– Нет, принцесса. А кто еще может быть ею? – добавил он.
Я увидела, что Мелани помрачнела.
– А как насчет всех этих подарков? – спросил Джефферсон. Он весь вечер крутился возле груды подарков на столе, стремясь разорвать обертки и найти что-нибудь, с чем он мог бы поиграть.
– Их принесут в дом попозже, – объявила мама. – Иди и надень свой пиджак.
Разочарованный, он убежал. Я вгляделась в смешавшуюся толпу гостей и у дверей увидела Гейвина, болтающего с Рикки Смитом и Уорреном Станом.
– Я приду домой немного позже, мама, – сказала я. Она понимающе посмотрела на Гейвина.
– Только не поздно, дорогая. Ты устала больше, чем ты думаешь, – предупредила она.
– Хорошо, не поздно, – пообещала я и крепко обняла ее. – Спасибо за чудесный вечер.
– Ну что ты, дорогая.
Взгляд Гейвина встретился с моим, когда я приблизилась к нему. Он извинился и подошел ко мне.
– Я слишком взволнована, чтобы ложиться сейчас спать, – сказала я. – Не хочешь немного прогуляться?
– Конечно.
Мы ускользнули от задержавшихся гостей, и я повела Гейвина через дальнюю часть вестибюля к заднему выходу из отеля. Ночное небо прояснилось, и звезды казались мерцающими кончиками множества свечей из именинного пирога. Я взяла Гейвина за руку и повернула вниз к дорожке, ведущей в бельведер, но резкий взрыв смеха, донесшийся из домика возле бассейна, привлек наше внимание. Мы остановились и вгляделись. Новый взрыв смеха подтвердил наши подозрения.
– Это Ферн, – прошептал Гейвин.
Мы услышали мужской голос. Он был похож на голос одного из новых посыльных. Не в состоянии сдержать любопытство, мы пошли по направлению к бассейну и увидели тетю Ферн в шезлонге и посыльного рядом с ней. Ее и без того откровенная блузка была почти до конца расстегнута. Мы с Гейвином остановились, не говоря ни слова и едва дыша. Посыльный целовал ее плечи, спускаясь к груди. Неожиданно тетя Ферн подняла небольшую бутылку и поднесла к губам.
– Тебе достаточно на сегодня, – сказал посыльный.
– Мне никогда не бывает достаточно, – отвечала она и снова засмеялась, только теперь ее смех перешел в кашель, а потом в припадок удушья.
– Эй, – закричал ее любовник, когда ее начало тошнить. Он соскочил с шезлонга и вовремя. У тети Ферн началась рвота и такая сильная, что эти звуки разносились по всей округе. Когда все кончилось, она застонала и схватилась за живот.
– О, я, кажется, умираю, – стонала она. – И меня вырвало прямо на платье.
– Тебе нужно в ванну, – посоветовал посыльный. В ответ она только простонала. Он помог ей подняться и, поддерживая ее, повел спотыкающуюся Ферн по дорожке, ведущей в отель. Гейвин и я оставались в тени, пока они не ушли.
– Я рад, – зло проговорил Гейвин. – Она получила по заслугам.
– Я не первый раз застаю ее здесь с кем-нибудь, – сказала я. – Первый раз, когда увидела ее здесь, я была так напугана тем, что она здесь делала, что весь путь до дома бежала без оглядки.
– А в следующий раз?
– Я понаблюдала за ней немного, – призналась я.
– Ты никогда об этом мне не писала.
– Мне было стыдно.
Мы снова направились к бельведеру.
– Несмотря на нее, у тебя был великолепный праздник, – произнес Гейвин, когда мы сели.
– Я знаю. Я никогда не смогу отблагодарить родителей.
Я поежилась от налетевшего холодного бриза с океана.
– Ты замерзла? – спросил Гейвин.
– Нет, все в порядке, – ответила я, опасаясь, что он предложит вернуться в дом. Но он снял свой пиджак и накинул его мне на плечи.
– Теперь ты замерзнешь.
– Я в порядке, – храбро ответил он. – Ты сегодня танцевала почти со всеми ребятами, – ответил он, стараясь говорить небрежно.
– Но не с тобой, хотя я так этого хотела, Гейвин, – произнесла я. Он печально кивнул, а затем улыбнулся. – Ну, еще не поздно, – неожиданно решил он. Хотя все еще доносившаяся из отеля музыка была едва слышной, для нас этого было достаточно. Гейвин встал и протянул руку. – Могу я пригласить вас на танец, мадам? Или вы заняты?
– Нет, у меня есть один свободный танец, – смеясь, сказала я и встала. Он положил руку мне на талию и медленно привлек меня к себе. Сначала мы смеялись, но, танцуя и глядя друг другу в глаза, мы все ближе и ближе придвигались друг к другу, пока моя щека не коснулась его. Я была уверена, что он слышит стук моего сердца.
Внезапно, как будто мы оба одновременно почувствовали эту необходимость, я подняла голову, и мои кубы встретились с его. Сначала поцелуй был мягким и робким, полным нерешительности, а затем от охватившего нас волнения стал более уверенным и страстным, и мы оба поддались этому чувству. Я положила голову ему на плечо, и мы продолжали танцевать, боясь нарушить молчание.
– Мне бы но хотелось уезжать домой завтра, – наконец проговорил он. – Но папе необходимо вернуться назад к работе.
– Я знаю. Мне бы тоже хотелось, чтобы ты оставался здесь подольше. Ты говорил с родителями о том, чтобы этим летом работать здесь?
– Да. Они согласны.
– О, Гейвин, даже если это будет всего через несколько недель, я не могу дождаться! Нам будет так хорошо. Мы будем выходить в океан на лодке, плавать и…
– Э, я собираюсь здесь работать, а не развлекаться, – серьезно и в то же время мягко предупредил он.
– У всех бывают выходные дни, а у меня есть кое-какие связи с начальством, – игриво проговорила я, но он не улыбнулся.
– Я не могу небрежно относиться к работе, – твердо сказал Гейвин.
– О, не волнуйся, я уверена, ты работу будешь делать хорошо.
Сейчас он был похож на папу, гордый и готовый немедленно поднять свой флаг самоуважения, еще, как папа, Гейвин мог быть мягким, нежным, чувствительным и любящим.
С того места, где мы стояли, я видела маму, Джефферсона, миссис Бостон, тетю Тришу и папу, возвращающихся в дом.
– Уже поздно, – напомнила я. – Нужно вернуться домой.
– Я провожу тебя.
Он взял меня под руку, его пиджак оставался на моих плечах, пока мы не подошли к дому.
– Спасибо за пиджак, – сказала я, снимая его.
– Ты ничего не почувствовала в кармане? – спросил он, когда я вернула его.
– В кармане?
Я заметила, что он застенчиво улыбается.
– Гейвин Стивен Лонгчэмп, что там у тебя? – спросила я.
Он засмеялся и вытащил коробочку, аккуратно завернутую в подарочную бумагу.
– Папа с мамой вручили тебе подарок от всех нас, но этот только от меня. Я хотел подарить тебе лично, – сказал он, вручая его мне. – С днем рождения, Кристи!
– Гейвин!
Мое сердце забилось от радостного предчувствия, я разорвала упаковку и открыла коробочку. Там на мягкой ткани лежал прекрасный золотой браслет с выгравированным моим именем. Сверху и снизу от имени были два переплетенных сердца.
