от этого, кажется, стало еще хуже.
Через полчаса безуспешных попыток вырваться пришлось признать, что выехать без посторонней помощи сегодня не удастся. Выхожу из машины и возвращаюсь в дом. Сбрасываю, промокшую насквозь, куртку. Хочется точно так же поступить и с обувью. Но от этого мне не станет теплее в остывшем доме, ведь, до отопления мы еще не добрались.
Кажется, в одной из комнат есть небольшой обогреватель, который притащили с собой рабочие. Если получится найти его, то и обувь можно просушить. И волосы заодно быстрее высохнут.
Иду туда. Обогреватель отыскался сразу. А еще, там же, на столе, есть чай и кофе, и, даже, упаковка печенья. Знаю, нехорошо брать чужое. Но, вместе с бутербродом, который я прихватила из дома, это моя единственная еда. А пока не ясно, сколько времени придется тут торчать. Пока дождь не закончится, выбраться точно не удастся.
Включаю обогреватель, сушу обувь, распускаю волосы, давая им просохнуть. Достаю бутерброд и завариваю кофе. Есть только растворимый. Но я не из привередливых, могу и такой выпить.
Дождь все не перестает, и я решаю пройтись по дому. Хоть и бываю тут каждый день, но осмотреть все уголки пока не успела. Тучи за окном создают мрачную атмосферу. В тех комнатах, где можно включить свет, это не проблема. Но так не везде. Есть такие ниши, куда мы не успели еще установить осветительные приборы. Приходится подсвечивать себе фонариком на телефоне и гнать прочь глупые страхи.
Снова первый этаж, потом второй. В одной из комнат замираю у огромного стола из темного дерева. По бокам вырезаны фигурки ангелочков, и с одной стороны край немного отбит. Я смогу отреставрировать его, уверена. Но сейчас не до этого. От безделья начинаю выдвигать ящики и заглядывать внутрь. Они пусты, чего и следовало ожидать. Все, кроме одного, самого нижнего.
Большая кожаная папка черного цвета. Достаю ее и смахиваю пыль. Может, там документы, которые мне не нужно видеть? Если так, то почему Руслан не предупредил? А вообще, откуда он узнает, что их кто-то видел? Я только одним глазком, честное слово.
Но внутри папки не документы. Там наброски, простым карандашом. Немного не правильные, но старательно выверенные. Где-то рука, где-то голова, есть изображение парка и даже дома. Построение человеческого тела, так, будто кто-то пытался научиться по учебнику рисовать правильно. Хорошо знакомые мне, так часто рисуемые, голова Давида и Венеры Милосской. Складки скатерти на столе, на которой сверху лежат два яблока. Вот тут немного неверно заштрихована тень. А на рисунке с окном и диваном немного неправильные пропорции.
Чьи-то учебные рисунки, непонятно каким образом уцелевшие в этом заброшенном доме. Казалось бы, ничего особенного. Но мне нравится смотреть на них. Они вызывают приятные ассоциации. Дело не в том, что они гениальны, нет. Но в этом и смысл. Наверное, от того, что я просмотрела за время учебы так много идеально выполненных полотен, эти наброски кажутся мне более живыми и какими-то… настоящими. За ними читается своя история. О нерадивом студенте, которому многое не удавалось, как бы не старался. Так и вижу, как бедняга трудится, напрягая лоб.
Еще раз просматриваю рисунки, а потом возвращаю все в папку. Открываю ящик, но тут же передумываю. Наверняка же, об этих работах уже давно никто не помнит. А я найду им применение. Поэтому, отбросив сомнения и придумав себе оправдание, забираю папку с собой. Возвращаюсь в единственную теплую комнату и кладу папку с рисунками в свою сумку. Когда вернусь домой, нужно будет заказать к ним рамки. Просты и лаконичные, черного цвета. Они подойдут, да.
Дождь постепенно стихает. Но от этого не легче. Дороги размыло, местами огромные лужи. И теперь придется ждать, пока просохнет. Или звать подмогу.
Хм, и кого я могу позвать? Димы больше нет, а мои хамовитые рабочие рады и счастливы лишнему выходному. Конечно, они не приедут. Скажут, что не проехать. Кто еще?
Вот Руслан бы мог найти решение, почему-то, я уверена в этом. Но звонить ему?! Не, лучше переждать здесь до лучших времен. Впрочем, а почему бы и нет? В доме сухо, и еще остались печеньки и кофе. Правда немного скучно в одиночестве. Но мне есть чем заняться. Лепнина в кабинете оставляет желать лучшего, нужно заполнить чем-то утраченные фрагменты. А, сначала. Их нужно придумать и нарисовать. Вот этим и займусь.
Достаю бумагу и карандаш, делаю несколько набросков. Несмотря на темноту за окном, которая становится все гуще, мне не страшно. Я слишком увлечена делом. Поэтому свет даже не включаю. Так, только старинный торшер, который, непонятно каким чудом, все еще работает.
Услышав стук, я вздрагиваю. Вот дурочка! Мало ли, что могло хрустнуть! Да хоть проводка на стене, завтра рабочие разберутся! Но стук повторился, потом еще раз. А затем, и вовсе, раздались приглушенные шаги.
Сердце ухнуло в пятки, страх сдавил горло. В своей беспечности я совсем забыла о том, что нахожусь в старом заброшенном доме совсем одна! И это может быть кто угодно. Да, хоть волк из леса неподалеку. Вот тебе и Красная Шапочка! Прекрасный финал, Настя! Дровосек не придет, пора вспомнить про Отчет наш.
Зажмурив глаза и проклиная собственную тупость, я путанно шепчу слова молитвы. А тем временем, шаги становятся все громче и громче. Вот они уже за дверью. Вот и ручка, скрипнув, провернулась.
— Кто здесь? — хотела рыкнуть грозно, но получился лишь жалобный писк нервной дамочки на грани истерики.
В дверном проеме появилась бородатая голова, и я заорала, что есть силы. Коронное «Пожар!» даже не вспомнилось. По старинке, теряя бешенное количество нервных клеток в секунду, я визжала, пока не охрипла.
Вот и смерть пришла, не иначе! Почему же в таком ужасном виде? А где коса? Ой, только косы и не хватает! Мамочки!
— Ты чего орешь? — раздается вдруг раскатистый бас. — Я ж ничего тебе не сделал.
Вопрос резонный. И логичный. Если бы не антураж, и не седая борода, то и страха бы не было.
На протяжном хрипе резко замолкаю, и только пялюсь на незваного гостя, вытаращив глаза.
— В-вы к-кто т-такой? — прохрипела жалобно.
— Меня Иван Кузьмич зовут, — говорит голова, — можно просто дядя Ваня.
Прижав руку к груди, изо всех сил стараюсь успокоиться. Сердце готово выпрыгнуть и ускакать подальше от греха. Кожа покрылась мурашками, и, даже, волосы на голове чуть приподнялись. Явление, называется, дяди Вани народу. И с моим везением, именно мне довелось
