ещё плывёт.
— Ответь что-нибудь, Александрова. Ты меня узнаёшь?
— Глеб... Глеб Викторович? — спрашивает заплетающимся языком. — Что вы... Что мы здесь делаем? Что... случилось?
Речь не нарушена — уже хорошо.
Правда, в следующую секунду девушка начинает изо всех сил брыкаться.
— Что происходит? Пустите...
— Успокойся, — крепко сжимаю её, вдавив в своё тело. — Ты сознание потеряла. Я пытался привести тебя в себя. Как видишь, получилось. Но если будешь так дёргаться, вполне вероятно, что снова отключишься. Так что не брыкайся. Осторожно выхожу из ванной и несу её обратно в комнату. Александрова сумасшедше цепляется пальцами за мои плечи, будто чего-то боится.
— Перестань так на меня смотреть, чёрт возьми! Я всего лишь помогаю и ничего плохого тебе не делаю, женщина! Скоро приедет скорая, — опускаю девушку на постель, а подняться не могу, потому что она всё ещё цепляется за меня так, что я практически падаю на неё. Млять.
— Глеб... В...викторович... — голос дрожит, зрачки расширены, в глазах паника и ужас. Да что с ней не так?!
— Н..не надо скорую...
— В смысле, не надо? — невольно свожу брови на переносице, всматриваясь в голубые глаза девушки. — Нужно понять, что с тобой случилось и почему ты потеряла сознание. Сейчас ты мне всю ночь и весь день падать будешь, я что с тобой делать должен?!
— Я... я...
— Не спорь со мной. Лежи спокойно и дай мне встать. Я принесу сухую рубашку и полотенце. Пытаюсь приподняться, но Инна вновь давит пальцами мне на плечи и возвращает обратно. Мне приходится предплечьем упереться в подушку рядом с её головой, чтобы не потерять равновесие.
А в груди разрастается чертовски странное чувство от того, как часто вздымается её грудная клетка, как сердце бьётся о мои рёбра и как голые бёдра сжимают мои. При всём при этом страх из глаз девушки не исчезает, и это бесит, потому что я ничего плохого ей не делаю. — Чего ты боишься, Инна? — спрашиваю и сам охреневаю, насколько сипло звучит мой голос.
Глава 16
Инна
— Чего ты боишься, Инна? — хриплый бас Воронцова вибрацией проходит через грудь, ускоряя сердцебиение.
Нервно сглатываю, смотря в черные как уголь глаза, хмуро блуждающие по моему лицу.
— Я..., — выдавливаю и тут же осекаюсь, прикусывая губу.
Что я могу на это ответить? Это всё какой-то страшный сон...
Я словно попала в сериал, в котором играю главную роль. Только против своей воли.
Я ведь просто хотела ребёнка. Настоящую семью, в которой не будет места страху и лжи.
А что в итоге?
В итоге я беременна от своего босса, которого боюсь до трясучки и от которого не могу уйти, потому что мне нужна работа. И самое ужасное, этот самый босс несколько минут назад кричал по телефону, что найдёт мать своего ребёнка чего бы ему это ни стоило.
Этот ребёнок мой! И пусть она даже не рассчитывает на то, что я так просто от него откажусь!
В голове эхом звучат последние, услышанные мной слова, после которых я и потеряла сознание.
Как он поступит, если узнает, что я и есть та самая беременная от него женщина?
Уволит?
Попытается отобрать у меня малыша?
Я слишком хорошо знаю на что способны влиятельные мужчины. А у Воронцова определённо есть связи и влияние в этом городе. И, судя по настрою, с которым он говорил по телефону, он от меня мокрого места не оставит...
— Александрова ты, может, всё-таки отпустишь меня?
Воронцов сжимает мою ладонь, лежащую на его плече. И только сейчас до меня доход, что я впилась в него пальцами с такой силой, что не даю подняться.
— Да, — киваю. — Да, конечно, Глеб Викторович... Извините...
Мы оба насквозь мокрые после душа. Я смотрю на его лицо, которое находится буквально в нескольких миллиметров от моего. С его чёрных как смоль волос медленно стекаю капли. Спускаются вниз по носу и губам и падают на мои губы.
Рефлекторно дёргаюсь, сильнее сжимая мужчину бёдрами и слизываю влагу со своих губ.
Отчётливо вижу, как у Воронцова в этот момент по лицу пробегает тень, характер которой я не могу определить.
— Пальцы, Инна. Разожми пальцы.
После этого, не дожидаясь действий с моей стороны, шеф сам по одному разжимает мои пальцы и отводит руку в сторону. Сначала одну, а потом вторую.
В голове мелькает мысль: хорошо, что он сам это сделал. Потому что у меня, кажется, мышцы застыли в нервном спазме.
Дёргаюсь, когда мужчина кладёт руку на моё бедро и медленно проводит по голой ноге вниз. К тому моменту, когда его слегка шершавая ладонь касается сгиба под коленом, кожа уже вся покрывается мурашками.
— Пойду сухую одежду принесу, — сжав мою икру, опускает ногу вниз.
Приподнимаюсь на локтях, когда мужчина встаёт с постели и выходит из комнаты.
Голова всё ещё немного кружится после обморока, а сердце бешено пульсирует в висках. Поэтому принять вертикальное положение получается с трудом. Комната вокруг меня как будто двигается.
— Держи, переоденься, — пока я пыталась сесть, Воронцов уже успел сменить одежду и вернуться обратно.
— Спасибо, — забираю из его рук сухую рубашку.
— Помощь нужна?
— Нет, — тут же становлюсь пунцовой до самой шеи, стоит только представить, что этот мужчина станет меня раздевать. — Нет, не надо, я сама справлюсь.
Я не смотрю на босса, но чувствую, как его взгляд касается моей шеи и обжигает ключицы, когда я трясущимися пальцами тянусь к пуговицам, пытаясь вытащить их из мокрых петель.
Не могу взять себя в руки, когда он так смотрит. Никак не получается...
— Я буду за дверью, — его низкий голос снова микротоками пронзает влажную кожу. — Если станет плохо, позови.
Немного расслабиться получается только когда Воронцов наконец выходит. Тяжело выдохнув, быстро скидываю с себя мокрую одежду. Отбрасываю её на пол и надеваю сухую рубашку босса.
Головокружение потихоньку проходит, позволяя мыслить яснее. Я тут же вспоминаю
