Так, кажется, вчера Йен сказала, что у них дружба семьями, и что она была на свадьбе по своей воле, потому что иначе бы не поняли. Больше ничего о бывшем не рассказывала. Возможно, заявился с дружеским визитом? Может, поэтому ей мама названивала весь день? Сомневаюсь, что Очкарик стала бы меня приглашать, если бы у них тут было тайное свидание? Да и не производит она впечатление женщины, готовой стать любовницей.
И еще одна деталь.
Очкарик делает шаг — и заходит мне за спину. Не вся целиком, но явно обозначая, что меня сюда не сквозняком надуло. А если в такой ситуации женщина прячется за мужчину, а не выпихивает его в дверь, значит, это его территория. И не ебет, что другой пришел первым.
— Саша привез эпилятор, — говорит немного дрожащим от волнения голосом. — Прихватил его… случайно, когда забирал вещи.
Смотри какой заботливый. А чего Наташку не шпаришь? Или это она тебя уже затрахала? Всенощной в мозжечок? Она умеет. Я точно знаю.
— Добрый день, Александр, — говорю спокойно, но не без сарказма. — Какими судьбами в наших краях?
— Он тут что делает, Йен? — не понимает Александр.
Потом заглядывает мне за спину, но теперь малышка окончательно прячется и смелет настолько, что потихоньку просовывает руку у меня под локтем, подрагивающими пальцами нащупывая ладонь.
— А я Муз, пришел вдохновлять свою любимую писательницу, — как ни в чем не бывало продолжаю улыбаться я, источая ироничное «дружелюбие». — Александр, вас дома жена с борщами еще не заждалась?
Наташа и борщи, это как ненаписанная песня: в теории хорошо, на практике — говно.
Ставить на место вот таких слишком смелых — это тоже часть моей работы, где мне приходится сталкиваться с куда более крутыми мужиками, чем этот «безусый отрок».
Я даже, наверное, могу представить, что он сейчас думает в этой своей модной рубашке, «Омеге» на запястье и с лицом, которое выбрито чуть ли не до тошнотворной гладкости. Что он весь крутой солидный мужик, на дорогой тачке, с возможностями и прочей лабудой, на которую клюют бабы и которая должна простых лохов, вроде меня, повергать в священный трепет. Со мной эта хрень не работает, потому что так уж сложилось — к счастью — что теперешняя реальность конкретно отличается от сериала «Бригада», и на любых, даже самых крутых «папиков» всегда найдется управа. В том числе — и из вот таких ребят, как я. Потому что рулят у нас силовики, а не Франклин с его клонами [6].
— Йен, ты в курсе вообще, кто он такой? — Александр Батькович упорно продолжает делать вид, что меня тут нет, при этом обращаясь к воздуху у меня над ухом.
— Саша, по-моему, тебе уже пора, — не выходя из убежища моей спины, говорит она.
На секунду мне кажется, что он так и сделает — сунет ноги в туфли и свалит в закат, к своей драгоценной жене. Интересно, что было бы с этой рожей, если бы я сунул ему под нос бомбардировку Наташиных сообщений, которую она, несмотря на мое молчание и игнор, продолжила сегодня утром. Даже хочется поднасрать, чтобы посмотреть, как с мужичка слетит спесь, но не хочется доводить ситуацию до уровня пацанских разборок на школьном дворе.
— Значит так, Муз. — Он скрещивает руки на груди, явно рассчитывая произвести впечатление своими бицепсами и трицепсами. Зря. Я же не глупая девочка, меня таким не впечатлить и точно не испугать. — Я за ней присматриваю. Она мне почти как семья, понял?
— Не понял.
Люди обычно слегка_теряются, когда на их прямые вопросы дают прямые ответы. Ну то есть я снова не испарился с горизонта, не откланялся, не стал изображать из себя хулигана, которого поймали за воровством роз на клумбе бабы Мани.
Мне плевать на все эти игры мускулами.
И я никуда не уйду.
— Ты делаешь ошибку, маленькая, — пытаясь выглядеть спокойным, бросает он, нарочно пытаясь задеть меня плечом, когда идет к двери.
Я успеваю развернуть корпус, чтобы эта попытка «быковать» меня не зацепила, но не отказываю себе в удовольствии понаблюдать, как он обувается, срывает с вешалки пиджак — слышно, как трещит ткань — и пинком ладони распахивает дверь. Оглядывается, на ходу расправляет манжеты рубашки и, чтобы не уходить «всухую», добавляет:
— Когда тебя снова уложат… в санаторий, Йен, вспомнишь, что я тебя предупреждал.
Очкарик захлопывает дверь, наваливается на нее спиной и стоит так, словно заклинившая шарнирная кукла. Только дышит нервно и часто и потирает кончик носа, как будто это что-то вроде ее личного ритуала для успокоения. Мне пришлось научиться подмечать такие мелочи, чтобы «читать» собеседников.
— Прости, пожалуйста, — откуда-то из растрепанных волос нервно всхлипывает малышка. — Он… Саша правда как бы часть семьи. Но я не приглашала его и не хотела, чтобы он приезжал. Понятия не имею, зачем он это сделал. Мы до вчерашнего дня два месяца общались на уровне пары СМСок в неделю.
У меня есть пара теорий, но озвучивать их я не буду. Хотя поставил бы на ту, в которой такие мужики считают себя подарком женщине и любят почесывать эго, вроде как разыгрывая искреннее участие к жизни бывшей. На самом деле они прутся от роли благодетеля, хотят, чтобы им заглядывали в рот и ели с рук. Ну а заодно подстраховывается с запасным аэродромом. Потому что девочка, хоть и не модная телка вроде Наташи, но хорошая, милая, умная и знает, с какой стороны держать нож.
— Малыш, он уже ушел. — Я подхожу поближе, но не спешу ее трогать. Тут и дураку видно, что напряжена и натянута, как струна. По мне может зарядить просто на рефлексах, и тогда будет совсем неловко нам обоим. — Иногда мужики такие сволочи, знаешь?
Она медленно кивает и осторожно поднимает голову. Снова тот же взгляд с опаской, немой вопрос: «Все хорошо?»
С этой ситуацией срочно нужно что-то делать, пока один мудак не испортил то, что так хорошо начиналось.
Я сую руку во внутренний карман пиджака, достаю небольшой мешочек из замши.
— Я подумал, что у настоящей Йен из Венгерберга обязательно должна быть обсидиановая звезда.
Когда вытряхиваю на ладонь тяжелый медальон из черненого серебра, у Очкарика расширяются глаза, и она снова — я начинаю приобретать зависимость от этого жеста — прикрывает рот рукой. Это, конечно, не обсидиан, но красивая вещь авторской работы, и меня почему-то немного веселит, что у меня самого есть в пару ведьмачий медальон в форме волчьей головы, который я как раз надел под рубашку. И по фигу, что не в тему — все равно его никто не увидит, кроме этой ведьмы.
Хотя, это я уже размечтался.
Глава тринадцатая: Йен
Keiko Matsui — Tears of the Ocean
Я смотрю на украшение, которое Антон держит на ладони с видом человека, принесшего наборный детский браслет из ракушек. Как будто это просто безделушка, и он вообще случайно нашел ее в кармане, когда искал ключи.
— Это мне? — Я знаю, что мастер задавать глупые вопросы, но ничего другого в голову не приходит. Просто не верится, что в моей жизни появился человек, который понимает, что лучший подарок для девушки со странным именем — что-то, что было у той, в честь кого ее назвали немного эксцентричные родители.
Целая обсидиановая звезда на широком бархатном ремешке.
Я бы душу продала за такую, только поиск в гугле вечно выбрасывал на дешевые пластмассовые подделки с алиэкспресс.
— Может, повернешься? Тут застежка такая, что самой не справиться.
Я снова глупо и часто киваю, поворачиваюсь, чуть не заваливаясь на ногах, потому что голова беспощадно кружится. Меня словно раскрутили на карусели и вышвырнули на самом крутом вираже.
Так не бывает.
Я все равно не могу удержаться и вздрагиваю, когда чувствую прикосновение пальцев к шее. Мы оба как будто замираем, слушаем тишину, в которой из моих сжатых губ вырывает что-то похожее на стон сожаления. Нужно уметь справляться с паникой, нужно взрослеть и перестать видеть опасность в каждом мужчине. Особенно теперь, когда мою слабость перед прошлым может разрушить что-то хорошее и, кажется, действительно настоящее.
