то время как у меня все содрогается внутри.
В голове не укладывается! Как так можно распоряжаться чужими судьбами? Кем себя возомнил дед Павла? Богом? Царём? Где найти управу на этого человека, кто может мне помочь избавится от этой семьи? Конечно, я желаю своему малышу только хорошей жизни, но не так, не таким способом!
Краем глаза замечаю движение через стекло двери и тут же концентрирую взгляд на замеченном.
- Не бойся, оно уже ничего не сделает, - подмигивает Эрик, заметив, как я напряглась от появления Елены Эдуардовны у двери палаты, - сейчас будет умолять не заявлять на неё в полицию, прощение будет просить, возможно даже на колени встанет, но как бы ты решение не приняла, она понесёт наказание, - его губ касается усмешка от которой мороз тонкой струйкой бежит по позвоночнику.
- Я с радостью напишу заявления и на неё и Павла с Раисой Федотовной. Вот только дадут ли мне это сделать? – смотрю на женщину, что мнётся и не заходит в палату.
Она сейчас совсем не похожа на ту, что вела мою беременность, с неё словно вся деловитость сошла, причёска растрёпана, лицо бледное, и взгляд что у загнанной стаей волков лани.
- Тебе и не потребуется этого делать, её репутация уже дала трещину, уверен, Иннокентий сделает всё, чтобы у этой клиники сменился владелец, а для Елены это хуже, чем тюремный срок, это её детище, которое она так глупо теряет, - отвечает мужчина, - а Павла и Раису Федотовну ждёт другое наказание, - встаёт со стула и широким шагом подходит к двери, открывая её, - проходите, Елена Эдуардовна, есть разговор, - отходит в сторону, даёт проход для женщины.
Подруга Раисы Федотовны сверкнув ненавистным взглядом на Эрика, делает пару шагов вперёд, переступая порог палаты, прикрывает за собой дверь.
- Милана…, - начинает женщина, но тут же замолкает, поджимает губы.
- Как вы могли? – слетает с моих губ, - неужели вам не страшно совершать такие вещи? – спрашиваю, и удивляюсь своей смелости, вот так разговаривать, - вам не снятся кошмары по ночам? – почему-то во мне появляется уверенность, что я не первая жертва этого врача, она и о меня делала страшные вещи, возможно даже хуже чем со мной.
- Нет, не снятся, это жизнь девочка, иногда приходится пачкать руки, чтобы добиться желаемого, - шипит, вскидывает подбородок, взгляд её мгновенно изменился, в нём снова стервозность и превосходство над другими, и она совершенно не раскаивается от своего преступления, - тебе наивной дурочке не понять, - кривит губы в усмешке.
«Наивной дурочке»! Да! Такой я и являлась, пока мне не показали, насколько может быть чёрным мир, ударив очень жестко и больно.
- Извиняться не стану, глупо это, - заявляет женщина, на что Эрик хмыкает и проходит обратно к стулу, присаживается в излюбленной для него манере, наверное, это привычка.
- Ну почему же «глупо»? Вот мне кажется, Мила бы с удовольствием посмотрела, как вы, Елена Эдуардовна, будете на коленях стоять, и умолять не писать на вас заявление в полицию, - скрещивает руки на спинке стула, растягивает губы в широкой улыбке, от чего на его щеках появляются две глубоких ямочки.
Они ему идут. Невольно проносится в голове.
- Заявление в полицию? Мне на колени встать? – щурит глаза, и неожиданно заходится громким хохотом.
В её смехе нет веселья, там горечь, злость, ненависть!
- Я не дура, я знаю, что меня ждёт, куда мне против Иннокентия? Он же ради своего друга на всё пойдёт, вот уж не думала, что бывает такая дружба. Два престарелых пердуна, ни сегодня-завтра в могилу лягут, а все продолжают держать в своих руках такую власть, - пропитанным ядом голосом плюётся женщина.
У меня нет слов, что-либо ей сказать, понимаю, что её не пристыдить, не заставить испытывать чувство вины или раскаяния. Она безжалостная, продажная гадина!
- Ну раз вы не дура, то должны понимать, Милана с сыном не останутся в этой клиники, так что подготовите нам все документы, через два часа прибудет спецмашина, вам лучше поторопится, сделать всё вовремя, - резко становится серьёзным Эрик, ему явно не понравилось высказывание врачихи.
- Удерживать не буду, мне честно сказать всё равно, все документы будут готовы через двадцать минут, - отвечает Эрику, и не сказав больше ни слова, покидает палату.
ПАВЕЛ
- Где ты был?! – налетает на меня Алина, стоит только переступить порог дома.
Всклокоченная, глаза блестят неконтролируемой яростью, руки скрещены на груди, поза воинственная.
Мать позвонила, или же просто чувствует, что это конец?
Не отвечаю, скидываю ботинки, ногой пинаю из в сторону, делаю шаг вперёд, чтобы пройти в детскую, посмотреть на своих девочек. Как бы я их не любил, как бы дороги они мне не были, с их матерью наши отношения закончены.
- Что это? – произносит с испугом.
Слежу за её взглядом, опускаю глаза вниз. Зажмуриваюсь на секунду, сглатываю ком в горле. Моя футболка испачкана кровью Милы.
- Чья это кровь? Что случилось? – вся ярость вмиг испаряется, она рывком бросается вперёд, обхватывает своими ладонями моё лицо, в глаза заглядывает с тревогой.
Соврать? Нет! Пора расставить все точки на (i), признаться, сообщить о своём уходе. Мне нужно приступить к спасению Милы и сына, пока не стало поздно.
- У меня сегодня родился сын, - отрываю её руки от своего лица, отстраняю жену, что каменной глыбой застыла от моих слов.
- Что? – шепчет одними губами, - от кого?
- От любимой женщины, Алина, я подаю на развод, - произношу то, что так давно хотел.
- Нет! – по её телу проходит волна судороги, трясёт головой, - нет, слышишь, я не дам тебе развод! Я не отдам тебя какой-то потаскухе, что залезла к женатому мужику в трусы! Ты видимо Пашенька забыл, я знаю кое-что о твоей матери, я расскажу об этом твоему деду, и он…
- Расскажи, сделай мне одолжение, развяжи это клубок лжи, освободи меня! – перебиваю, поддаюсь слегка вперёд, смотрю в её бегающие глаза, - я и сам расскажу Кристиану, что я не его внук, - показываю, что в курсе тайны.
На пару секунд он замирает, я буквально слышу, как шестерёнки в её голове начинают вращаться с бешеной скоростью.
- Ты не можешь нас бросить, у нас
