— «Спасибо, хорошо»… — передразнил его Постников — Мы чуть с ума не сошли все. Ну и напугал же ты нас!
— Так все уже в порядке, — начал оправдываться Саша. — Нога почти не болит. Я тут поспал…
— Поспал? Да ты целые сутки «спал». Ты бредил, у тебя был жар. Мы уже хотели тебя на Большую землю отправлять, спасибо — Лукерья помогла, выходила…
При мысли о том, что Постников может отправить его домой, Сашу прошиб холодный пот. Тут же на глаза у него навернулись слезы.
— Как — на Большую землю? — быстро заговорил он прерывающимся голосом. — Зачем? Не надо, Федор Иванович! Пожалуйста, не надо! Я здоров, скоро встану! Хотите, прямо сейчас могу?
Сбросив на пол одеяло, Саша попытался встать с кровати самостоятельно и, невзирая на боль, показать, что он может ходить. Но Постников быстро остановил его.
— Нет уж, не торопись на этот раз! Лежи и не двигайся! — строго сказал Федор Иванович. — А то, я гляжу, уже и встать готов, уже одеяло сбросил.
— Но я… — начал было Саша.
— И не думай даже! А то в самом деле отправлю, — и, помолчав, Постников добавил: — Ну, ладно, я тебе костыли приспособлю, ты погоди… Я зайду завтра.
И верно, на следующий день Федор Иванович снова пришел навестить Сашу, а заодно принес папку с бумагой и карандаши, чем очень его порадовал. Стараясь как-то развлечь Сашу, Постников рассказал о новостях прошедшего дня. Саша жадно слушал рассказ Федора Ивановича о том, что Иван Акимович привез новую партию штукатурки, что реставраторам удалось полностью закончить две иконы, что во второй половине дня собирался уже пойти дождь, грозя сорвать внешние работы, но так и не пошел.
Саше и в самом деле повезло. Высота действительно была небольшая, к тому же, падая, он затормозил о деревянные перекладины, которые снизили скорость падения и, как могли, смягчили удар.
Находясь в доме Лукерьи, Саше удалось подружиться с этой странной и такой непонятной ему женщиной. Вставала она очень рано, когда еще было темно. Стоя в углу перед образами, долго читала молитвы. После простого завтрака, состоящего в основном из хлеба и каши, брала большую плетеную корзину и уходила в лес собирать травы, которые она потом связывала пучками и сушила возле печки.
Как-то, когда Лукерья снимала с веревки уже высушенную траву, чтобы ей на смену повесить свежие пучки, Саша спросил ее, для чего она это делает. Ведь медицина шагнула очень далеко и уже давно может обходиться без таких допотопных способов лечения.
— Эх, милый мой, — усмехнулась Лукерья, — эта наука ваша в городе далеко шагнула, а до нас, видно, не скоро еще дошагает… К нам-то доктора когда доедут — неизвестно, а травы всегда под рукой. От всех хворей, от всех болезней помогут… Вот смотри-ка, — она открыла корзину, — вот эта травка от жара, я тебе ее давала, эта вот — от простуды, вот эта — от головной боли, эта — от зубной…
Так перечисляла она ему назначение трав, бережно перекладывая душистые пучки.
— Эх, все-таки темный ты человек, Лукерья… — вздохнул Саша.
— И вовсе не темный, а грамотный, — обиделась та. — Того, что я понимаю, редкий человек знает.
— Да зачем это знать, когда медицина…
— Ну что медицина? — прервала она тираду юноши. — Медицина — оно, конечно, хорошо… Даст тебе доктор таблетку, ты ее съешь и вроде как выздоровеешь. А что там в эту таблетку положили, из чего она сделана и что от нее будет потом — это, милый мой, еще неизвестно.
И ответь-ка ты мне, темной женщине: а как же раньше люди жили, когда не было этих ваших таблеток? Как лечились? Молчишь? Не знаешь, значит… А я тебе скажу: травами люди всегда спасались, травами! Докторов-то мало, на всех, видишь, не хватает. А лесов и лугов много. Кто-то, как я, травы соберет, высушит и людей лечить будет. Потому травы — природный продукт, натуральный, через века проверенный.
Лукерья разошлась и уже не могла остановиться:
— Вот, допустим, в прошлом году мужики из поселка поплыли за рыбой, да что-то с сетью у них там неладно случилось или еще с чем. Только один возьми да и прыгни в воду. А вода-то холодная… Ну, понятное дело, застудился человек. Горячка была. Так бы и помер, если бы не я. Помог Господь, направил меня, вот я его и выходила. Отварами отпоила…
Да что мужик этот, ты сам-то когда покалечился, так тебя твои-то, грамотные, лечить не стали, ко мне принесли. Без меня еще неизвестно, чего бы и было, Большая земля далеко… — вздохнув, закончила она.
Повздыхав еще немного, Лукерья принялась снова за свое занятие.
…Однажды, когда потихоньку стали смолкать дневные звуки, уступая место вечерней тишине, Саша сидел на кровати и наблюдал за тем, как сумерки медленно подкрадывались к дому. Было немного грустно, как это иногда бывает под вечер. Ноющая боль в ноге не особенно досаждала, однако ему хотелось чем-то себя занять, чтобы немного отвлечься. Саша подложил себе под спину подушку, уселся поудобнее и стал думать о Вере. Интересно, получила ли она его письмо? В сотый раз задавал он этот вопрос, но ответа так и не получал.
В избе был полумрак, Лукерья не любила включать свет, предпочитая свечу маленькой электрической лампочке, дающей к тому же тусклый, еле заметный свет.
Лукерья сидела у стены на лавке и сматывала в клубок пряжу.
Время было неподходящее, чтобы ложиться спать, но и делать было особенно нечего. Саша еще днем закончил рисунок, а начинать новый сегодня было уже поздно.
— Скажи, Лукерья, а ты что, родилась в этих местах? — спросил Саша, желая хоть как-то скрасить ожидание ночи.
— Нет, я из другого места.
— А почему тогда здесь живешь? — продолжал он допытываться.
— Так уж вышло.
Лукерья отвечала неохотно, но Саша будто не замечал этого.
— А давно ты здесь поселилась? — не унимался он.
Лукерья задумалась, словно подсчитывала, и немного погодя ответила:
— Да лет тридцать, наверное…
— А как же ты сюда попала тогда? Откуда?
— Откуда? Да все оттуда… — вздохнула Лукерья. — Муж у меня здесь.
— А где он работает? — Саша удивился. — Что-то я о нем не слышал.
— Он уже нигде не работает… В земле лежит.
Лукерья отложила пряжу.
— Умер?
— Да, умер… В лагере он был…
— Здесь? — оторопел Саша. — Враг народа, значит?
На глаза Лукерьи навернулись слезы, она вытерла их рукой и на некоторое время замолчала. Саша тоже молчал.
— Враг? Нет, не враг он был, — немного успокоившись, сказала она. — Арестовали, судили как врага народа, но он не враг. После смерти, это лет десять назад, бумажка пришла. Оправдали его, значит. Ошибка, понимаешь, вышла.
— Реабилитировали? — догадался Саша.
