я была похожа на хрустальную вазу, которую оберегали. А потом Стёпа собственными руками превратил меня в стеклянные крошки. Расколол своим безразличием.
Я понимаю, что Люда была права, когда дала совет всё обсудить, но вряд-ли я смогу сдержать эмоции. Болезнь Волковых под названием высокомерие оказалась заразной, и я подверглась этому беспощадному вирусу. Раньше я бы позволила вытереть об себя ноги, простила безразличие, задвинула бы гордость поглубже в задницу, но не сейчас. Я — Вероника Волкова, супруга миллионера, мать наследника многомиллиардной нефтяной корпорации. И я больше не прощаю.
— Добрый день, — мой муж улыбается, смотря мне в глаза с трепетом и нежностью.
И я натягиваю улыбку.
Мне не привыкать притворяться и играть роль. Научилась, когда была фиктивной невестой. Наверно, именно этот период и подарил мне такой бесценный опыт, сделал сильнее и решительнее. Я точно знаю, что не закачу истерику у всех на виду, даже намёка не дам, чтобы кто-то решил, что у нас проблемы в отношениях. Но когда мы останемся с мужем наедине, я обязательно устрою ему словесный расстрел.
— Всех уже позвали для общей фотографии, — Ефим Святославович взбешён. — Степан, где тебя носит?
— Проблемы на работе, — сухо бросает мой муж, даже не взглянув на отца.
Стёпа занят. Играет со мной в гляделки.
— Пойдём фотографироваться, — выдавливаю из себя и беру миллионера под руку.
Фотограф просит всех улыбнуться, и я невольно замечаю, как бледная и раздосадованная Людка снова скалит зубы. Подруга явно нервничает.
— Ты видела, как упало моё кольцо? — возмущённо взмахивает рукой.
— Люд, это все видели, — выпаливаю не подумав.
— Артур кольцо уронил? — Стёпа стоит рядом с нами возле небольшого фруктового стола.
— Ты представляешь, что теперь будет! Об этом напишут везде, где только можно! Мало обо мне болтают, так теперь ещё и это! — Люда качает головой.
— Это просто примета, всё будет хорошо! — подбадриваю подругу.
— Ладно, нужно идти к Артуру, — подружка разворачивается и продолжает бубнить себе под нос. — Это надо же, какой криворукий миллионер мне достался!
Стёпа усмехается, и я вновь перевожу взгляд на него.
— Вообще-то смешного мало, — замечаю с обидой.
— Да брось, ты правильно сказала. Это всего лишь дурацкая примета.
— Где ты был? — тут же перевожу тему.
Наши отношения, которые с каждым днём всё больше становятся похожи на огромный оползень, летящий со скалы, волнуют меня гораздо больше, чем упавшее кольцо подруги.
— Работал, — Волков берёт красивый стакан у проходящей мимо официантки и отпивает шампанское щедрым глотком.
— Весь месяц?
— У меня проблемы, Ника. Нужно лететь в Швейцарию.
— Проблемы? — невольно хмурюсь.
— Да. На Российском рынке появился новый нефтяной миллионер, и он вставляет мне палки в колёса.
— Да ты что! — с иронией усмехаюсь. — И, конечно, твоя работа гораздо важнее семьи.
— Я не могу отказаться от поездки в Швейцарию.
— Тогда мы с Максиком поедем с тобой!
Стёпа закашливается от неожиданности и смотрит на меня с недоумением.
— Я тебе не доверяю, — скольжу по его лицу холодным взглядом.
— Думаешь, я тебе изменяю? Повезу на отдых любовниц?
— Так у тебя их несколько?
— Кого?
— Любовниц.
— Вероника, хватит. Я не хочу выслушивать твои претензии.
— Ответь! — настойчиво смотрю в его безразличные глаза.
— У меня нет любовниц, — отмахивается.
— Тогда почему ты не ночуешь дома?
— Я же сказал, у меня проблемы на работе.
— Так себе оправдание! — забираю у Стёпы стакан с шампанским и допиваю до дна.
— Я не обязан перед тобой оправдываться.
— Я твоя жена! Опомнись! — кажется, я превратилась в разъярённую фурию.
— Прекратите этот цирк! На вас уже смотрят косо, — вмешивается отец Волкова, и я вновь закатываю глаза. — Степан, пойдём на разговор.
Ефим Святославович выглядит зловеще. Ничего хорошего его презрительный взгляд не сулит.
_17_
_Степан_
Отец отводит меня в кабинет моего друга. Такое ощущение, что папочка чувствует себя хозяином в чужом доме. Все двери перед ним открыты. Грузный мужчина вальяжно раскидывается на кресле Медведева, достаёт из выдвижного ящика в столе портсигар и закуривает.
— Ну, что ты стоишь, как не родной? — насмешливо щурит глаза и рукой мне указывает на свободный стул.
— Ты думаешь, Артуру понравится, что ты без спроса взял его сигару? — веду бровью, осматривая недовольное лицо отца.
Холодный решительный взгляд полон глубокого смысла и какой-то таинственности. Он будто что-то замышляет, расставляет сети, в которые я должен угодить.
— Почему я должен думать об Артуре, когда тут свой балбес вырос, а ума не набрался? — жадно затягивается и выпускает в воздух белую пелену едкого дыма.
— Что ты хочешь сказать?
Предчувствую, что он прознал о плачевном состоянии нашей корпорации, и теперь меня ждёт многочасовая лекция о том, какой я негодяй и недоумок. Я и сам прекрасно понимаю, что виноват. Вовремя не принял должные меры, был рассеян и зациклен на жене и сыне. А сейчас мои тщетные попытки вывести Нефть "ВЕС" на прежний уровень доходов стали посмешищем.
— Что с Вероникой? — неожиданно выговаривает отец, и я на мгновение теряюсь.
— А что с ней?
— Степан, твою мать! — стучит по столу кулаком и яростно морщит старческое лицо.
Все его морщины преобразуются в глубокие впадины, прибавляя лет десять к настоящему возрасту.
— Почему твоя жена сегодня сидела в зале одна и со слезами на глазах?
Я глубоко вдыхаю раскалённый воздух, пропахший сигаретным густым дымом. Верхушки лёгких мучительно жжёт, и, кажется, несчастные органы вот-вот полезут через нос наружу. Меня наизнанку вывернет, если продолжу этот разговор.
— С Вероникой всё в норме, — короткий ответ, который раньше устраивал моего отца.
— Не ври мне, Степан. Она несчастна рядом с тобой!
— Ты вздумал учить меня семейной жизни? — закипаю от ярости.
— Да, вздумал! Я не хочу, чтобы…
— Отец! Ты поднял руку на мою мать, и она в ужасе сбежала! Без охраны, без денег! Если бы не ты, она была бы жива! — ору, кажется, на весь дом.
Собственного голоса я не слышу из-за грохочущего сердца. Кажется, что оно сейчас проломит грудную клетку и выскочит на стол прямо под нос собеседнику.
— Да, вот такой я ужасный человек, — шелестит низким голосом. — А ты, Стёпа, учись на моих ошибках.
Упираюсь руками в край стола и, наклонившись вперёд, заглядываю в графитовые глаза Волкова старшего. Язык не повернётся сейчас назвать его отцом. Этим разговором он будто разблокировал все мои воспоминания, заставив кровь превратиться в раскалённую сталь.
— Ты чудовище. Не учи меня жизни! — отвечаю хриплым голосом.
Мужчина не разрывает зрительный контакт, затягивается сигарой и выпускает дым прямо мне в лицо.
— Выйди вон! — командует, указав мне на дверь.
— С удовольствием, — бросаю в ответ, покидая кабинет.
