Погода стремительно портится и начинает накрапывать дождь. Завернуть бы сейчас домой, но нужно пригнать машину обратно к складам. Да и работы там еще порядком…
Барабаню пальцами по рулю и все-таки включаю кондиционер. Тонкий запах духов почти тут же исчезает, но злость продолжает кусаться, словно маленькая вшивая собачонка.
Елена Николаевна всю дорогу хранила гробовое молчание. И, как только я затормозил у больницы, вылетела из машины и бросилась к дверям приемного покоя.
Нет, я не оскорбился из-за отсутствия благодарности. Но видеть искренне беспокойство Алены — это оказалось не слишком приятно. Черт его знает, почему. Может, из-за понимания, что никакой брак не фиктивный, как трепалась дура из бухгалтерии. Мог бы усвоить это после нашей перепалки в лифте, когда Алена заявила, что я и мизинца господина Бесстужева не стою. Но, наверное, хотелось думать, что это сказано с целью задеть за живое. Надо признать — получилось.
И сейчас тоже.
Волнение Алены вызвало странное послевкусие. Не ревность, совсем нет. Просто… Хрен его знает!
Еще печенья эти дурацкие. Когда увидел их в смешной коробке с котятами — думал слюной захлебнусь. Такой выпечки как у Алены никогда больше не пробовал. Почему она в кондитеры не пошла? Озолотилась бы.
Но девушку не интересовали деньги. Это не Юлия, которая ради кредитки готова вытанцовывать на задних лапах. И изменять Алена не стала бы тоже… Но тогда кто тот мужик, с которым она сидела в кафе?
Так, в размышлениях, добираюсь до склада, где уже поджидает Витко.
— Как добрались? Что с Артуром Романовичем? Видели его? — сходу забрасывает вопросами.
Очень хочется послать коллегу по известному адресу — прямо в больницу, но я заставляю себя отвечать. «Хорошо», «не знаю», «не видел». И меня, наконец, оставляют в покое.
— Надеюсь, ничего серьезного не случилось, — тянет растерянно. — И завтра Елена Николаевна к нам снова присоединится.
Острое желание заткнуть Витко едва не срывается с языка ругательством, но в последний момент я успеваю кашлянуть и выдать безразличное:
— Зачем?
Кажется, мужчина не готов к этому вопросу. И ляпает первое, что пришло на ум:
— Она свою коробку забыла.
В животе едва слышно урчит, а во рту опять слюна. Мне следует заткнуться или отговорится какой-нибудь банальностью, но само собой выходит:
— Я передам.
Твою мать! Ну куда я лезу вообще?! Злюсь на себя. Хочу уже добавить, что необязательно и Витко может сам, но мужчина кивает.
— Да как хотите, — машет рукой. — Все равно завтра с утра меня не будет.
И сует мне коробочку. Внутри тихонько стучит — почти полная. Я не ел, Аленка не успела… Сжимаю жестянку, а металл кажется теплым наощупь. Словно выпечка только-только из духовки.
А чертова память сразу флэш-бэки выдает: накрахмаленная до голубоватой белизны тюль, букет полевых ромашек на столе — притащил Алене первый и единственный букет, и тарелка с печеньем. Еще свежим, только глазурь подсохла. И лучи солнца, запутавшиеся в светлых прядях и сияющие Аленкины глаза. Обычный веник для нее был дороже охапки роз.
Под сердцем тянет так, что дыхание перехватывает.
Отворачиваюсь от Витко и, выхватив мобильник, спешу на остановку. Сегодня я почти все сделал. Точнее, мы с Еленой Николаевной. Девушка работала не поднимая головы. Но не потому, что очень хотела — Алена спешила закончить, чтобы скорее распрощаться.
А я ловил себя на мысли все же вывести ее на разговор.
Объяснится, что ли, по-человечески. Лучше не будет, но… так правильно. Я должен рассказать все, как есть. Почему решил двигаться дальше без нее. Извинится, что мозги запудрил — все-таки мог сдержаться, не мальчик уже. Но с чего начать не знаю.
А пальцы сами собой гладят жесткий бочок коробочки. К печенью не прикоснусь. Нельзя.
Но уже в такси не выдерживаю и открываю крышку. Ну как тут устоять? Запах такой, что с ума сойти можно. И выглядит сногсшибательно. Круглые шоколадные штучки, украшенные разноцветными цукатами.
Ладно, пропажу одной Алена не заметит. Не до того ей. Легко отламываю кусочек и закидываю в рот.
Вкусно до невозможности!
Но горечь безрадостных мыслей никуда не пропадает. И я раз за разом прокручиваю в голове будущий разговор. И никак не могу подобрать хоть немного правильных слов. Да и есть ли они вообще? Кажется, нет…
***
— Артур, пожалуйста! Ну… я очень прошу! Послушайся врача!..
Мои мольбы — как об стенку горох! Артур сосредоточенно натягивает пиджак, а рядом стоит врач и в его поджатых губах читается упрек.
— …Тебе нужно обследоваться! — пытаюсь снова, но муж смотрит недовольно.
В его глазах упрямство всех ослов мира и уже немного злости.
— Спасибо, Лена, но я сам разберусь. Где там ваш рецепт? — оборачивается к мужчине.
Доктор вручает маленькую бумажку. На сухом лице вроде бы равнодушие — пациент сам отказывается от госпитализации, но взгляд недовольный и осуждающий.
— Когда разберетесь со своими делами, я бы все-таки советовал вам лечь в клинику, — произносит напутственно и уходит.
А мне остается отчаянно смотреть вслед.
Почему не уговаривает? Не пытается хотя бы еще раз объяснить? Сердце — это ведь не шутки! И Артур бы не попал в ДТП, если бы у него вдруг не занемела рука. Машина вильнула и теранулась об отбойник.
Но, пока я хватаю ртом воздух и придумываю, как уговорить мужа, Артур тоже двигается на выход.
— Артур, подожди! — спохватываюсь и бегу за ним. — Дай хоть помогу!
— Я не больная старушка! — взрывается муж.
От этих слов внутри все сдавливает — не продохнуть. Артур сразу же спохватывается. Шагает ко мне и заключает в объятия.
— Прости, — шепчет виновато. — Я больницы на дух не переношу, ты ведь знаешь.
Знаю… После реанимации Артур заработал что-то вроде фобии. Стены больниц напоминали ему о случившейся трагедии. И о собственной вине в случившемся. Не превышал, но слишком разогнался. А дорога была скользкой.
Тихонько вздыхаю и трусь носом о плечо мужа.
— Я просто за тебя переживаю. Моя бабушка умерла из-за приступа. И у нее тоже вот так… немело.
— Врач сказал, что это может быть и неврология, — осторожно возражает Артур. Потом вздыхает и стискивает руки крепче. — Как закончим с проектом, так и быть — пойду обследуюсь.
— Это же полгода! — с ужасом смотрю на мужа. Но в его взгляде читается непреклонность.
— Не раньше, Лена, не уговаривай.
— Значит, каждый месяц ЭКГ.
Артур мученически закатывает глаза.
— Ладно. Уговорила. Но я уверен — это неврология. Я в юности боксом занимался, вот и последствия.
Я благоразумно молчу, не желая испортить нашу хрупкую договорённость. Нужно будет самой поискать врача, очень хорошего. Не прощу себе, если что-то случится… По коже продирает озноб, стоит лишь представить наихудший вариант. Я просто не представляю себя одной, без крепкой поддержки мужа.
Особенно сейчас, когда прошлое так внезапно разбередило старые раны.
Даже просто молчать рядом с Демьяном было трудно. Я столько пыталась его забыть, но у судьбы скверное чувство юмора.
— Леночка, я совсем забыл — Витко нас на День Рождения приглашал, — врывается в сознание голос Артура. — Я бы отказался, но у него юбилей. Сорокет мужику стукнуло, да и работник он хороший.
Да уж… Сегодня точно не мой день. Мне недавнего похода в ресторан за глаза хватило. Но не пойти нельзя.
— Только если чисто формально. Артур, я очень нервничаю и напугана.
Муж опять вздыхает. Ерошит серебристую щетку волос.
— Час или два, не больше. Ресторан заказан на двадцать пятое.
— Через неделю?!
А раньше мне сказать никто не мог? Как теперь успеть подарок подобрать?
— Все успеем, — ласково гладит меня по руке Артур. — Ты главное не нервничай.
И ведет меня к стоянке. Там уже дожидается новое авто. Муж спокойно садится за руль, словно ничего не произошло. Но едет очень аккуратно. А я украдкой просматриваю телефон — ищу хорошего врача. Про день рождения Витко даже не думаю.
