Я сглатываю. И от названия, и от ее определения.
— Хорошо, — киваю я. — Я хищница. Все в порядке. Я в норме.
— Точно? — спрашивает Сара с легким намеком на беспокойство на ее идеально накрашенном лице. — Ты пытаешься убедить меня или себя?
— Эм, себя, очевидно, — фыркаю я. — Но все в порядке. Да. Я хищница, и со мной все в порядке.
Сара качает головой.
— Ты слишком много раз говоришь «в порядке». Это признак безумия. О, я совсем забыла. У нас завтра эпиляция воском в 6:45. Я заеду за тобой. Не надевай джинсы — надень что-нибудь свободное. Юбку. Поверь, ты не захочешь, чтобы на твою киску оказывали какое-либо давление.
Я закатываю глаза.
— Киска? Серьёзно? Ты не могла бы придумать более отвратительное слово?
— Возможно, если ты дашь мне минутку, — отвечает Сара, убирая свой мусор. — Просто будь готова, когда я заеду за тобой.
Она встает.
— Я не собираюсь делать бразильскую эпиляцию, — настаиваю я.
— Да, собираешься, — настаивает она в ответ. — Тебе понравится. Ты сильная, независимая хищница. И как таковой, тебе нужна эта эпиляция. У всех сексуальных хищниц она есть. Я хоть когда-нибудь давала тебе плохой совет?
— Как насчет того раза, когда… — я замолкаю, пытаясь что-нибудь придумать.
— Ладно, как насчет того раза, когда… — я снова делаю паузу. — Ладно, прекрасно. Сейчас ничего не приходит на ум. Но, что-то точно было. Я уверена.
Сара блаженно улыбается мне.
— Возможно. Но сейчас не те времена. Ты станешь гладкой и шелковистой, как попка младенца. Тебе понравится. И Шейду понравится. Я заеду за тобой в 6:45. Да, и, возможно, тебе захочется заранее принять две таблетки ибупрофена.
— Что!? — я вскрикиваю.
Но она уже уходит в своих поразительно великолепных Джимми Чу, так выразительно покачивая бедрами, что каждый мужчина в непосредственной близости пялится на ее задницу. И поскольку лично я терпеть не могу срываться, я ее просто, провожаю взглядом.
Я подумываю об эпиляции.
К сожалению, работа и жизнь отвлекают меня, и я забываю подумать об этом. И я забываю подумать об этом хорошо.
Только в 6:45 следующего вечера, когда я убираю посуду после ужина и слышу шум машины на подъездной дорожке, я вдруг вспоминаю.
И ругаюсь достаточно громко, так что любой моряк или водитель грузовика мог гордиться мной.
— Что? — Софи поднимает взгляд от того места, где она устроилась, чтобы сделать домашнее задание, и ест брауни. Я качаю головой.
— Ничего, сладкая. Я просто забыла, что обещала тете Саре помочь ей сегодня вечером.
— Помочь с чем? — с любопытством спрашивает Софи. В голове пусто.
— Эм, ни с чем, — заикаюсь я.
И меня спасает рыжая голова Сары, заглядывающая ко мне на кухню.
— Ты готова? — спрашивает она. — И я не хочу слышать никаких аргументов. О, привет, Софи, — воркует она моей дочери.
— Что задумали? — подозрительно спрашивает Софи, прищуривая свои карие глаза.
— Мы?
Сара прижимает наманикюренную руку к груди, которая прекрасно видна в обтягивающей блузке с глубоким вырезом. Я должна отдать ей должное. Сара действительно разыгрывает эту штуку с хищницей.
— Ничего. Твоей маме просто нужна помощь сегодня вечером.
Глаза Софи мгновенно сужаются.
— Мама сказала, что помогает тебе.
— О, это верно, — выпаливает Сара. — Она помогает мне. Кое с чем.
Софи закатывает глаза.
— Вы странные. Мне все равно нужно сделать домашку. — Она берет свои книги и плетется по коридору в свою спальню.
— Вернуть не поздно! — я кричу ей вслед. Она машет мне через плечо, ничего не говоря.
Я со вздохом поворачиваюсь к Саре.
— Ладно, прекрасно. Я сделаю это.
Она невинно смотрит на меня.
— А я спрашивала?
Я снова вздыхаю. Я явно окружена сумасшедшими.
***
Двадцать минут спустя я в ужасе.
Я обнажена ниже пояса, лежу на спине, прикрывая свои женские части крошечным полотенцем. Крошечная цыпочка с кольцом в брови готовит воск, и я снова задыхаюсь. Я уже упоминала, что воск будет горячим? И что это будет на моих интимных, нежных женских частях тела? Я задыхаюсь сильнее.
— Успокойся, — инструктирует Сара, сидя рядом со мной.
Обычно они не пускают зрителей, но Сара убедила их, что меня нужно будет держать за руку. На данный момент я думаю, что предпочла бы держаться за руки с самим дьяволом, учитывая, что в первую очередь это вина Сары в том, что я оказалась в таком затруднительном положении.
— Твоя вагина будет тебе благодарна, — объявляет она мне. — Так что смирись с этим и надень свои трусики большой девочки. С тобой все будет в порядке.
— Я не могу надеть трусики большой девочки, — шиплю я. — Потому что у меня сейчас будут волосы на вагине вырывать с корнем. Так что, очевидно, я не могу натянуть никаких трусиков, как большой девочки или какие-то другие.
Сара закатывает глаза.
— Почему ты такая мелодраматичная? — спрашивает она, глядя на меня поверх своего журнала мод. — Это для твоего же блага. Ты действительно хочешь ходить с чем-то, что нуждается в очистке от сорняков?
Девушка-восковщица (потому что я понятия не имею, каково ее настоящее звание) хихикает, поворачиваясь с деревянной лопаточкой в руке. Я сглатываю и знаю, что мои глаза безумны, когда я осматриваю комнату в поисках аварийного выхода. Даже не поднимая глаз, Сара кладет руку мне на плечо.
— Даже не думай об этом, — говорит она, продолжая читать свою статью.
— Меня сейчас вырвет, — пытаюсь я.
— Нет, это не так, — отвечает она.
— У меня судороги, — говорю я.
— Не имеет значения, — вторит она.
— Мне кажется, я беременна, — уклоняюсь я в качестве последней попытки.
— Невозможно, — бессердечно говорит она. — И не имеет отношения к делу. Беременным тоже нужны бритые киски. А теперь давай покончим с этим, хорошо?
Сейчас она смотрит на меня, и одна тонко очерченная бровь практически приподнимается над линией ее рыжих волос. Я сглатываю и киваю, крепко зажмурив глаза. Я не хочу на это смотреть. Вообще.
— Для протокола, — говорю я Саре, крепко зажмурив глаза, — Мне не нужны сорняки.
— Не имеет значения, — снова говорит она, ее внимание снова поглощена журналом.
Я вздыхаю.
Девушка-восковщица немного топчется в районе моего локтя, а затем осматривает мою вагину.
— Хорошо, мисс Ланкастер, — говорит она. — Я сначала намажу воском, а потом…
Я прерываю ее.
— Я не хочу знать, — твердо говорю я. — Просто сделайте это. Я не смотрю.
— Хорошо, мэм, — говорит она. Я могу сказать, что она улыбается, но мне все равно. Учитывая обстоятельства, я также упускаю из виду тот факт, что она назвала меня «мэм».
Я чувствую, как воск, более горячий, чем я могла себе представить, растекается по той части меня, которую никогда не следует выставлять напоказ в салоне или где-либо еще с флуоресцентным освещением. Когда-либо. За исключением кабинета врача, с которым ничего нельзя поделать.
Она кладет что-то тонкое поверх воска. Затем похлопывает по нему ладонью. И похлопывает еще немного. И поскольку с тех пор, как я была подростком, я добросовестно корректировала брови воском каждые шесть недель, как по маслу, я знаю, что будет дальше. Я готовлюсь к этому. И готовлюсь. И задерживаю дыхание и снова готовлюсь к этому.
И тогда это происходит.
Срыыыыыыыыв.
На секунду комната буквально расплывается. Я думаю, что у меня действительно может быть аневризма из-за раскаленной добела боли. Я даже едва могу ясно видеть.
— Срань Господня! — я вскрикиваю. Теперь я хватаю Сару за руку и впиваюсь в нее ногтями.
— О, так теперь ты хочешь подержать меня за руку? — с интересом спрашивает Сара. И с ноткой ехидства.
— Нет, — рычу я. — А теперь я хотела бы оторвать тебе руку. Точно так же, как из-за тебя мне только что вырвали волосы на лобке. Это вполне уместно, тебе не кажется?
Она качает головой.
— О, Элли. Ты действительно королева драмы. Теперь я знаю, откуда это у Софи. Ты выживешь, поверь мне.
