откровения перехотелось.
— Ну и ладно, — пожимает парень плечами.
А у меня от его безразличного тона в груди злость закипела. Он что ничего не понимает? Что ему все разжевывать нужно?
Сжимаю в кулак ручки сумки. Поджимаю досадливо губы. Вот и поговорили. Дура! Зачем я только согласилась с ним поехать? Переночевала бы у Ленки, Витьку бы все равно только завтра выпустили. А я бы за это время, что-нибудь придумала.
Лифт останавливается на тридцатом этаже, двери открываются и я делаю шаг чтобы выйти, но голова неожиданно начинает кружиться. Хватаюсь за стену, ища опору.
— Эй, не отставай, — окликает меня парень, и не оборачиваясь идет дальше.
Перебарываю свое состояние. Делаю несколько глубоких вдохов, прогоняя дурноту. Мое тело от перепада давление покрывается липкой испариной, над губой выступают капельки пота.
— Черт, — бормочу под нос, провожу ребром ладони под носом.
Еле плетусь в том направлении, куда ушел Владимир, волоча за собой тяжелую сумку, которая мне кажется неподъемной.
Господи, что же он за бесчувственная сволочь? Разве не видит, что мне плохо? Можно же и подождать…
Это была последняя ясная мысль в голове, перед тем как я заплетаюсь в своих ногах и выставляя руки валюсь вперед. Теряю сознание.
Его образ так манит, притягивает меня. Чувствую невесомость рядом с ним. И какую-то странную жажду до его объятий, как будто без них мне пусто и одиноко.
Тянусь к нему. Все ближе и ближе…
— Черт, — ударяюсь лбом обо что-то твердое и холодное, распахиваю глаза. — Черт!
Прямо передо надо мной железная перекладина массивного стула.
— Что это? — хватаюсь ладонью и оглядываюсь по сторонам.
Оказывается я лежу на полу, да еще и под стулом? Что происходит?
— Аня? — слышу знакомый голос и от злости челюсть сводит. — Что вы делаете на полу?
Владимир Романович, в миг оказывается возле меня и помогает подняться на ноги, но сразу же усаживает на стул:
— Вы не ушиблись? Черт, надо было подумать наперед, что вы могли свалиться с него, — с досадой в голосе произносит парень.
— Свалиться? Что значит свалиться? Что вообще произошло? Ничего не понимаю? — я смотрю на Володю и пытаюсь вспомнить, как я оказалась на его кухне и где…
— Гришка!? Где он!? — кричу.
— Тссс, тсс, — прикладывает палец к моим губам парень.
Распахиваю глаза так широко, что больно стало смотреть.
— Что? Я еле его укачал, спит он, — отдергивает руку так резко, как будто получил ожог.
— Допустим… хорошо, а что со мной? — пряча волнение за резкостью спрашиваю, усаживаюсь на стуле удобнее.
— Ты действительно ничего не помнишь? — с недоверием смотрит на меня Владимир.
— Нет, — качаю головой.
Тогда парень неожиданно делает шаг назад, упирается задом о столешницу и напуская на себя таинственный вид (прищуром глаз) начинает вещать низким, приглушенным голосом:
— Когда мы вышли из лифта, я сразу понял что с вами что-то не то, — ведет подбородком вбок, втягивает в себя воздух, как будто принюхивается, — именно поэтому я вас и поторопил, а вы сделали наоборот отстали. Исчезли из моего поля зрения. Мне сразу пришла в голову мысль о том, что вы коварная женщина. Заманили меня в сети, воспользовались моим добрым сердцем и когда я поддался: бросили ребенка на меня.
— Что? — я не верила своим ушам. Он что реально так подумал?
— Но нет, дальше было интереснее. Такого я от вас не ожидал. Когда я открыл квартиру и направился в спальню, чтобы уложить Гришу, то уловил в коридоре движение. Тогда я вышел, прикрыл за собой дверь, и тут… — он сделал выразительную паузу, а я затаила дыхание. — … вы как кинитесь на меня и давай домагаться.
— Вы шутите?!
— Да так настойчиво, что мне пришлось вас того, — он кивает головой.
— Что? — удивленно спрашиваю я.
— Вырубить, — бьет себя по шее парень, наглядно показывая что он имеет ввиду. — Поэтому вы и оказались на стуле в кухне.
— Да ну?! Не может этого быть, — подкладываю под себя ладони начинаю медленно раскачиваться взад-вперед наклоняя шею то вправо, то влево. — Это не правда, — фыркаю.
Я так увлеченно перевариваю мысленно рассказ Владимира Романовича, что не сразу замечаю подрагивающие в ироничной улыбке уголки его губ.
— Вы меня дразните? — улавливаю задорную чертовщинку в его глазах, вскакиваю со стула слишком резко и меня снова ведет.
Все! Я вспомнила! Я потеряла сознание, потому что у меня скакнуло давление:
— Эй, Царевна, ты чего так скачешь? — меня в тот же миг подхватывают сильные руки и я оказываюсь прижатой к мускулистой груди.
Невольно сжимаюсь в его руках, понимая, что это переходит рамки приличия:
— Поставьте меня на пол, Владимир Романович — это лишнее, — кладу ладони ему на плечи пытаясь отстраниться, но невольно пальцы расправляются на рельефных плечах, чувствуя каждую напрягшуюся мышцу.
Господи! Порывисто вдыхаю чистый запах его сексуальности, гормоны тут же бьют в голову. Не дремлющий мозг посылает импульсы возбуждения туда, где обычно зарождается желание, наполняя низ живота тяжестью. У меня мгновенно пересыхает во рту.
— Извини, Царевна, но придется тебя доставить в безопасное место, где ты даже если и захочешь упасть не поранишься, — парень как будто не замечая моего состояния, пружиня шаг направляется по коридору к огромному дивану. Нависая над ним он аккуратно опускает меня на мягкое сиденье и в этот момент, чтобы не упасть мне ничего не остается делать, как обнять его за шею и прижаться к нему еще ближе.
— Вот, так лучше, — выдыхает Владимир и освобождает меня, а вот я на секунду дольше задерживаю руки на его шее и сама не пойму как это вышло. Такое ощущение, что заклинило суставы. Свело судорогой.
— Ань, — низкий, немного хрипловатый голос током проходиться по моим натянутым нервам.
Что творю, сама себе отчета не отдаю. Страх. Стресс. Все навалилось такой неподъемной ношей, что боюсь не вывезу этого всего одна.
Из груди рвутся рыданья, но так как я пытаюсь сдержать их, с губ срывается стон. Чувствую, как по щекам текут горячими дорожками слезы.
Началось! Закатывает глаза, мое самообладание и валит в тишину.
Мне хочется чтобы меня пожалели. Прямо вот сейчас. Немедленно и Володя для этого как нельзя лучше всего подходит.
Парень понял мой намек и не задумываясь присаживается рядом. Подтягивая к себе усаживает на колени, а я не поднимая глаза, утыкаюсь носом в его шеи: плачу.
— Слезы — это лекарство для души, — философски замечает он. — Поплачь Царевна и тебе обязательно полегчает, — покачивая меня на руках, гладит по волосам Володя, приговаривая какие-то
