что чешет в ухе.
– МРТ делали, сказали всё прекрасно.
– Я тебя не люблю.
– Любовь – это химия, Кать, – он странно посмотрел на неё, – я уже в реакции, скоро и ты бомбанешь.
Катя точно собиралась бомбануть. Достать бы в руки что-нибудь тяжелое.
– И куда мы едем в этот раз?
– В одно секретное место, где ты будешь отрабатывать своё наказание.
Словосочетание «отрабатывать своё наказание» из уст деспота из школьного прошлого звучало пошло и отвратительно. В голове Кати крутились всевозможные предположения: от мытья его машины до оральных ласк. За всё можно было подать в суд, если появится возможность и её не закопают раньше, но даже если и получится, папа-прокурор вряд ли даст делу ход.
И выводы из всего этого напрашивались неутешительные.
Оба молчали всю дорогу.
Вопреки ожиданиям, ни в отель, ни к себе домой Стас ее не повез. Он свернул с главного проспекта на однополосную дорогу между невысокими старыми домами. Движение здесь было не таким оживленным. Вскоре повернул к одной из дореволюционных построек с облупившейся покраской, оголявшей красные кирпичи.
– Приехали, – без эмоции сообщил Стас.
Дом был трёхэтажным, с остроконечной крышей, огромными окнами с закруглённым верхом, деревянными, никакой современной пластики, с одиночными балконами с витиевато-узорными железными прутьями.
Стас открыл один из подъездов, где современная железная дверь казалась чем-то инородным, и у Кати перехватило дыхание от ударившего в нос запаха плесени.
Она посмотрела на Стаса, всем видом умоляя отпустить её, но тот и бровью не повел, открывая обитую дерматином дверь на широкой лестничной клетке первого этажа.
Катя ожидала увидеть там всё, что угодно, но точно не подобие мастерской. Небольшой тёмный узкий коридор был завален картинами разных размеров.
Пейзажи, люди, животные. Какие-то были прислонены к стенкам и их скрывали куски светлой холщовой ткани, какие-то лежали кучей, будто их рамки сломались. Коридор вел в огромную комнату с эркером, где было целых четыре окна, занавешенных тёмными шторами.
Катя огляделась: снова картины, завершенные и нет, на полках кругом скульптуры или бюсты… В общем, Катя в этом мало разбиралась. Но это точно была мастерская, учитывая наличие залапанного красками мольберта, огромного количества кисточек в банках и обилие на столе рабочих инструментов скульптора.
Лютный снял с себя пальто и, швырнув на диван в углу, раскрыл все шторы. В комнату хлынул яркий свет, и Катя зажмурилась. Стас сел возле стола на винтовой вращающийся стул с круглым сиденьем, который обычно используют пианисты, и расчехлил незаконченную работу, которая в будущем явно станет бюстом античной девушки. По крайней мере, Катя видела волосы с вплетенными в них цветами, длинную шею, острую линию плеч и выпирающие ключицы, не было лишь лица.
Стас повернулся к ней.
– Будешь позировать мне.
Он не спрашивал и не ждал согласия, а ставил перед фактом. Катя даже рот приоткрыла от удивления. Стас – и художник? Никогда бы не подумала. Боксер или автогонщик, или что там модно у мажоров: пранк-игры?
– Это твоё?
Стас проследил за её взглядом, осматривая помещение по кругу.
– Неожиданно, да? – вопросом на вопрос ответил он.
– Очень, – Катя не стала врать, – с тобой это не вяжется.
– Приятно слышать, – Стас улыбнулся, – подойди ко мне.
И тут до Кати дошло.
– Я не собираюсь раздеваться, – предупредила она.
– Пока не просил.
– Даже если попросишь.
Стас рассмеялся, но явно невесело.
– Мне нужно твоё лицо.
– Моё?
Стас указал на недоработанный бюст.
– Для неё.
Катя не знала, как на это реагировать. Она никогда не была ни чьей-то музой, ни вдохновением. Поэтому своим предложением Стас только ещё больше загонял её в тупик.
– Это будет твоим наказанием.
Катя сглотнула. Он над ней издевался или заигрывал? Вообще, этого Стаса Лютного она не понимала и отказывалась понимать. Но, по крайней мере, нынешний не заставляет делать что-нибудь… неприятное.
– Ладно, – выдохнула Катя.
Она подошла ближе, а Стас пододвинул ей стул, чтобы она села напротив.
Она пустилась на сидушку с прямой спиной и так и застыла. Стас сверлил её взглядом, и это напоминало картину из прошлого, когда он так садился перед ней за соседнюю парту и смотрел.
В ярких бликах едва проглядываемого из-за туч солнца витала, поблёскивая, пыль. Катя следила за ней глазами, лишь бы не смотреть на Стаса.
Скрипнул его стул, когда он одним движением подкатился к ней так близко, что её колени оказались между его ног. И среагировала она довольно бурно, ощутив пальцы Стаса на лице. Катя крупно вздрогнула, отстранившись.
– Мне нужно ощутить тебя.
– Облапать, хочешь сказать, – процедила Катя.
– Тогда я бы начал с другого.
– Это обязательно?
Катя чувствовала себя параноиком.
– Твоё наказание.
Действительно наказание. Катя глубоко вздохнула и уперла взгляд в одну точку, где-то на середину шеи Лютного, то и дело очерчивая взглядом черные линии татуировки.
– Распусти волосы, – попросил он.
Катя осторожно стянула резинку, и тяжелые волосы упали на плечи. Ей показалось или Стас тихо застонал? Но Лютный потирая руки друг о друга, будто грея их.
Катя постаралась отключить рецепторы, но это было невозможно. Она всё равно дёрнулась, когда Стас коснулся её. Но хоть не так, как в первый раз.
Пальцы Стаса были холодными и грубыми. Он трогал её скулы, линию подбородка, нос, веки, губы…
Катя ощущала себя на осмотре у пластического хирурга. Стас делал всё так же осторожно и в то же время… нежно?
Катя зажмурилась, когда большие пальцы легли на её веки и легонько прошлись по ресницам.
– Ты красивая.
Катя открыла глаза, ощутив то ли прилив крови к щекам, то ли и правда в комнате стало слишком жарко.
Стас взял альбомный лист и начал рисовать. Он выводил этими израненными руками невероятно плавные и красивые линии. Руками, которыми резал ей волосы, руками, которыми ставил ей на теле болезненные синяки. Невозможно было поверить, что он мог делать что-то подобное.
Лютный нарисовал несколько набросков. Катя мало что понимала в этом, она просто смотрела.
– И всё? – удивилась она, когда Стас отложил карандаш и бумагу.
– Смотря, что ты имеешь в виду.
Он вновь придвинулся к ней на стуле, только на этот раз положив руки на бёдра. Катя резко поднялась и, видимо, зря, потому что тут же угодила в его объятия и на колени. Рыжие волосы упали прямо на его плечи. Ладони Стаса обхватили её ягодицы, и Катя застыла, чувствуя, как напряжение в ней скручивается в тугой узел. Она смяла его футболку в кулак, стараясь оставаться на расстоянии, но это
