Лоусон проводит остаток урока, проверяя свои границы, прощупывая края того, что мистер Гудвин будет терпеть, прежде чем впасть в холодный пот или выгнать его. К тому времени, когда урок милосердно заканчивается, у меня сложилось впечатление, что все остальные вторгаются в какую-то странную прелюдию, происходящую между этими двумя.
Позже, выходя из нашего класса истории в конце дня, Фенн скомкал рубрику для эссе и бросил ее через плечо. — Это полный бред. Кто задает сочинение в первый день?
Десять глав и две тысячи слов к пятнице. Как будто у нас нет других занятий, о которых нужно беспокоиться.
— Садист, — отвечаю я. Я перевешиваю ремень своей сумки-мессенджера, выданной Сандовером, на другое плечо. — И что это место имеет против рюкзаков? Почему я должна носить здесь сумочку? Чертовы садисты, все они. — Я качаю головой. — Увидимся в общежитии.
— Что? Нет, черт возьми. — Фенн дергает за мою мужскую сумку, когда я пытаюсь увернуться. — Ты пойдешь со мной.
— Куда?
— У меня тренировка по футболу. Ты должен пойти потусоваться.
— Типа посидеть на трибунах с подружками и фанатками? Извини, я пас.
Мы выходим из задней части здания в ту часть кампуса, которую я еще не исследовал. Огромные старые деревья затеняют газон и кирпичные дорожки, ведущие к комплексу спортивных площадок. Даже в тени массивных дубов там жарче, чем на капоте автомобиля Indy, и мои носки пропитываются потом. Я снимаю пиджак и галстук. Фенн качает головой, зная, что утром он снова будет смотреть, как я вожусь с ним.
— Хорошо. Остановись, — приказывает он. — Хватит ходить. Нам нужно поговорить.
Я проглатываю вздох. — Правда?
— Да, — говорит он, скрещивая руки на груди.
— Господи, ты такая королева драмы. Ладно. Иди.
— Ты симпатичный чувак, — начинает он.
— Ты пристаешь ко мне?
— Называй как хочешь.
У меня вырывается вздох.
— Я просто говорю, что ты симпатичный, а это значит, что нет никакого оправдания тому, что ты ленивый, малоподвижный, асоциальный засранец. Ты мог бы клеить девчонок направо и налево, если бы приложил усилия. Например, те рваные джинсы и толстовки, которые ты носишь? Я понимаю. Бунтарь без причины. Круто. Но у меня есть репутация, которую нужно поддерживать…
— Подожди, ты про себя? — вклинился я, мой тон был сухим.
— Конечно, про себя. — Он звучит раздраженно. — Я не могу быть братом странного одиночки. Одно дело, если бы ты был уродливым — тогда бы все видели твою антисоциальную сущность и думали, что ты один, потому что я не хочу иметь с тобой ничего общего. Понимаешь, о чем я?
— Не совсем.
— Но нет, ты чертовски красивый. И теперь все качают головами, думая, почему этот парень не хочет охладеть к Бишопу? Ну, пошел ты, Ремингтон. Не в мою смену. Это ведь не убьет тебя, если приложишь усилия?
— Почему меня должна волновать твоя репутация?
— Тебя ничего не волнует, — ворчит он.
Он не ошибается. Я никогда не заботился слишком глубоко о дерьме, за исключением, может быть, моей техники. Разбейте мои мониторы и посмотрите, как я переживаю. Но все остальное, друзья, школа, девчонки… Я плыву по течению, никогда не вкладывая слишком много сил в одну конкретную вещь. И что в этом плохого? Я занимаюсь своим делом и делаю свое дело. Если бы больше людей следовало моему примеру, возможно, мы были бы ближе к достижению мира во всем мире.
— Познакомься с ребятами, — раздраженно говорит Фенн. — Будь, черт возьми, общительным для разнообразия. Я не позволю тебе сидеть в нашей комнате как социопат весь семестр.
Еще один вздох застревает у меня в горле. Он, как собака, заводит друзей. Мне плевать, но ладно. Если это отвлечет Фенна от моего дела на несколько дней, я сделаю вид, а потом ускользну, когда он не обратит внимания.
— Ненадолго, — соглашаюсь я.
До футбольного поля рукой подать, а преподавателей поблизости нет, поэтому я достаю из сумки косяк.
— Чувак, серьезно? — Фенн смотрит на меня боковым зрением.
— Ты не куришь?
— Конечно, на вечеринках или еще где-нибудь. Но не перед тренировкой. И уж точно не в открытую.
— Это лекарство. Я не могу терпеть вас, красавчиков, больше восьми часов в трезвом виде.
— Слушай. — Он останавливается и нетерпеливо вздыхает.
— Круто. Еще поболтаем?
Он игнорирует подколку. — Здесь все делается по-своему. Парни делают то, что делают, но в соответствующее время и в соответствующем месте. Не круто постоянно ходить под кайфом. Мы не выставляем это напоказ.
— Ты все время забываешь, что я не один из вас. И не пытаюсь им быть, — напоминаю я ему.
Для меня это просто еще одна школа в длинном списке. Единственная разница — налоговая планка. Это не меняет того, кто я есть.
— Будь кем хочешь. Но прояви немного такта.
Мой инстинкт подсказывает Фенну, что надо наглеть. Какое мне, черт возьми, дело до их произвольных обычаев? Я не вижу ни малейшего влияния на меня, ни моего интереса в том, чтобы их усвоить. Но тут в моей голове раздается ворчливый голос, который напоминает мне, что он не просто сосед по комнате. Мы теперь скованы одной цепью, оба — жертвы одной и той же больной шутки, которую сыграли с нами наши родители. И я не ненавижу этого парня, так зачем наживать себе врага, если он хочет быть союзником? По крайней мере, на данный момент. Я все еще не собираюсь слепо доверять ему.
— Я пытаюсь помочь тебе, — говорит он мне, как будто видит, что в моей голове зреет нерешительность.
Поэтому я заправляю косяк за ухо. Назовем это компромиссом. — Никогда не говори, что я неразумен.
Фенн закатывает глаза, глядя на меня, но успокаивается.
Мы направляемся к тренировочному комплексу, где находятся спортзал и раздевалки. Снаружи группа возится с футбольным мячом, выполняя несколько мало впечатляющих трюков.
— О, это будет весело, — бормочет Фенн, когда мы подходим к ним.
Один из парней подбрасывает мяч в воздух в сторону Фенна, и тот пару раз ударяет им по колену, после чего отбивает его назад.
— Кто этот новый парень? — спрашивает кто-то.
Фенн снова закатывает глаза. Не думаю, что этого парня что-то беспокоит. Ну, кроме того факта, что я отказываюсь повиноваться ему. Это ему определенно не нравится. — Ребята, это ЭрДжей, мой сводный брат.
— У тебя есть справка от врача на это, сводный брат? — Парень в обтягивающей футболке, который выглядит так, будто компенсирует крошечный член жимом от груди, кивает на мой косяк.
— Да, вот здесь. — Я лезу в карман и вытаскиваю средний палец.
Это вызывает смех у Фенна, но мистеру Пексу не до смеха.
— Твой брат еще не понял, как здесь все устроено, — говорит он Фенну, пробираясь в мое личное пространство.
Фенн пожимает плечами. — Не знаю, что тебе сказать, Дюк. У него своенравная натура.
Дюк. Так это и есть главарь преступности из Бойз Тауна. Не знаю, почему я надеялся, что у него будет хотя бы крутой шрам или что-то в этом роде. Парень высокий и крепкий, но также, как и те чуваки из «Ривердейла», и я уверен, что смогу вынести ублюдка, похожего на Арчи Эндрюса.
— Ты здесь новенький, — начинает Дюк, скрестив руки. — Поэтому я тебе все объясню. Если ты надумаешь заняться каким-нибудь крупным бизнесом, я получу долю. В этом кампусе нет ни одного действия, которое бы не проходило через меня.
— Это что, вымогательство? Я никогда не смотрел «Славных парней».
Его ответная усмешка полна высокомерия. — Знаешь, всегда смешные ломаются первыми.
— Я смешной? — Я смотрю на Фенна. — Я хотел сказать грубо пренебрежительно.
Голос Дюка становится тихим, даже когда он изображает улыбку, чтобы доказать своим друзьям, что его не беспокоит мое безразличие к нему. — Ты быстро поймешь, что я тот парень, которого ты не хочешь иметь в качестве врага.
Я не знаю. Я побывал во многих школах и видел все виды хулиганов, которые только может предложить подростковая Америка. Насколько я могу судить, он не так уж уникален. У хулигана в моей прошлой школе была татуировка на шее, коллекция метательных ножей и проблема с ножевыми ранениями. Я мысленно помечаю, что нужно написать Джули и узнать, арестовали ли, наконец, за что-то старика Гэвина.
