретарши понимала, той очень хочется спросить: что же случилось? Но сдержалась, и правильно сделала.
— Все сделаю, все, как вы сказали.
— Ступай.
Сергиенко уехал с работы на час раньше, уж больно тоскливо было сидеть в кабинете. Завод работал как часы, никто не долбил бетон над силовым кабелем, а значит, и проблем никаких не возникало. Ну и какой смысл дожидаться шести вечера, когда заканчивается рабочий день у инженерно-технического персонала? Уж лучше дома что-нибудь приготовить на ужин.
Днем заходил Пустовой, поблагодарил за то, что защитил его. Оказывается, позавчера Лена звонила ему, наорала, велела передать дела своему заместителю и отправляться на пенсию, но после разговора с мужем позвонила снова, отменила свой приказ. Что ж тут непонятного?
— Да ладно, я на вас не обижаюсь, — сказал он. — Мы технари, Иван Тимофеевич, и должны отстаивать свою честь и достоинство. Не то эти менеджеры будут жрать нас за каждую оплошность.
По дороге домой раздумывал: что бы такое особенное приготовить на ужин? Чтобы посидели с Леной на кухне, вкусно поели, выпили и поговорили. Чтобы можно было объяснить ей все, что случилось на вечеринке у Тамары.
Когда подъехал к рынку, решил, что шашлык из осетрины будет весьма кстати. Купил полтора килограмма осетрины, зелени, в магазине — две бутылки белого вина, часть пойдет на приготовление маринада, остальное выпьется.
Дома порезал парную осетрину на куски, сложил в кастрюльку из хирургической нержавейки, вперемешку с зеленью и луком, залил вином и поставил в холодильник. За час промаринуется, и к приезду Лены будет готов обалденный ужин с белым вином. Можно жарить на электрошашлычнице с вращающимися шампурами, а если она захочет, и костерок во дворе несложно развести.
Тревожно было на душе Сергиенко. И тревога эта возникла после того, как они с Тамарой курили на лоджии ее квартиры.
— Андрюша, мы могли бы начать все сначала, жить вместе, не прячась.
— Мы и так не прячемся.
— Но прятались. Хочешь, я тебе девочку рожу?
— Тома, перестань. У меня есть жена, большой начальник.
— В том-то все и дело. А если она выгонит тебя с работы и сделает так, что никуда больше не возьмут, ты придешь ко мне? Я для тебя все сделаю.
— С чего бы это ей выгонять меня?
— Ну, мало ли… Придешь? Могу просто устроить электриком, тыщу баксов в месяц буду платить.
— Да перестань говорить глупости, Тома. Все, пошли, а то нас уже там заждались, наверное.
Этот разговор уже тогда насторожил его. А ее страстные поцелуи на виду у всех, чересчур откровенные движения бедрами во время танцев… Он согласился пойти в гости лишь потому, что жена настояла, чуть ли не силой приволокла его туда, и в отместку за это поначалу подыгрывал Тамаре. Но потом, в спальне, она слишком часто упоминала о том, что они встречались уже здесь, слишком откровенно говорила, что хочет его. И слишком громко! И раньше они встречались семьями, у них на улице Мовсесяна, у нее, но никогда она даже не намекала на прошлые встречи. А теперь вдруг заговорила, прекрасно зная, что Лена сидит в другой комнате и в любой момент может войти в спальню!
Но то, что Тамара сказала на лоджии, окончательно выбило его из колеи. С чего это жена станет выгонять его с работы? Еще когда возвращались домой на «фольксвагене» Лены, он вспомнил ее рассказ о том, как Тамара наняла сыщиков, чтобы следили за ее мужем. Если эти сыщики и в ее квартире установили какие-то «жучки», а Тамара разыграла неплохой спектакль, и Лена каким-то образом об этом узнает, тогда не только выгонит с работы. Тогда — крах всему, ради чего он жил! Слава Богу, не дурак, может кое-что понять. Только… потом, когда ничего уже нельзя исправить.
Хотел поговорить с ней на следующий день, да не отважился. Ну вот сегодня наконец поговорит. Расскажет о странном поведении ее подруги и о том, что это может значить. Она поймет, должна понять…
Время близилось к семи вечера, осетрина давно уже промариновалась, а жена не спешила домой. Сергиенко ходил по кухне из угла в угол, мысленно повторяя то, что скажет ей сегодня. Получалось вроде бы убедительно, да кто знает, как отреагирует женщина на подобные слова?
А ведь не хотел ехать на эту вечеринку, как чувствовал добром она не кончится!
Жена вернулась домой в половине восьмого. Сергиенко обнял ее в прихожей, хотел поцеловать, но она холодно отстранилась. Лицо бледное, губы поджаты… Неужели опоздал со своими объяснениями? И с шашлыками из осетрины?
— Лен, я придумал потрясающий ужин — шашлыки из осетрины с белым вином. Хочешь, на кухне в электрошашлычнице сделаю или костерок разведу во дворе?
— Как хочешь, так и делай, я не голодна.
— Что-то случилось?
— А ты не догадываешься что?
— Догадываюсь. Извини за то, что позавчера, у Томки, вел себя не очень… Да я не хотел туда ехать… Лен, давай я сделаю шашлыки и все тебе расскажу.
— Как трахался с Томкой? Спасибо, не надо.
— Ты понимаешь, что говоришь?
— Разумеется. Пошли в гостиную, я тебе хочу кое-что показать. Вернее, дать послушать.
Елена уверенно пошла в гостиную, Сергиенко, мрачно усмехаясь, пошел следом. Он уже не сомневался в том, что хочет продемонстрировать его жена. Тамара с помощью сыщиков послала мужа, вошла во вкус и теперь с их же помощью хочет заполучить его. Не сразу, а потом, когда он окажется у разбитого корыта и придет к ней сам. Куда ж ему еще идти? Вот этого никогда не будет. К ней — ни при каких обстоятельствах, уж лучше в свою Левобережную уедет! А она еще на что-то надеется?
— Лен, я знаю, что ты хочешь мне продемонстрировать. Может, лучше поговорим? Послушаешь меня?
