про сейчас и никогда.
Рукопожатие оказывается крепким, хотя Николай Николаевич на голову ниже меня.
Он не изменился совсем. Все тот же сухонький, седовласый старик с большими голубыми глазами, настолько лучистыми и живыми, что чувствую себя пацаном в его присутствии и ещё больше сутулюсь. А когда он меня обнимает и целует, еле сдерживаю идиотскую растерянную улыбку.
Сажусь за столик напротив Ушакова, нас освещает приглушённый свет ночника со стенки цвета кофе. И от этого кофе хочется так сильно, что скулы сводит. Поэтому подскочившая официанточка в короткой юбке, с начёсом на волосах а-ля 60-е, жующая жвачку, сразу получает от меня заказ на чёрный сладкий кофе.
— Не изменился совсем, — улыбается Николай Николаевич, у него тоже стоит чёрный кофе чашка наполовину пуста. — Как Никита?
— Растёт, скоро с меня ростом будет.
— Хотел бы его увидеть,— на морщинистом лице старика отображается искренняя печаль, но затем он собирается, вскидывает на меня неожиданно серьезный и жесткий взгляд. — Не буду тебя задерживать. Мне нужно только «да» или «нет».
Он опускает глаза, трёт большим пальцем ручку на кофейной чашке. Делает паузу, словно слова подбирает.
Я не тороплю.
Предчувствие обостряется до предела. Не просто так меня сюда позвали, с такими церемониями.
— Моя дочь Марта стала случайно свидетельницей убийства, — наконец, начинает тихо говорить Ушаков. — Непростого… Убивал очень влиятельный бандитский авторитет, связанный напрямую с чиновниками. Оглянуться не успели, из Москвы люди пожаловали. — Он остро смотрит на меня, — сам понимаешь, какие…
Я ничего не говорю, слушаю внимательно, глядя на старика. Улыбаюсь официантке, когда она приносит кофе, и взглядом провожаю её упругую маленькую попку в юбочке по самое не балуйся. Короче говоря. Изо всех сил делаю вид, что мы – просто два коллеги, зашедшие после лекций кофейку попить.
А сам просчитываю варианты. Деталей , судя по всему, не будет. Ушаков или не в теме, знает только то, что ему успела сообщить дочь, или просто не скажет по каким-то причинам. Ставлю на первый вариант.
Против всякого инстинкта самосохранения ощущаю, как по крови расползается шипучим горячим уколом кайф от интереса к делу Ушакова. Будоражит.
— Защита свидетелей, — кидаю я на пробу и отпиваю ароматный горячий кофе.
— Да. – Кивает Ушаков, — У Марты есть подруга, та выходит замуж за местного начальника РУВД… Он попытался спрятать мою дочь. Кирилл, её чуть не убили. Она чудом спаслась. Её передвижения отслеживают. — Он сжимает неожиданно жесткие кулаки, смотрит на меня в упор. — Тут вопрос уже не в том, кто что сможет сделать для нас. Здесь вопрос доверия. Кирилл, я долго думал. Просчитывал варианты… Кроме тебя, мне не к кому обратиться. Ты - единственный человек, которому я доверяю, имеющий подготовку и достаточный опыт. Её нужно спрятать, пока служба собственной безопасности разбирается, где утечка и протечка в их рядах. Помоги мне. Две-три недели, спрячь её так, чтобы не нашли. Потом её переправят на суд уже специальные службы. О деньгах не беспокойся…
— Нет-нет-нет,— тут же прерываю я и пустой ладонью показываю, что деньги вообще не вопрос.
А вопрос в том, что у меня, мать ее, работа. И долг перед этим человеком. Я не могу отказать. Совсем не могу.
— Да, — киваю ему, и Николай Николаевич натягивает болезненную улыбку. Он не ошибся, мне можно доверять.
Глава 4
Глава 4
Счёт времени идёт на минуты. До квартиры я уже добираюсь с планом действий.
Девушка, дочь Ушакова вполне взрослая, дамочка за тридцать. Без проблем, одним словом. Подросток, конечно же, был бы хуже в плане подчинения, но у подростков обычно физическая форма лучше, чем у людей к четвёртому десятку, и, если придётся бежать, либо просто шустро передвигаться, то тут необходимо подготовиться. То что операция опасная, понятно сразу. Так же, как и то, что никому нельзя про нее. Даже Питеру. Даже Демону. Поэтому я возвращаюсь домой к Никите, полминуты наблюдаю его веселую возню с котенком, увлеченно гоняющимся за большим пальцем на ноге сына, и хлопаю его по плечу.
— Сбылись твои мечты, Кит, — вздыхаю я притворно, — ты две недели будешь жить один.
Сжатые кулаки от восторга летят вверх, парень кричит от радости.
Он не то, чтоб рад моему отъезду… Хотя, чего там юлить – рад, конечно! Да и кто бы был не рад в шестнадцать лет пустой квартире на целых две недели?
Улыбаюсь и направляюсь в свою комнату, чтобы быстро собрать сумку. Фрэш вымытый, проглистогоненный и довольный, выходит в коридор, чтоб познакомиться с лотком. Увлеченно копается в нем.
А я мимолетно удивляюсь: у меня настоящая семья! Теперь даже кот есть! Охренеть.
Собираясь, звоню своему заместителю, потому что отрываться от бизнеса - дело неблагодарное. Питер с семьей все еще в Голландии, его отец, мое непосредственное начальство, а теперь и старший партнер – в Ницце косточки греет. А я здесь. И надо соответствовать. И держать руку на пульсе, даже если и приходится подставлять задницу под возможные пули.
— Понимаешь,
