Лиз почувствовала, что ее щеки опять покраснели. Отхлебнув чаю, она сказала:
— Во-первых, это была моя вина. Я зашла в комнату, не зная, что там кто-то есть, и, когда заговорила, он принял меня за Элизабет. Он ждал ее, понимаешь. Я пыталась объяснить ему, что это ошибка, но не смогла. А потом вошла сиделка и…
— И Бретт тебя заставил согласиться на его план?
— Можно и так сказать. — Лиз улыбнулась.
— Да, могу себе представить. Когда Бретт что-то вобьет себе в голову, то становится настоящим дьяволом. Он давно решил, что у него неоплаченный долг перед Джи Би. Лично мне кажется, что он заплатил его уже несколько раз, но Бретт и слышать ничего не хочет. — Мэгги вздохнула. — Но теперь это уже история, которая не имеет к нам отношения, поэтому лучше я расскажу тебе о семье Рокингтон. Что ты уже знаешь?
Лиз рассказала, а Мэгги задумчиво слушала. Однако добавить было почти нечего. Самолет отца Элизабет сбили над Берлином в конце войны, когда девочка была совсем маленькой. Вскоре ее мать умерла, и Джи Би стал воспитывать свою внучку с помощью нянечек и гувернантки. Она была нежным ребенком, страдала астмой и до двенадцати лет не ходила в школу. Там ей было плохо, и она никак не могла приспособиться. Потом она уехала учиться во Францию, а после вернулась в Херонсвуд.
— У нее было мало друзей. Не думаю, что тебе стоит забивать голову людьми, которых ты могла знать. Однажды к ней приезжала подруга из Франции Сесиль, и Элизабет ездила в Италию на каникулы с Сесиль и ее семьей. Там она встретила Гордона. Он работал в итальянской кинокомпании.
— Мужчина, за которого она хотела выйти замуж? — спросила Лиз. — Они поженились?
Мэгги грустно улыбнулась:
— Да, она вышла за него, глупенькая. Они были вместе меньше года. Потом у него появилась возможность снять фильм в Америке. Ты знаешь, что он был актером?
Лиз кивнула, и Мэгги продолжила:
— Похоже, сначала он отправился в Италию, чтобы сделать какой-то замечательный фильм, но проект провалился. Потом оказалось, что что-то не так с контрактом, и ему не заплатили. Он был совершенно сломлен. Какое-то время они жили на деньги Элизабет, но их было недостаточно для Гордона, который привык ни в чем себе не отказывать. А поскольку он не мог добраться до капитала Джи Би, то очень злился. Когда появилось это предложение насчет Америки, он просто собрал чемоданы и исчез.
— И оставил Элизабет одну?
— Да. Конечно, я не знаю всех подробностей. Возможно, она была рада избавиться от него. — Мэгги мрачно улыбнулась. — Не думаю, что он был хорошим мужем, — продолжала она. — Наверное, ты думаешь, откуда мне это все известно? Бретт взял за правило держать связь с Элизабет. Он не говорил ничего Джи Би, потому что тот не хотел слушать или просто прикидывался. У них произошел полный разрыв. Но думаю, Бретт всегда верил, что они помирятся, и ради Джи Би не мог позволить Элизабет разрушить свою жизнь.
«Ради Джи Би или ради себя?» — подумала Лиз, но вслух произнесла:
— Понятно.
— Однажды он поехал к ней в Италию. Это было примерно год назад. Думаю, он пытался уговорить ее вернуться домой, но она не захотела. Со слов Бретта я поняла, что она надеется на возвращение Гордона. Для меня остается загадкой, как некоторые женщины продолжают любить мужчину, который плохо с ними обращается. — Мэгги усмехнулась. — Мне не следует так говорить. У меня-то хороший муж.
Мэгги налила еще чаю и задумчиво сказала:
— Хорошо все-таки, что она стала миссис Гордон Ферраре. Иначе пресса подняла бы шумиху о пропавшей при катастрофе внучке Рокингтона.
Лиз выпрямилась:
— О боже, газеты! Я об этом совсем забыла. Там много писали об аварии?
Мэгги встала и достала из ящика стола пачку газет.
— Я их сохранила.
Первой оказалась местная газета с заголовком «Авиакатастрофа в Элмдоне». Там была размытая фотография самолета и короткая статья.
Зазвонил телефон, Мэгги ответила:
— Да, Пэм. Хорошо, я приду. Попроси их подождать пару минут. — Она посмотрела на Лиз и коснулась оранжевой ленты в волосах. — Покупатели. Я недолго. Наливай еще чаю.
Оставшись одна, Лиз просмотрела статьи в газетах. Похоже, об Элизабет Рокингтон не было ничего, хотя в одной из газет она обнаружила имя миссис Э. Ферраре в списке отправленных в больницы. Интересно, заинтересовались ли репортеры этим именем и что им удалось выяснить об Элизабет. Возможно, Бретт с доктором Уинтером позаботились, чтобы никакой утечки информации не произошло.
Лиз выпила еще чашку, затем решила повнимательнее изучить комнату. У стены стоял современный письменный стол, на котором были аккуратно сложены бумаги, каталоги, объявления. Рядом стояло растение в горшке с крошечными пурпурными цветочками, и Лиз подошла взглянуть поближе. На стене перед столом висело множество фотографий, моментальные снимки и увеличенные изображения. Семейная группа: Мэгги в алом платье под руку с долговязым мужчиной с соломенными волосами и улыбающимися глазами, а перед ними два мальчика в школьных куртках, они были так похожи на отца, что становилось даже смешно.
Рядом висела выцветшая фотография крупного красивого мужчины в летной форме, который сидел на скамейке в саду рядом с хрупкой женщиной в вязаном костюме. Родители Бретта и Элизабет?
Лиз перешла к третьем снимку, с которого на нее глядел Бретт, каким он был десять или двенадцать лет назад. Он был в белой рубашке и шортах, сидел на низкой садовой кирпичной ограде с теннисной ракеткой, улыбаясь в объектив. Молодой человек восемнадцати — девятнадцати лет, возможно только поступивший в университет, — беззаботный юноша, уверенный и счастливый, любящий жизнь. Что сделало его таким серьезным, почти жестким человеком? Лиз облокотилась о стол и вглядывалась в снимок, словно он мог дать ей ответ. Внезапно произошла странная вещь. В памяти вдруг явственно всплыли слова Бретта, и она отчетливо услышала его голос: «Вы верите в судьбу?»
Когда он задал ей этот вопрос, Лиз не задумывалась над ответом, но теперь поняла, что случилось нечто неизбежное. Ее жизнь с настоящего момента связана с этими людьми, и они ей вовсе не чужие. Это было сильное и отчетливое впечатление; чувство, от которого невозможно было отмахнуться.
Лиз считала себя практичным человеком. Жизнь с отчимом, а потом с Джоном и Дороти не способствовала взгляду на мир сквозь розовые очки. Возможно, поэтому это фантастическое чувство так ее взволновало.
Лиз вновь посмотрела на фотографию Бретта и подумала: «Если бы я только могла снова увидеть тебя таким — свободным, беззаботным!» Ей вдруг показалось таким естественным попытаться помочь ему, сделать для него все возможное.
