Предложение-то было простым — совместить должности главного инженера и главного энергетика, теперь это, по сути, одно и то же, и назначить на новую должность Андрея. Парень толковый, хоть и муж Елены, уважают его вовсе не за то, что муж, а за деловые и компанейские качества, ну так пусть он и будет. Ему самому, Пустовому, так проще, и Андрею, и Елене. Но совсем уходить не собирался, пусть дадут ему какую-то номинальную должность, вроде советника или что-то в этом роде, да хотя бы пятьсот долларов оклад, чтоб на лекарства супруге хватало, и он уйдет, не станет путаться под ногами у молодых да рьяных. По правде сказать — заслужил эти пятьсот долларов, ведь должен был стать пенсионером союзного значения. Да где он теперь, этот Союз нерушимый? Разрушили… И сам он много сделал для Елены, ежели по-доброму решить, так все справедливо получится.
А Елена, оказывается, уехала в отпуск. Могла бы хоть предупредить его. Одна, без Андрея… Или он уехал с ней, только приказ не оформлен? Так Валентина знала бы!
Неужто сильно обиделась на своего мужика за оплошность главного инженера? Как она говорила с ним в тот день! Прямо железная леди, сам, будучи директором, с руководящим составом в таком тоне не позволял себе… А потом извинилась, поговорила с Андреем — и дала отбой. Помог, значит. Хорошие они ребята, и на Елену он особо не обижался, а уж Андрею благодарен был, но если из-за него проблемы в семье случились — это непорядок.
Да где ж он есть, этот Андрей?
Пустовой снял трубку, набрал номер домашнего телефона Елены. Секретарша ему не полагалась, да оно и к лучшему, сам и чаек себе заварить может, чтобы в горле не пересыхало, и бутербродами с домашними котлетами перекусить. Долго слушал длинные гудки, в доме на Мовсесяна никто к телефону не подходил. Значит, уехал вместе с Еленой. Странно это все.
Немного подумав, он позвонил в квартиру, где прежде жили Елена с Андреем. Номер помнил наизусть с тех лихих времен, да и бывал в их квартире, когда еще родители Лены были живы, дружил с ними… Не надеялся, что кто-то возьмет там трубку, и ошибся.
— Да? — ответил Андрей.
Пустовой опешил, не сразу вспомнил, что хотел сказать. Ну никак не ожидал, что Андрей уехал из роскошного дома на Мовсесяна и торчит в городской квартире. И на работу, судя по голосу, не собирается выходить!
— Я слушаю вас! — крикнул Сергиенко.
— Андрей, это Пустовой Иван Тимофеевич… Слушай, а ты почему на работу не явился?
— А-а, Иван Тимофеевич. — Голос Сергиенко смягчился. — На работу… Плевал я на эту работу, уж извините, Иван Тимофеевич, что так говорю.
— Понял, все понял, — торопливо сказал Пустовой. — Ты чего там пьешь, водку?
— Да я человек простой…
— Понял. Беру бутылку и еду к тебе. Закуска-то есть? Заодно и потолкуем.
— Елена вас накеросинила?
— Она даже не сказала, что уехала в отпуск! Ну так ты жди меня, повремени с очередной чаркой, уразумел?
— Ваше мнение, Иван Тимофеевич, для меня закон, — пьяно усмехнулся в трубку Сергиенко. — Приезжайте, что-нибудь соображу в смысле закуски.
— Ну жди.
Пустовой много лет руководил людьми, производством, а что такое производство без людей? Может, в Японии что-то и значит, роботы у них там всякие имеются, а у нас пока что пустое место. Люди всему голова! И если муж хозяйки уехал из современных хором на улице Мовсесяна, живет в городской, скромной по сравнению с домом квартире, а сама хозяйка укатила в Сочи отдыхать, значит, что-то случилось. А случиться могло только по его вине, из-за остановки производства второго цеха на полчаса. Выходит, ему и следует решать эти проблемы! Это он имел в виду, когда сказал, что все понял. Да, нужно что-то делать.
Ну хотя бы попытаться помочь симпатичным ребятам. Это ж… совсем никуда не годится, что получается у них.
Для начала набрал номер мобильного телефона Елены. Не дозвонился — видимо, ехала уже в горах, может быть, в тоннеле, связи не было. Ну ладно, завтра еще раз позвонит и скажет ей все, о чем думал в последнее время.
А сегодня… Можно уехать. Правда, отсутствие и главного инженера, и главного энергетика сразу может насторожить этого менеджера, Сермягина, да и черт с ним! Он для себя все уже решил, главное — убедить Андрея не делать глупостей. Но прежде чем встать из-за стола, позвонил секретарше Елены.
— Валентина, это Пустовой. Слушай меня внимательно. Ежели кому брякнешь про какие-то странности в семье хозяйки, головы тебе не сносить. Поехала и поехала, не твоего ума дело, с мужем или сама.
— Поняла, Иван Тимофеевич.
— Ни черта ты не поняла! — рявкнул Пустовой в трубку. — Если мужу или подруге скажешь — пеняй на себя потом! Все!
Он вышел из АБК, неторопливо, как и подобает высокому начальству, подошел к своей персональной «Волге», в которой дремал водитель.
— Миша, проснись, — сказал Пустовой, усаживаясь на переднее сиденье и старательно пристегивая ремень безопасности (береженого Бог бережет). — Едем на Красную, адрес я тебе скажу. Но по дороге остановись у магазина, где добротная водка продается. Понял?
— Это мы запросто, Иван Тимофеевич, — сказал водитель, включая двигатель. — Насчет водки можете не сомневаться, остановлюсь у магазина, где самая лучшая продается.
— Спасибо. А теперь крепче держи руль да внимательно за дорогой следи, чтоб никуда, понимаешь, не врезаться, — пробурчал Пустовой.
Вопреки сомнениям Елены городская молва пока щадила ее семью. Гости, бывшие на вечеринке в доме Тамары, ничего странного в отношениях супругов не заметили, догадывались, что Елена могла немного обидеться, так что здесь особенного? Подобные обиды на каждой вечеринке случаются. Тем более уходили Сергиенко под ручку, вполне дружной парой, ну и к чему же об этом трепаться?
Жизнь состоятельных и влиятельных людей в Плавнинске отличалась особой скрытностью и сплоченностью. Их было немного в бедном городе, и если возникали конфликты, решали их в своем узком кругу. Это не мегаполис, где можно поливать конкурента грязью и выдавать секреты светской жизни репортерам, преследуя свои выгоды. Здесь общение с репортерами не поощрялось, и выгод от этого никто не мог иметь. Нарушившего негласное табу просто исключали из членов местной элиты, а это было похуже ссылки. Потому что элита здесь была только одна, и пропасть между ней и всеми прочими плавнинцами пролегла слишком глубокая.
Правда, в предвыборное время ситуация менялась. Возникали группы влиятельных людей, которые боролись с группами других влиятельных жителей Плавнинска. И это давало некую видимость свободы местным журналистам. Но лишь на пару-тройку месяцев, и только видимость.
