Поняла меня?
— Не надо…
— Поняла? — повторил с нажимом, сурово сдвинув брови. Лишь после утвердительного кивка немного расслабился. — Открывай окно, мышонок. Мне пора.
— Нет. Тебе нужно отдохнуть.
— Так, Лиза…
— Либо ты остаешься и ложишься спать, либо, — красноречиво кивнула на огнестрельное оружие, — я завтра выкину эту вещицу!
Похомов нахмурился, явно недовольный подобным раскладом.
— Дождемся, когда Матвея сменит Даня. Он поможет вывести тебя незамеченным. Ко мне в комнату никто не зайдет. Баррикада же. Все решат, что это очередной мой нервный срыв, коих было много за последнюю неделю.
Он все еще молчал, обдумывая ее предложение. Взвешивая риски.
— Прошу, пожалуйста! На тебя страшно смотреть. Я сойду с ума от беспокойства, зная, что ты сядешь за руль. Просто хорошенько выспись.
Мужчина устало потер переносицу:
— Твоя взяла, кроха. Нет сил даже спорить.
От одежды он избавился быстро. Не теряя ни минуты, они легли в постель сразу же. По привычке заключив ее в свои объятия, Похомов почти мгновенно провалился в сон. Лиза не спала добрую половину ночи. Невидящим взглядом сверлила потолок и пыталась отогнать от себя плохие мысли, так настойчиво терзавшие сознание.
Утро выдалось странным.
Благо, странность оказалась приятной. Впервые за последнюю неделю Дмитрий проснулся не со звуком будильника, позволяющего дремать не более трех часов в сутки, а сам. Просто выспался и, ощущая энергию, напитавшую все тело, распахнул глаза. Где находится, сообразил не сразу. Лишь детально просканировав затемненное плотными занавесками помещение, понял, что к чему.
Перевел взгляд на девочку, чье податливое тело льнуло к нему, и малость охренел. Это ж надо! Словно дикарь какой-то, вцепился Лизе в волосы. Намотал на кулак и крепко прижал щекой к своей груди. И давненько, судя по тому, как сильно онемели пальцы. А она знай себе сопит мирно. Обжигает размеренным дыханием его кожу. Словно ни боли, ни дискомфорта не испытывает.
Кроха! Его кроха!
Все отошло на второй план. Сейчас значение только нежность имела. Та, что при одном взгляде на жену душу до краев наполняла. Ради нее весь мир вверх дном перевернуть был готов. Все правила порушить. Безвозвратно. Лишь бы спала спокойно. И рядом. Вот как сейчас. Усмехнулся про себя, вспоминая, как она его лихо окрутила. Как на своем настояла и выспаться заставила. И ведь права же оказалась – с ног валился. Растет его мышка!
Похомов изначально не собирался оставаться, потому и передал паспорт с Верещагиным. Знал, как важно ей общение с друзьями, и препятствовать не хотел.
Да и вообще в свете последних событий наглеть с постоянными встречами было крайне опасно. Однако проигнорировать поступившую информацию и не взять безопасность Лизы под дополнительный контроль тоже не мог.
Требовалось всего лишь дождаться темноты. Установить камеры по периметру и уехать. Но нет же! Звонок Дани смешал все карты! Он, бл*дь, поддался соблазну. До гр*баного умопомрачения хотелось увидеть ее лицо. Хоть мельком. Пусть даже через окно.
Комнату Лизы нашел сразу. И дело вовсе не в маячке, как озвучил ранее. Нет. Борзый просто ее чувствовал. Всегда. Как зверь, идущий по следу. Как животное, отставшее от родной стаи.
Дом – там, где она!
Было далеко за полночь. Казалось, все давно спали – в избе не горел свет. А он, как последний идиот, продолжал таращиться на ее окно. И даже тонны выкуренного никотина не заглушали сжиравшую его тоску. Удача не подвела и на этот раз. В какой-то момент девушка распахнула окно, и Дмитрий, недолго думая, проник внутрь.
Разговор Лизы с Матвеем, который слышал от начала и до конца, заставил рассвирепеть и завестись с полуоборота. Ревность жгла нутро словно каленым железом.
На мое позарился!
Готов был растерзать противника голыми руками. Да что там! Рвать его глотку зубами, если придется. Одному Богу известно, чего стоило сдержаться. Возможно, осознание, что палиться никак нельзя, придало сил. А возможно, понравилось, как дерзко и уверенно она Верещагина осадила. Не каждый так сможет. И о любви к Дмитрию, не таясь, говорила.
Только это и удержало на краю.
Один черт, когда в его руках малышка оказалась, крышу его снесло знатно. Действовал грубо. Примитивно. На инстинктах. Хотелось не только телом ее владеть, но и душой. Мыслями. Безраздельно.
Залить ее всю. Всю, черт возьми!
Слюной. Спермой. Кровью. Всем, что только найдется в собственном теле!
Осеменить. Пометить. И забрать всю. Без остатка.
Безумие… мое безумие!
— Дима! Который час?
Ее улыбку Похомов почувствовал собственной кожей. А после она прикусила его сосок, нешуточно будоража бегущую по венам кровь.
Маленькая…
Рассеянно посмотрел на левое запястье:
— Семь тридцать.
— Через полчаса придет Данила. У них в восемь смена.
Сладко потянувшись, Лиза зевнула. Явно не выспалась, но вида не подавала.
— Приготовить тебе завтрак? Я могу принести сюда… ну, если ты спрячешься в шкафу ненадолго.
Дмитрий едва в голос не загоготал от нелепости вопроса. Только в шкафу он еще и не сидел!
— Это лишнее, кроха, — фыркнул и, схватив за талию, перетянул на себя. Заставил оседлать и теперь нежно мял упругие ягодицы, наслаждаясь ее легкими стонами. — Да и занят я буду. Очень… чрезвычайно… глубоко занят!
* * *
— Мне кое-что не дает покоя, — произнесла мягко, когда все закончилось. Как и вчера, после близости Лиза тщательно очищала себя влажными салфетками. В глаза смотреть избегала, будто смущалась.
— Почему мы не предохраняемся?
Дмитрий стрельнул в нее внимательным взглядом.
— Разве не очевидно?
Она задумалась буквально на пару секунд, а после принялась натягивать на себя одежду. Схватив расческу, прошлась по спутанным рыжим прядям.
— Извини. Не знаю, почему спросила.
Подойдя вплотную, Борзый обнял ее со спины. Крепко стиснул.
— Нет на свете силы, что привязала бы тебя ко мне сильнее… чем мой ребенок.
Ее изумление длилось недолго. Развернувшись, Лизавета вцепилась в него мертвой хваткой. А после, отстранившись, переключила внимание на руки. Нахмурилась.
— Откуда эти раны?
— Все хорошо, — уткнувшись носом в ее волосы, сделал несколько глубоких вздохов. — Тебе об этом знать ни к чему.
Несколькими днями ранее…
Бл*дь! Только бы не убил!
Похомова с большим трудом оторвали от мужчины, скорчившегося в неестественной позе у его ног. Лицо Решетникова превратилось в единое кровавое месиво. Он находился без сознания уже какое-то время, однако побороть накатившее
