а зрачки расширяются. Как же эти воспоминания её стонов не вовремя!
— Хочешь сказать это не ты устроил Вику в шоу.
— Нет. Не я.
— Но кто ещё знал, что она любит этого Алекса Звёздного? Это кто-то, кто хорошо её знает. Как думаешь, может быть это её подруга?
— Заметила?
— Что? Что она чуть не изнасиловала тебя своим выменем? Ну, тут нужно быть слепой! — Снежа скрещивает руки на груди.
— Ревнуешь, Снежинка? — заправляю прядку за ухо, хочу видеть ее глаза. Снежа не умеет врать.
— С чего бы? Я ведь не жена.
— То-то и оно, — догоняю Вику. Меня напрягает равнодушие жены.
— Разлей, дорогой, вино и давайте выпьем за исполнение мечты, — Вика залпом осушает бокал вина. — А что вы такие хмурые? Не рады что ли? — мы со Снежинкой переглядываемся и залпом выпиваем.
— Я спать. Завтра в офис рано.
— А как же проводить меня на самолёт?
— Что?!
— Так я завтра вылетаю.
— Снежа, спокойной ночи. Вика, пошли поговорим, — беру её за руку и тащу в спальню.
— Вика. Ты серьезно собралась лететь? — смотрю, как она достает чемодан и начинает складывать вещи.
— Степнов, ты что не рад?
— А чему радоваться? Ты не понимаешь, что просто так путевки не валятся с неба. Вот откуда они про тебя узнали?
— Всё просто. Подала заявку на шоу. Одобрили в последний момент. Я уже не надеялась. Ну не злись, — Вика меня обнимает. — Кстати, раз так все сложилось, я могу сделать амнистию и отменить наказание.
— Ты о чём?
— О сексе, конечно, — во мне все закипает. Я ей раб что ли?
— Спасибо. Обойдусь! — выхожу на кухню и достаю сигарету. Как же меня все задолбали, мягко говоря. Жена, со своими воспитательными методами. Упрямая Снежинка.
Может и хорошо, что жена уедет. Будет время всё обмозговать.
Рано утром едем в аэропорт. Вика находит свою группу.
— А как же Звездный? — спрашивает она у организатора.
— Он полетит на чартерном самолете. Вот ваш билет, — протягивает его Вике.
— Бизнес класс? — удивленно спрашивает она. — Это все у вас так летят?
— Нет. Просто на вас не хватило мест в экономе.
— Вика, — останавливаю её. — Мне все это не нравится. Давай вернемся и бросим всё. На кой тебе это шоу? Тут что-то нечисто.
— Миша. Мы это обсуждали, — она гладит меня по щеке. — Я хочу поехать.
Такое ощущение, что мы прощаемся навсегда.
— Удачи тебе, Вика, — мы машем ей, пока она не пропадает из виду.
— Это ничего не значит, — недовольно бурчит Снежа.
— Ты о чём?
— Вика уехала, но между нами ничего не будет.
— Звучит, как вызов. Поверь, детка, тебе не устоять.
— Посмотрим! — Снежа фыркает и убегает вперёд.
Снежана
Сегодня на работу уехала рано утром. На метро. Решила держать оборону против Мишиных чар. А это никак не получится, если мы будем каждый день ездить вместе в одной машине.
Рядом с ним мое тело предает меня, и я ничего не могу поделать с собой. Это раздражает, что он так легко управляет мной. Одно касание и я превращаюсь в податливую глину.
Олег Геннадьевич был очень рад, что я уже с утра на рабочем месте и успела переделать прошлые задания. Принесла ему кофе со сливками и круассан. Босс оторвался от монитора.
— Вот это нужно отнести на подпись Мише, — я взяла документы, под ложечкой вмиг засосало. Ничего. Отдам секретарше и все.
Но ее, как назло не оказалось на месте. Я нерешительно топталась возле кабинета Миши, боясь нажать на ручку. Возьми себя в руки, тряпка!
Вошла, уверенным шагом направилась к нему.
— Михаил Александрович. Это нужно срочно подписать.
— Почему ты так рано уехала? Не дождалась меня, — он не смотрит на меня, перечитывает документы.
— Я знаю как пользоваться метро. И не стоит меня подвозить больше.
— Мне не сложно. Кстати, сырники были очень вкусные, спасибо, — наши глаза встретились. Он смотрит проникая в душу, рушит кирпичик за кирпичиком, ту стену, которую я так тщательно выстраивала против него.
Мое тело реагирует моментально. Пульс подскакивает, дышать тяжело будто в парилке нахожусь, а во рту пустыня.
Бежать, подальше. Спасаться. Пока не стало слишком поздно. Я даже успеваю сделать шаг назад. Сильные руки берут в захват, падаю к нему на колени.
— Ты же понимаешь, что этого не избежать? — держит меня за шею массируя большими пальцами. Заставляя дрожать, трепетать. Я прикрываю глаза, пытаясь взять контроль. — Снежа. Посмотри на меня. Ты чувствуешь? — толкается бедрами вперёд, и твердая плоть обжигает попу, будто ставит клеймо о принадлежности.
— Рядом с тобой я всегда хочу. Я знаю ты тоже хочешь, — наглые, чуть шершавые руки, скользят по шее, расстегивая пуговки на блузке, и сжимают твердый сосок.
— Ты же хочешь. К чему сопротивляться? — шепчет искуситель мне в висок, разгоняя пламя по телу.
Я должна бороться, сопротивляться. Миша развлечется, получит свое, использует, как игрушку, а мне потом как жить, зная, что я передала тетю?
Головой то понимаю, а вот тело отказывается подчиняться мне. Каждая клеточка поет от наслаждением. Он запретный плод для меня, но от этого ещё более желанный. Руки сжимают бедра, заставляют быть ещё ближе, чувствовать его желание и течь, как последняя сука.
— Хочу в тебя, — шепчет он и впивается в губы, подчиняет, порабощает каждым движением языка. Я изгибаюсь, тянусь к его рукам, хочу его ласки. Хочу гореть в адовом пламени.
— Миша, — обхватила голову, пока его губы путешествуют по шее, оставляя ожоги, а зубы с рыком прикусывают кожу. Руки заползают под юбку. Он ругается, проводит по широкой резинке черных чулок.
— Остановись, — перед глазами вспышки, когда его руки касаются складочек и я хочу, чтобы он не смел останавливаться.
— Всегда такая готовая для меня. С ума сводишь, — тело помнит, как хорошо было кончать от его пальцев и горит предвкушением.
Быстро же ты сдалась. Ехидничает разум. Я нахожу в себе силы отскочить в сторону, а Миша уже не ждал сопротивления. Отпустил.
— Снежа. Не будь упрямой иди сюда, — он встает и медленно приближается.
— Согласиться быть вашей постельной игрушкой? Пока не вернётся Вика? А что потом? Вы! Циничный, эгоистичный! Михаил Александрович! Думаете только о себе!
— Только что ты называла меня Миша.
Я отступаю, пока не натыкаюсь спиной в преграду в виде шкафа. Он ставит руки по обе стороны от меня. Я в капкане. Мне не сбежать. На пол падает папка, но никто из нас не обращает на это внимания. Мы неотрывно смотрим друг на друга. Зверю надо
