Джоди Питт - Любовь на краю света

Она обернулась в поисках Крейтона и увидела, как он направляется в свою спальню, закрывая по дороге двери во все комнаты. Сбитая с толку и не соображающая, что ей теперь делать, Элма побрела в гостиную. Там она заметила одну из своих блузок, свисавшую с верхней полки старинного дубового серванта, и, вздохнув, подумала, сколько еще предметов своего туалета ей придется находить брошенными где попало.

Дверцы серванта были широко раскрыты. На широких стеклянных полках стояли пыльные безделушки. Сняв блузку с полки, Элма обнаружила под ней фотографию женщины в серебряной рамке. Чтобы лучше рассмотреть, она взяла ее и подошла к окну.

Женщине на фото было лет двадцать с небольшим, но немодная прическа, делавшая ее похожей на сказочную фею, говорила о том, что снимку много лет. Темно-русые волосы, обрамлявшие мягкий овал лица, голубые глаза и чувственные губы незнакомки не оставляли сомнений: она была красива и любима. Ее нельзя было назвать ослепительной красавицей, однако мимо такой женщины нельзя равнодушно пройти стороной. И Элме не нужно было гадать, кто изображен на фотографии: это была покойная жена Крейтона.

Элма вдруг ощутила себя серой и невзрачной, и непривычное чувство больно ранило ее. Разумеется, это не ревность. Какое ей дело до того, что эта женщина на фото воздвигла тот невидимый, но ощутимый барьер, который отделил Крейтона Кеннета от остальных людей, включая собственного сына, даже тогда, когда ее не стало.

— Что вы тут делаете?

Жесткий мужской голос за ее спиной так испугал Элму, что она нечаянно уронила фотографию на пол, и стекло разбилось. Опустившись на колени, она попыталась собрать осколки, но ее снова остановил голос Крейтона.

— Уходите, — приказал он, подняв ее за плечи. В глазах его читалась открытая угроза. — Я сам соберу.

— П-простите меня. Я куплю новую… — Ее голос прервался, и щеки запылали.

— Забудем это, — процедил он сквозь зубы.

Собрав осколки на остатки стекла в рамке, он смерил Элму таким взглядом, что сердце ее забилось, готовое вырваться из груди: казалось, его глаза превратились в два беспощадных жала. Не дав ей произнести ни слова, он быстро вышел.

Шаги его прогрохотали по холлу. Было очевидно, что он унес остатки дорогой ему фотографии в свою спальню. Элма сглотнула, проклиная себя за предательскую дрожь в пальцах. В его глазах она со всей очевидностью прочитала: он все еще испытывал боль по погибшей жене.

Ошеломленная, она подобрала мятую блузку с пола, решив, что самое безопасное в ее положении — последующие шесть дней держаться от Крейтона Кеннета как можно дальше. Эти шесть дней, с ужасом подумала Элма, могут оказаться самыми трудными в ее жизни.

Еще утром Бен предупредил Элму, что место, где они находились, заслужило название Родина ветров. Сейчас, пытаясь идти прямо и не свалиться от жесточайшего бокового ветра, молодая женщина согласилась с этим определением. А она-то думала, что ветер дует только в Колорадо! Здесь, на острове, порывы ветра, достигавшие скорости девяноста миль в час, буквально вылизали покатые холмы, на которых смогла удержаться лишь обычная растительность тундры: чахлый низкорослый кустарник, мхи и полярные дикие цветы.

Пока Элма взбиралась по каменистому склону, ведущему к дому Крейтона, ей все чаще приходилось кутаться в свою парку. Небо было облачным, а воздух соленым от близости моря. Утром туман слегка рассеялся, а полуденная погода казалась ветреной и холодной.

Однако на Крейтоне, который, как обычно, отправился наблюдать своих пернатых, не было ничего, кроме того самого рыбацкого свитера. Проводив его взглядом, Элма дала волю смутным мыслям, одолевавшим ее последние три дня. Она не могла понять, что ее, собственно, беспокоит. Когда он общался с детьми, то выглядел спокойным и расслабленным, шутил и смеялся, но иногда Элма перехватывала его взгляд, обращенный на сына, и в нем сквозили тоска и какая-то мрачная безысходность. Что за невидимый барьер лежал между ними?

Женщина умирала от мучившей ее загадки, однако судьба оставила ей роль пассивного наблюдателя: в данной ситуации о положении доверенного друга Крейтона не приходилось и мечтать. Она болезненно ясно осознавала, что он не только не желает видеть ее своим другом, но и откровенно недолюбливает. Стоило ей только войти в комнату, как взгляд его становился жестким и отвлеченным. По случайности ей удалось приоткрыть один из его тщательно скрываемых секретов — какие-то проблемы с сыном; но что Крейтон в действительности думает о ней самой, оставалось тайной за семью печатями. Очевидным было одно: его представления о нежданной гостье не отличались благожелательностью и теплотой.

Все смущало Элму в этом человеке. Казалось, он поставил себе целью дать дому развалиться у него на глазах. Одно время она решила, что он подтрунивал над нею, разглагольствуя о своих педагогических приемах. Но Крейтон продолжал действовать так, будто и впрямь решил обрушить на головы детей как можно больше добавочных проблем и неприятностей.

Спрятав от холода руки в карманы, Элма в тысячный раз задавала себе вопрос: в чем она виновата, откуда эта неприязнь по отношению к ней? Она ведь обещала купить новую рамку для той злополучной фотографии. И молча подчинилась священному правилу Крейтона — ничего не делать для кого бы то ни было. Чего еще он хотел от нее? Проще всего было предположить, что он желал, чтобы они с сестрой поскорее убрались с острова. Но и она хотела того же.

Какое-то движение впереди отвлекло Элму от невеселых раздумий. Из-за гребня холма сначала показалась мужская голова, а мгновение спустя ее взору предстал ее обладатель. Незнакомец был одет явно не по погоде: строгий костюм, галстук, который беспощадно трепал ветер, а в руках не менее официальный кейс. Элма вздрогнула: что-то в облике мужчины настораживало. Кому придет в голову на острове Святого Иакова носить костюм и галстук?

Человек заметил ее и поспешил навстречу. Элма поначалу даже перепугалась, но быстро одернула себя: не хватало еще в каждом прилично одетом мужчине видеть сексуального маньяка или того хуже. Решив, что он просто хочет ее о чем-то спросить, она остановилась.

На вид незнакомец был весьма привлекателен. Лет тридцати пяти, зачесанные назад волнистые светло-каштановые волосы, открывающие лоб и большие залысины, круглые очки в тонкой стальной оправе. Словом, куда более уместный на Уолл-стрит, нежели на отдаленном, Богом забытом островке в северном море.

— Привет, — произнес он, чуть запыхавшись. — Мне нужен Крейтон Кеннет. Вы, вероятно, его соседка?