Бах.
Что-то с грохотом разбивается.
В гостиной нарастает нешуточный скандал.
Давно такого не было…
Родители начинают орать друг на друга. Мать чем-то кинула в отца. И во всем этом хаосе виновата я.
Моя жизнь в один миг превратилась в грязное болото.
Я забегаю в комнату и падаю на кровать, растворяясь в ядовитой пустоте, несправедливости, внутренней боли. Лежу минут двадцать, уткнувшись носом в подушку, пытаюсь уснуть, но не выходит. Внезапно слышу короткий стук в дверь.
— Вечер добрый. Точнее ночь.
Отрываюсь от кровати и вижу полноватую немолодую женщину в белой одежде. Это Арина Львовна. Я её хорошо знаю.
По звонку матери врачиха быстро явилась ко мне в комнату. Интересно, сколько мать ей заплатила? За экстренный ночной вызов. Примчалась за двадцать минут.
— Ложись на кровать, — я слышу неприятный звук растянутого латекса, — снимай бельё и ноги раздвинь.
Врач натягивает перчатки на руки, меня начинает колотить.
— Не буду. Вы что…
— Слушай, дорогая, время позднее, мы все слишком устали. Я просто посмотрю тебя, сдам отчёт и не буду тебя мучить. Это не больно.
— Вы просто изверги.
— Да неужели? — хмыкает. — Маргарита Эдуардовна сказала, что, если ты будешь сопротивляться, чтобы я пригласила к тебе охранников, — зло фыркнула ведьма. — А еще она просила передать тебе привет от какого-то Миши, вот.
Я побледнела, когда вдруг увидела, как женщина вытащила из сумочки телефон, протянула его мне. Дыхание сбилось, глаза защипало. На экране я увидела фотографию с Мишей.
Боже! Изверги! Ненавижу их! Миша связанный, сидит на стуле в каком-то грязном помещении. Он связан, а на его лице гематомы и запёкшаяся кровь.
— Я всё поняла, — сглатываю.
Молча снимаю трусики, задираю ночную рубашку, развожу ноги в стороны.
— Вот и молодец.
Она подходит ко мне и принимается за дело. Осматривает меня, ощупывает. Я просто смотрю в потолок, крепко сцепив зубы.
Спустя минуту, врач оглашает:
— Тебе повезло. Ты всё ещё девственница. Пойду обрадую госпожу. Не успел всё-таки этот уродец опорочить дорогой цветок.
— Да как вы смеете! Говорить со мной в таком тоне! Это не ваше дело! Вы всего лишь гинеколог! — меня накрывает мощной волной злости. Хочется на ноги вскочить и залепить хамке звонкую пощёчину.
— Ошибаешься, милочка, — она складывает все свои причиндалы, направляется к выходу, пока я жмусь в комок на кровати, поджав ноги. Чувствую себя оскверненной. Как будто меня нечистотами измазали после этого её осмотра. — Я полжизни прислуживаю вашей семье. И я не чужой вам человек. Я знаю даже больше тайн семейства, чем ты.
Хмыкнув, она открывает дверь и выходит в коридор. С силой хлопает ею.
Я накрываюсь с головой одеялом и пытаюсь уснуть. Но не могу. В голове крутятся ужасные мысли. Я страдаю до истощения, думаю всё время о Мише, как он там? Что мерзавцы с ним делают?
Засыпаю наверно часа через два. По ощущениям сон длится как одна минута. А просыпаюсь от шума шагов и знакомого голоса. Воздух наполняется цветочным шлейфом духов. Маминым любимым. Я не сомневаюсь, что в комнату вошла именно она. Моя мать — мой палач.
— Прекращай реветь, София.
Она резко распахивает шторы. Комнату озаряет ярким светом. Я сажусь на кровати, сонно тру глаза. Наверно я плакала даже во сне.
— Посмотри на меня.
Смотрю.
Грустным, поникшим взглядом.
— Ты что ревела всю ночь?
Подходит ко мне и пальцами обхватывает подбородок, угрюмо рассматривая моё грустное лицо.
Она начинает злиться. Но, кажется уже отошла от похмелья и от вчерашнего бурного вечера. Сейчас она выглядит более мягкой.
— Ну и посмотри на кого ты теперь похожа? На пьяницу, пьющую целую ночь!
— Я не люблю его… — всё, что могу из себя выдавить. — Он меня пугает. И я его не знаю.
Пытаюсь последний раз вымолить у неё жалость. Но она лишь с укором вздыхает. На неё слёзы дочери не действуют. Мама игнорирует мои слова.
— Мы уже сто раз это обсудили, — садится рядом, на край кровати. Она кладёт свою ладонь на мою руку, несильно её сжимает. — Давай немного поговорим. Я сейчас расскажу тебе одну очень важную историю. Ты ведь умная девочка. Учись на чужих ошибках, дорогая. Не порть себе жизнь.
Мать больше не повышает на меня голос. Она берёт на себя роль лучшей подруги. Становится более мягкой и нежной. И мне становится немного легче. Мне ведь так сильно не хватало её поддержки и любви. Но у нас в семье не принято выражать чувства. Считается, что это может разбаловать. Сделать человека уязвимым.
— Послушай, Софа, ты уже взрослая девочка, мы тебя готовили к этому дню с малых лет, помнишь? Как и твоих сестёр. Такая традиция. Быт семьи. Меня тоже родители выдали замуж по расчёту. Я ненавидела твоего отца, дурой глупой была. Меня вообще в восемнадцать сплавили, а бабушку твою в пятнадцать. Мы всего лишь женщины. — Уныло вздыхает. — Мужчины главнее нас. Наша задача хорошо выглядеть, удовлетворять их потребности в постели, рожать детей, продлевая род, укрепляя наследниками могущественные империи.
— То есть? Мы просто красивые куклы? Для украшения?
— В какой-то степени да. Но меня такая жизнь устраивает. Мы живём в достатке, ни в чём себе не отказываем. Абсолютно. И не работаем. Не пашем, как проклятые рабыни системы, — хмыкает. — В золоте купаемся, в шелках и бриллиантах. Разве это плохо, милая?
Мама двигается ко мне ближе, заключает в крепкие объятия. Я её тоже обнимаю.
— Я ненавидела твою бабушку с дедом, за то, что они отдали меня замуж за нелюбимого. Я от Костика с ума сходила… Вокалиста рок-группы. — Она бережно гладит меня по волосам, я расслабляюсь. Мне становится намного легче, когда я чувствую её тепло, её утешительные речи. Всё-таки она моя мама.
Её история вдруг напомнила мне мою. Только я не знала об этой истории мамы ничего. Она никогда её не рассказывала. Наверно в секрете держала, чтобы отец не узнал.
— И что ты думаешь? — продолжает она. — Что бы было, если бы я сбежала с вшивым рокером?
— Что?
— Я бы стала наркоманкой. Прожила бы в нищете, в прокуренном общежитии на этаже с цыганами в окружении голодных детей-оборванцев до самой смерти, живя на пособие, зарабатывая тем, что искала и сдавала бы бутылки из-под пива.
— С чего ты взяла, что это было бы именно так?
— Мы с Костей запланировали побег. Я сбежала из родительского дома, но твой дед меня поймал. Мы не успели даже из города с Костей выехать… Его развалюха сломалась, а потом нас настигли охранники отца. И полиция. Костю арестовали за продажу наркотиков… Они нашли при мне несколько пакетов белого порошка в его машине, среди разного хлама и музыкальных инструментов. Костя оказался наркоманом. Представляешь?
Я рефлекторно поёжилась.
Жуть какая!
— В итоге твоя бабушка мне хорошо мозги встряхнула своими прогнозами. И я вышла замуж за Давида Королёва. Через год у меня родилась Лизочка. Через два Кристинка. Я стала самой счастливой женщиной на планете. Я влюбилась в твоего отца по-настоящему. И рада, что по молодости, по глупости не совершила ошибку, сбежав с рокером, который банально запудрил мне мозги ещё и соврал о том, что он дилер. Через полгода после свадьбы я узнала, что Костик умер. Там же сгнил в грязной тюрьме от передоза. И ради этого мне нужно было бежать?
— Ужас, какие страсти. Я о таком не знала, — ёжусь от ледяных мурашек.
Не знаю правдива ли эта её важная история?
Но говорит она искренне. Её красивые зеленые глаза не врут. Я умею безошибочно определять её эмоции.
— Милая, просто попробуй, принять брак как должное. Мы растили тебя в достатке и любви. Мы с папой желаем тебе всё самое лучшее. Я сердце из груди собственное за тебя вырву, доченька, а ты — не подведи! Я безумно сильно люблю твоего папу! И не сомневаюсь, что ты так же сильно полюбишь своего мужа — Карима Асадова, будущего мэра, успешного миллиардера. По слухам, многие красотки добивались брака с ним… но он всем отказывал. Даже дочь Швецова — нефтяника, перед Асадовым на коленях ползала, — мать расхохоталась, — но он предпочёл тебя. Сам к нам явился и выдвинул условия.
