— Да знаю, знаю, — смеюсь я покорно и — в гостиную, заливисто: — Ри-и-ик, мама приехала!
— Мгм-м, щас-с... да блять...
После этого мат уже не возобновляется — очевидно, Рик, наконец, услышал и до него дошло. Но выходить, зараза, не спешит.
Вести маму в гостиную, требовать, чтобы он сделал потише, рисковать, что при виде ее он, может, даже не отклеит задницу от дивана — э-э-э... нет.
— Ри-ик!
Вместо ответа из гостиной слышно преувеличенно громкое шебуршание: поднимаются с трудом и тяжелым вздохом.
Нарисовавшись в прихожей, Рик кивает маме:
— Драс-сте.
Он, в общем-то, в меру ухожен, в футболке и джинсах, правда, на босянку.
Пиво оставил в гостиной. Может, допил уже. Настолько радуюсь этому факту, что даже забываю их друг с другом познакомить.
— Рик.
— Лилия, — сурово говорит мама, пристально разглядывая его.
У него явно нет опыта общения с мамами, не считая, наверно, его собственной. По-моему, с ней он тоже давненько не виделся.
Поражаюсь его вопросу:
— Давно приехали?
— Куда? — не понимает мама.
— В Берлин.
— Давно. Я здесь живу.
По курьезной случайности она хотела бы спросить у него то же самое, но он ее опередил.
Беседа-знакомство явно не клеится. Все равно: это кажется мне похожим на семейное мероприятие-сходку, какие сейчас запрещены, и по каким я дико соскучилась.
Демонстративно смотрю на часы и говорю весело:
— Так, вы тут болтайте, а я пошла... — и дергаю на кухню.
— Куда это ты? — удивляется мама.
Не могу удержаться от шутки:
— Мам Лиль, ты ж с дороги... Тебя кормить надо...
Надеюсь вызвать этим у мамы улыбку, ухмылку, усмешку — что-нибудь.
Мама не смеется, следует за мной, а Рик — обратно к телеку.
— Что готовить собралась?
— Неправильный плов.
— Понятно.
— Мам Лиль, да ты сиди, я сама. Давай аперитивчику, а?
Мама не отвечает. Чокается со мной безалкогольным шампанским, отпивает и спрашивает:
— Когда успела?
— В октябре познакомились.
— Ты ничего мне не рассказывала.
— А чего рассказывать?
Смеюсь про себя и думаю, что маме не угодишь: то она страдает, что я уже год одна мыкаюсь, то ей мужчина мой, видите ли, не тот. Не такой, как надо. И я ей про него не рассказывала.
Но все это ерунда и я старательно слежу, чтобы радость от приезда мамы не сменилась раздражением.
— Так вы недавно начали встречаться?
— Ну да.
— А-а... Ну, так... как?..
Серьезно ли все, серьезно ли я это с ним, вот с таким...
— Да я ж не знаю. Рано еще говорить.
— Все ясно.
Мама залпом опорожняет свой бокал и решительно поднимается со стула:
— Кать, да я, наверно, поеду. У вас, наверно, планы были на выходные, раз он к тебе приехал.
Спешу ее разуверить, да и хватит недоговорок, по-моему:
— Он не приехал. Он здесь живет.
— Катя?!
— Иногда. А что такого?
— Катерина!!!
— Я сама ему предложила. Предлагаю.
— Ты ошалела? Ты совсем?
Мама настолько же поражена и рассержена, насколько я весела и невозмутима. Допиваю безалкогольную шипучку и как ни в чем не бывало продолжаю свою возню.
А у мамы так и клокочет все внутри:
— Вот... д-дура-девка, а... Вот... тебя мало жизнь учила, а? Не учит жизнь, да? Мать не учит... Материна жизнь не учит...
— Учит.
— Вот это... вот этот...
Материны глаза беспокойно скользят в приоткрытую дверь и вновь узревают Рика, киряющего из бутылки, забравшись на диван с ногами.
— Выпивает он, что ли?
— Пить пиво — это выпивать?
— Это смотря, в каких количествах.
Мама тревожно сканирует взглядом журнальный столик и кучкующуюся на нем пустую тару. Спустя несколько секунд Рик, как по команде, допивает очередную и ставит ее на стол.
— От пива пузо бывает, ты в курсе? — справляется мама холодно и тихо.
— Да, помню, — улыбаюсь я.
У отца небольшой «пивной» животик. Всегда его с ним помню. Сколько вообще помню.
— Он где работает? Помогает тебе хоть финансово, раз уж живет за твой счет?
Мамины ожидаемые слова неожиданно палят в меня пушечными ядрышками, выбивают предательскую полу-горькую улыбку на моем лице, прежде чем я успеваю взять его под контроль.
— Все нормально, мам, — говорю только.
Мама только качает головой и, преисполненная обиженной решимости, поворачивается корпусом по направлению к прихожей.
Мне становится немного грустно. Жаль, что так получилось.
— Мам Лиль, останься.
— В другой раз, Катюш.
Мама выходит, а я отправляюсь к Рику. Так, что там у него — конец первого тайма? Перерыв?
— Мама уезжает.
— Че так скоро? Она мне не мешает.
— Слушай, ну, ты сволочь... — говорю ему и тут только вижу угрюмую злость в его глазах.
Дурак.
— Так, — резко наседаю на него. Еще ни разу, по-моему, так не наседала.
— Чего?
— Встал и проводил.
— Ты, блять, это серьезно?
— А чё — я смеюсь?
Зыркаю в прихожую, вижу испуганное лицо мамы и поспешно возвращаюсь к ней.
— Доченька, а может, он бьет тебя?.. — шепчет мама и заговорщически предлагает: — А давай вместе его выставим... может, ты одна боишься...
От этого я немного веселею.
— Не, мам, — говорю и надеюсь, что мама видит искринкой смеха в моих глазах. — Не бьет. Он меня, скорее, это... с точностью до наоборот.
— Чего — н-на-наоборот?
— Защищает. От битья.
— Катюш...
— М-м-м?
Мама смотрит на меня озабоченно и, кажется, теперь не прочь поставить мне градусник.
— Мам Лиль, слушай, может, останешься, а? Ты не думай... он... э-э-э...
Мне хочется сказать «он хороший», но я запинаюсь, соображая, как сама только что его назвала.
— Слушай, я уже ничего не думаю... Я не буду вам мешать...
— А вы нам не мешаете, — спокойно произносит нарисовавшийся вновь Рик.
Вот же ж — пришел проводить.
— С-спасибо. Рада, — с достоинством произносит мама, затем требовательно отчеканивает: — Нет-нет, н-не н-надо меня провожать. Л-ладно. Удачи вам.
Я очень люблю свою маму, поэтому, пока она на лифте едет вниз, бегу на кухню и открываю настежь окно.
— Мам Ли-и-иль... — зову протяжно. — Мам Ли-и-и-иль!
— Чего тебе, чертова девка?! А-а?! — кричит она мне через весь двор. — Смерти моей хочешь?!!
— Мам Ли-иль! Живи до-олга-а! Мам Лиль! В воскресенье...
— Чего тебе?
— В воскресенье маникюр делать будем?
— Ты, что ли, собралась?
— Ну, хочешь, в салон пойдем...
— На черта мне эти салоны... Закрыто все... В какое воскресенье, в это? Не могу!
— Да не-е, в следующее... или после...
— Ладно. Подъезжай.
Рик смотрит на эту картину с безмолвным спокойствием — бутылкой пива в руках. Будь я на месте мамы — тоже испарилась бы в ускоренном режиме. Оборачиваюсь на него, смотрю — ну, не... ЧМО ли...
— Вот... надо было, а? Надо было все это?
— Ты почему ее так зовешь?
— Кого это — её?
— Мать.
— Маму?
— Она тебе что — не родная?
— Тьфу ты, господи. Хорошо, хоть при ней не спросил.
— Ну, так обычно зовут... я не знаю... свекруху, там...
— «Свекруху»...
Выталкиваю из себя нервный вздох.
— Свекровь у меня была нормальная, кстати. Не то, что ее... хотя он так пиво не бухал перед тещей.
— Ты поговори, поговори мне еще... – легонько свирепеет он. — Ну? Че он еще не делал?.. А?.. Не бил? Не изменял?
— Да пошел ты.
Меня злит, что этот... дебил-пивосос зачем-то вспомнил про Миху, и я рассерженно ухожу в зал — следить за счетом.
Рик заходит ко мне:
— Че, я мать твою прогнал, что ли?
— Ты, «мать твою», — цежу я сквозь зубы, — никого не прогонял. Она сама уехала. Потому что она...
— ...нервная у тебя?
— ...потому что она переживает за свою дочь.
— И поэтому бросает ее в пасть к волкам?
— И поэтому, — не даю сбить себя с курса, — предоставляет ей возможность самой разбираться в собственной жизни.
