глазки Шевцовой строит, засранец! А говорил, что любит.
Заиграла медленная мелодия и Шевцова потащила Буткевичуса танцевать.
Я тоже потащила туда Игорька, который от неожиданности выронил вилку и опрокинул стул.
— Петрова, ты что, на Бута запала? — спросил он меня, дожевав свой салат.
— Я?! — смутившишь, попыталась изобразить удивление.
— Ага, — хмыкнул он. — Палево, как ты пялишься на него. И чем это ты его так разозлила, что он шарахается от тебя?
Что — то невразумительно пробормотав, я посмотрела через его плечо на тесно прижавшись к друг другу парочку. Рука Шевцовой по — хозяйски наглаживала спину Буткевичуса... оооо... что я вижу: её пальцы с длинными нарощенными ногтями сжали его задницу!
Вот же похотливая сучка!
Мелодия закончилась и все разошлись по своим местам.
На какое — то время я активно увлеклась разговором с одноклассницами, делясь с ними последними новостями, а когда подняла глаза, обнаружила, что ни Шевцовой, ни Буткевичуса в зале больше не было.
Мне стало грустно и спокойно одновременно. Грустно от того, что я поверила в сказку, и сама же в ней разочаровалась, когда оказалось, что это лишь плод моей фантазии. А спокойно, — потому что, наконец, я смогла окончательно убедиться в правоте слов подруги — такие как Буткевичус никогда не будут принадлежать одной женщине, они просто не созданы для серьёзных отношений. И это даже не их вина — такая генетика, а генетику, как известно, пальцем не раздавить.
Всё! Больше никаких дурацких иллюзий!
Я встала и вышла из зала. Спустилась на первый этаж, прошла по длинному школьному коридору и вошла в свой старый класс.
Оставила дверь слегка открытой, чтобы полоска света с коридора немного освящала тёмное пространство класса и села за родную парту. Так было хорошо находиться в тишине после гула голосов и громкой музыки. Сложив руки вместе, я опустила на них голову.
Не знаю, сколько времени я так просидела, но вскоре почувствовала, как кто — то сел рядом и легонько толкнул меня в плечо.
От неожиданности, я вскрикнула и, резко подняв голову, наткнулась на серьёзное лицо Сашки.
Моё сердце взлетело и замерло.
Буткевичус смотрел на меня без тени улыбки и молчал.
— Ты когда домой? — наконец спросил он.
— Не знаю, сейчас, наверное, — я пожала плечами. — Всех увидела, с Галиной Николаевной пообщалась. Всё равно скоро все напьются, будет уже не интересно.
— Тогда поехали? Отвезу.
— А как же Шевцова? — не удержалась я.
В полумраке было заметно, как Сашка слегка поморщился, будто я спросила о чём — то глупом и ненужном.
— Уехала. Я вызвал ей такси. Её ребёнок дома ждёт.
Мне хотелось сказать что — нибудь язвительное, но сдержалась.
Он снова толкнул меня в плечо.
— Ну так что, поехали?
— Поехали.
"Гордость, ау, очнись!" — орал мой внутренний голос, но послав его куда подальше, я встала и направилась к выходу.
Сашка не стал подниматься в актовый зал, сказав, что будет ждать в машине. Попрощавшись с ребятами и с Галиной Николаевной, я отвела Лильку в сторону.
— Чего так рано сваливаешь? — заворчала она.
— Буткевичус меня ждёт в машине.
— Да лаааадно! А я то думаю, чего у тебя глазки так блестят! Ну беги, беги! Завтра жду все подробности! Жаркой вам ночки, голубки!
— Лиль, перестань! Никакой жаркой ночки не будет, он просто отвезёт меня домой и всё.
— Ну — ну, — хмыкнула она на прощание.
Я села в машину дрожа всем телом, и совсем не от холода — вечер был очень тёплым, а от внезапно охватившего меня волнения.
— Не против, если я закурю? — спросил Сашка, рванув с места.
— Кури.
Чиркнув зажигалкой, он затянулся.
— Надолго приехала?
— На две недели.
— Ясно.
Я поёрзала на месте, пытаясь хоть немного одёрнуть подол своего короткого платья, которое неприлично задралось, почти полностью обнажив ноги.
Буткевичус заметил мой манёвр и усмехнулся:
— Я не маньяк, Петрова.
"Конечно, ты не маньяк. У тебя баб было больше, чем пузырьков в мыльной пене!" — подумала я.
До самого моего дома, мы не сказали друг другу больше ни слова.
Остановив машину возле подъезда, Сашка повернулся ко мне и абсолютно равнодушным тоном произнёс:
— Ну пока, Петрова.
Я в изумлении уставилась на него.
Пока?! Просто пока и всё?
А чего ты ожидала? Что он назначит тебе свидание, страстно поцелует и признается в любви?
Да! Да! Да!
Дура!
Я резко открыла дверь и рванула прочь из его машины. Но тут же почувствовала, как сильная рука, схватив меня за локоть, усадила обратно.
— Сядь! — рявкнул Буткевичус.
Запустив руку в волосы, он взглянул на меня и покачал головой.
— Нихрена не получается!
— Что не получается? — тихо спросила я.
— Забыть тебя.
— Что не получается? — мой голос дрогнул, а сердце радостно затрепетало от внезапной надежды.
— Забыть тебя, — чуть громче повторил он. — Пытался, отвлекался, трахал других, злился, ненавидел, но... — усмехнувшись, Сашка посмотрел на меня. — Сука — любовь...
Его взгляд был таким проникновенным, что я моментально с головы до ног покрылась мурашками.
Он не пытался дотронуться до меня, просто смотрел, но каким — то непостижимым образом, я физически ощущала его руки и губы на своём теле. Его пронзительный немигающий взгляд напомнил мне, как он смотрел на меня тогда, в лесу. Внизу живота туго сжалось. Я хотела его. Боже, как я его хотела!
Но я молчала. Я ждала.
Буткевичус отвёл глаза и откинулся на подголовник кресла. Я почувствовала себя обделённой.
— Какие планы на завтра? Пойдём в кино? — как ни в чём не бывало спросил он, спустя минуту тишины.
Мои губы невольно растянулись в улыбке.
— Свидание?
— Свидание, — улыбнулся в ответ.
— Пойдём.
Резко выпрямившись, он завёл машину.
— Тогда до завтра, Оксан.
— До завтра, Саш...
*** Я пыталась вспомнить, когда в последний раз ходила на свидание, настоящее такое свидание, с бабочками в животе, с приятным волнением от предвкушения встречи... Пыталась, но не смогла.
Раза три я встречалась в Питере с парнями, но никакого удовольствия эти встречи не принесли. Я тяготилась, мне было невероятно скучно и хотелось поскорее вернуться домой. А сейчас я стояла перед зеркалом и нервничала как никогда
