Миха захотел быть со мной, и я тоже в это играла. Странно, что когда-то он спокойно все проярил, а теперь не вник, что и для меня это превратилось в игру.
Признаться, в истории с Михой есть над чем поразмыслить: значит, не забыла? Не разлюбила? Значит, страдала больше и дольше, чем сама готова была себе в том признаться? Не то. Все — не то.
Конечно, Рик не мог спросить меня об этом. А не спрашивал он меня об этом, потому что до этого и сам почти месяц ночевал у своей бывшей… или бывших… Как после этого спрашивать?..
Можно было бы предположить, что мы оба искали у своих бывших то, чего нам не хватало друг с другом. Что-то у нас не получалось, не устраивалось. Не для того ли я прыгнула с Михой в койку, чтобы отомстить Рику?
Не для того. Правда заключалась в том, что на тот момент я настолько отрубила Рика, что мстить мне было некому и не за что. Он снова стал чужим. Да и родным никогда не был.
Ведь Каро высказала-таки мне — без истерик вроде:
«Признай, что испытывала удовлетворение, встречаясь с Михой».
«Испытывала, конечно».
«Моральное удовлетворение».
«Стоп, Каро. Ничего морального в этом не было. Наоборот — мы просто трахались. Я хотела его, а он хотел меня».
Ей, наверно, больно было это слышать, но она сама спросила.
«Он изменил тебе с другой, — настаивала Каро, — и вот ты наконец-то его — и их — за это наказала. Ты была беременна, она теперь беременна — все сходится. Все началось с травмы, которую нанес тебе Миха. Я помню, как сильно ты его любила, как добивалась в школе. Как беспощадно ты отрезала его от меня, а меня — от него. Вы были столь блестящей парой…»
«…которой нет уже лет сто. И никакой морали. Ноль морали. Я вообще позабыла, что это такое».
В общем, это Каро, у нее свое, а у меня свое. А с Михой я переспала из-за того, что мне тупо захотелось мужика. Не больше и не меньше.
— Zum Ficken. Потрахаться, — признаюсь поэтому спокойно Рози.
И мне плевать, если сказала я об этом так громко, что меня слышал бариста или еще кто-нибудь в этой псевдо-итальянской шараге.
Рози кивает головой — правильно, мол.
Кажется, она настолько рада, что «все хорошо, что хорошо кончается» — даже не задает вопроса на засыпку: а зачем мне теперь этот?..
***
Зачем, зачем… За тем, что мне с этим хорошо. Даже вне постели или других мест для совокупления.
Но когда этот снова «по привычке» прячет от меня монитор своего ноута, я откровенно смеюсь над его конспирацией.
Я, конечно, менее инквизиторша, чем Рози — но нет, черта с два он от меня отвяжется. Пусть привыкает разговаривать. Да, за этим он мне тоже.
К тому же имею я право знать, куда конкретно он гоняет мою машину? А то мало ли, что там, в Нойштрелице, хоть это и не Берлин.
Нойштрелиц… Берлин…
Припоминаю одну деталь и после ужина забрасываю удочку:
— zalando что-то новенькое строит?
У интернет-магазина zalando там центр логистики, а в Берлине, недалеко от Истсайдской головной офис.
Рик отвечает не сразу, а я продолжаю допытываться:
— Тогда вы от них возвращались?
— Когда — тогда?
— На Ист Сайд. Ты на тачку ее сажал.
— Ну.
Он поворачивается ко мне всем корпусом и смотрит на меня в упор, не мигая.
— Только я ее не сажал. Она сама себя сажала. На мою тачку.
— То есть, ты подарил ей…
— То есть, я ни хера ей не дарил, — чуток «повышается» он. — Но она, тем не менее, ездит на моей тачке, и сама себя туда сажает…
— Слушай, — изо всех сил стараюсь не раздражаться, но дается это мне непросто, — а ты можешь, так сказать, в общих чертах обрисовать мне, как все это так получилось?.. Не, я, конечно, понимаю, там, гулял, изменял…
Хоть на словах это и проще гораздо «понять», чем на деле…
— Хрена ты понимаешь. «Гулял» — отзывается Рик презрительно и с нетерпением. — Да блять, запарывали просто всё друг другу.
— «Всё» — то есть, проекты?.. Зачем?..
Откровенно не понимаю. Ведь это же тупо невыгодно.
— Так выходило. Ее бесило работать со мной.
— Тебя — с ней?..
— Нет, вообще-то. Мы мало пересекались. Работали, по сути, каждый — на себя, каждый — со своими клиентами. Последним запорол я. Она много брала из кассы на инвестиции и просто так — квартиру, там, отремонтировать.
— Ту, на Котти?.. — спрашиваю почти беззвучно, но он слышит.
— Не, другую.
— Вашу?..
— Ее. Квартира на ней была. И есть.
Ну, конечно.
— Я ей говорил, что это херня, надо сначала текущие отбить. Потом у меня появилось верняковое дело…
— Какое?
— Чувак предложил переоборудовать пуфф…
Пуфф — это значит бордель?..
Не верю ушам, но ему-то верю и только спрашиваю прифигело:
— Чё?..
— …под отель. Ну, в это побольше надо было вложиться. Бабки вложить — и не только. А она — мне, блять — моими же аргументами. И — пиздец. Я отправил туда подряд, а когда пришло время с ними расплачиваться, она завинтила мне ликвид. Потом они искали меня кругом.
— И находили?..
— И находили. Берлин большой, но, блять… находили. По башке отгребал. Не раз… И не два… И не только по башке…
— Поэтому перебрался на ту квартиру? На Котти?
— Не-а. Жить негде было. Они отвалили потом. Въехали, что с меня ничего не возьмешь и никто за меня ниче не даст.
Таким образом этот, итит его мать, предприниматель оказался вынужден бомжевать. Все это настолько раздолбано, что… подходит к нему, если честно.
Подкалываю этого
