мужественные скулы с трёхдневной щетиной — у него должны быть потрясающе красивые дети.
А потом Влад открыл маркер, который так и держал в руках, и по стене вслед за ним потянулась неровная зелёная полоса от окна до самой двери.
— Что ты делаешь? — испуганно спросила она, глядя на его безжалостный росчерк.
— У меня не может быть своих детей, — он бросил на стол фломастер, потом колпачок. — Даже ЭКО и любая другая искусственная процедура невозможна. Только усыновление. Я категорически бесплоден.
Оксана непроизвольно приложила руку к животу — малыш зашевелился, словно тоже возмутился несправедливостью этого мира. И она не знала, что сказать.
— Мне очень жаль, — она потянулась и закрыла маркер, чтобы не встречаться с ним глазами.
— Да, мне тоже, — он перехватил её руку, заставив посмотреть на него. — Поэтому, поверь мне. Я буду любить этого малыша как родного. Может быть даже больше, чем его настоящий отец.
Так и держа её за кончики пальцев, так и глядя в глаза, он опустился на колени.
— Можно? — он поднёс ладонь, не смея прикоснуться.
Она кивнула, и его тёплая рука легла на её живот. На ещё такой небольшой живот, обтянутый чёрной водолазкой.
— Он девочка, мальчик? — спросил он и вздрогнул. Это крошечное существо внутри неё толкнуло его руку.
— Я не знаю. Мне сегодня как раз на УЗИ, — виновато пожала она плечами.
— Возьми меня с собой, — он умолял её со своей коленопреклонённой позы.
И она не смогла отказать.
В коридоре районной женской консультации Влад опасливо оглядывался, словно попал в логово беременных самок троллей. Хотя в джинсах и свитере, со своей осанкой артиста балета, он вызывал нескромный интерес даже у этой преданной своим мужчинам публики. Поклонись он, так мог бы сорвать и аплодисменты, так внимательно за ним наблюдал с десяток пар женских глаз.
Его разглядывали с восхищением, а Оксанку с пристрастием. А, глядя на её выступающий живот и на то, как поспешно он кинулся поднимать уроненную ею косынку, наверно, и с завистью.
— Оксан, ты уверена, что здесь тебе дадут профессиональную консультацию? — спросил он тихо. — Что окажут квалифицированную помощь в случае чего?
— Уверена, — посмотрела она на него укоризненно. — А вот что тебя пустят со мной в кабинет, не очень.
— Как не пустят? — неподдельно испугался он. — С мужьями разве не пускают?
— А ты много видишь здесь мужей? — бессовестно издевалась она, обидевшись за персонал этого учреждения, и наказывая его за высокомерие. — Здесь всё строго.
Он хитро прищурился и сказал ей в самой ухо:
— У меня есть секретное оружие.
Но на его обворожительную улыбку, пожилая женщина в белом халате, лишь строго взглянула из-за половинок очков, сдвинутых на кончик носа, и махнула на стул.
— Ложитесь на кушетку, — приказала она Оксане.
Она потыкала в клавиши аппарата, на экране которого ещё висело размытое чёрно-белое изображение и протянула к Оксанкиному оголённому животу бутылку с гелем.
— Ниже, ниже, — показывала она на брюки.
И Оксанка невыносимо покраснела, стесняясь конечно, не доктора, а Влада.
— Посмотрим, — немилосердно ткнула доктор холодным датчиком и размазав гель, плотно прижала.
Влад весь обратился в зрение, наблюдая за меняющейся на экране картинкой. А Оксанка затаила дыхание, чувствуя, как сильно давит этот прибор на живот.
— Ну, что сказать, — произнесла доктор, поправив свои очки. — Ориентировочно двадцать три недели. Вижу даже пушок на головке, — она покосилась на Влада. — Причёска как у папы. Пол ребёнка желаете знать?
Она перевела взгляд на Оксану и, получив подтверждение, хитро посмотрела на Влада. Тот тоже активно закивал.
— Ну, иди смотри, — улыбнулась она и поводила жёлтой стрелочкой по экрану, привлекая внимание. — Можно даже не комментировать.
— Парень! — зачарованно воскликнул он.
— Ага, мешочек, дудочка, — обводила она нужные места кругами. — Мочевой пузырь. Дальше смотрим. Шейка матки закрыта. Голова.
Она тыкала по экрану, измеряя мозжечок, анализируя состояние частей мозга, а у Оксанки бешено билось сердце от радости. Мальчик! У неё будет мальчик!
«Кайрат, у тебя будет сын!» — сказала она мысленно и почувствовала, как к глазам снова подступили слёзы.
— Носик, губки целые, никакой заячьей губы. Лицо важное, как у депутата. Бедренная косточка нормальной длины. Пяточки смотрим. Обе ножки нормальные. Кулачок номер раз. Кулачок номер два. Все пальчики на месте. Смотрим сердце.
Оксана могла бы слушать это бесконечно. Про аорту и хорошие перегородочки, про правильные предсердия и примерный вес в пятьсот шестьдесят граммов, и про плаценту по передней стенке, которая замечательно далеко от шейки, но доктор закончила.
Оксана вытерла живот под писк принтера. И сердечно поблагодарив доктора, они вышли: Влад со снимком в руках, а Оксанка с рвущейся из груди болью.
Всё было просто идеально, только не этот мужчина должен был сидеть там с ней рядом.
— У нас будет мальчик, — радостно сообщил он ей в машине.
— Нет, Влад, нет! — почти выкрикнула она. — Пожалуйста, прекрати!
И, глядя на его окаменевшее лицо, снова расплакалась.
Он не сказал ни слова, подвозя её до родительского дома.
— Я заеду к восьми, будь готова. С завтрашнего дня начинаем распродажу. Работы будет много.
И распродажа началась.
Весь магазин обклеили баннерами. Все ценники поменяли. И каждые пять минут кто-нибудь из менеджеров в зале обязательно прибегал с вопросами: «А можно на эту блузку цену ещё снизить?», «А можно на эти сапоги скидку по дисконт-карте?»
Оксанка открывала базу, искала артикул, сопоставляла цены, считала, вносила в программу, но с кассы обязательно прибегали с жалобой, что цена не проходит, или её подписи недостаточно для такой уценки.
Она шла к Владу в кабинет, который равнодушно подписывал всё, что она ему не подсовывала, не поднимая глаз. И это делало эти сумасшедшие дни невыносимее ещё больше.
Без вины виноватая со всех сторон, она приезжала домой и падала. У неё не оставалась сил даже на то, чтобы плакать. Никто не считался с её беременностью, никто не собирался её жалеть, а облегчать жизнь и подавно.
Адская неделя обещала закончиться отсутствием выходных. Из работников никто сильно и не роптал, потому что это был последний месяц работы магазина перед закрытием. Дальше они все пойдут на улицу или туда, кто что найдёт.
Оксанка не искала ничего. До официального декретного отпуска ей останется три недели,
