у тебя такое красивое имя, Ясемин.
Вдруг понимаю, что не могу рассказать ему об отце, об их связи с мамой. Не потому, что в этом есть что-то постыдное, нет. Не хочу.
Я вычеркнула отца из своей жизни. И из сердца тоже. Жаль, из генов не вычеркнешь, зато можно выбросить из памяти. Поэтому не стану ничего говорить.
— Так мама назвала, ей всегда нравилось это имя, — отвечаю уклончиво, но Мурата как будто этот ответ удовлетворяет.
— И мне тоже оно очень нравится, цветочек. И ты мне тоже очень нравишься. Я ведь не просто так приехал, Ясемин. У меня есть для тебя одно интересное предложение.
— Правда? И какое же?
— Ты знаешь, чем я занимаюсь? — он дожидается пока я мотну головой. — Я помогаю людям составлять выгодные контракты. Ты говорила, что хотела работать в Турции. Так вот, я могу для тебя это устроить. Что скажешь?
— Вы можете устроить меня в продакшн по типу того, в котором я работаю? — мое удивление не знает границ.
— Я могу устроить тебя в модельное агентство, цветочек. Ты будешь заключать контракты с самыми лучшими компаниями, Ясемин, и тебя обязательно заметят. Если хочешь, можно будет попробовать себя в актерской среде, у меня есть знакомые режиссеры. И среди продюсеров кинокомпаний у меня есть связи.
Хочется закрыть глаза и помечтать. Мне такое не приснится в самом смелом сне. Но тем сложнее потом просыпаться.
— Что вы хотите взамен? — задаю самый неприятный вопрос.
— Догадайся, — отвечает Мурат, и когда я принимаю отстраненный вид, хватает за руку. — Твое внимание. Твое время. Общение с тобой. Обещаю быть щедрым, Ясемин, ты не пожалеешь.
— Думаю, вам лучше остановить машину, господин Мурат, — отвечаю, не дав ему договорить. — Я не стану вашей содержанкой. Не знаю, почему вы решили, что я соглашусь.
Мурат останавливает автомобиль, но дверь остается заблокирована.
— Откройте, — говорю спокойно, хоть внутри все холодеет.
— Тебе он нравится, да? — мужчина за рулем с трудом сдерживает раздражение. — Ответь, Ясемин. Я видел, как горят твои глаза, когда ты на него смотришь. Я прав?
Отворачиваюсь, но Мурат хватает за подбородок и вглядывается в глаза.
— Отпустите, — отбиваю руку, но он уже отпускает сам.
— Ты влюблена в Батманова. Чем ты думаешь, девочка?
— И чем же Дамир Даниярович хуже вас? — не сдерживаюсь и выпаливаю ему в лицо. Он смотри на меня странно, качает головой и говорит:
— Ты нас не сравнивай. Я как и ты, мы на них работаем. И мы никогда не станем им ровней. Дамир Батманов миллионер, он родился с золотой ложкой во рту. Он понятия не имеет, что значит выживать. А я знаю. И ты знаешь.
— Не желаю с вами это обсуждать. Откройте дверь!
Он берет мою руку и кладет на руль.
— Я не хотел тебя обидеть, Ясемин. Прости, если так. Но послушай совет мудрого человека, выбрось из головы Батманова. Деньги идут к деньгам, ты никогда не будешь иметь для него ценности, если ему не придется за тебя дорого заплатить. Люди с большими деньгами не имеют сердца, цветочек.
— Так и вы не сердце мне предлагаете, господин Мурат, — высвобождаю руку.
Он усмехается, поворачивает ключ зажигания.
— Я довезу тебя до твоего общежития, Ясемин. А ты подумай еще над моим предложением.
Дамир
Сегодня время тянется особенно медленно. Похоже где-то наверху в главный часовой механизм попали песчинки, и теперь я как вживую слышу как тяжело он проворачивается — надсадно, неповоротливо и со скрипом.
Пытаюсь сосредоточиться на документах, лежащих передо мной на столе, но внимание рассеивается и ускользает совсем в другую сторону.
В сторону Яси. Ясмины.
Это меня и злит, и раздражает, и забавляет одновременно. Я уже раз сто повторил себе, что Ясмина всего лишь моя сотрудница. Я плачу ей заработную плату. И я обратил на нее внимание только потому, что она идеальная кандидатура для роли фиктивной жены.
Но внутри бушует странный микс самых разных эмоций: нервозность смешанная с предвкушением и щедро приправленная азартом. Возможно даже немного волнением.
И еще чем-то, что я не в состоянии адекватно оценить и определить.
К концу рабочего дня окончательно сдаюсь и признаю: сегодняшний вечер волнует меня намного больше, чем я пытался себя убедить.
В сто первый раз повторяю, что Ясмина Беляева — всего лишь мой грандиозный проект под названием «Фиктивная жена». Но почему меня так кроет, будто я собираюсь делать предложение руки и сердца уже сегодня и по-настоящему?
Офис пустой, со мной только охрана. Я у себя в кабинете жду, когда в студии закончатся съемки. Букет цветов тоже ждет, я заказал лучший.
Вообще с этого дня для моей невесты все будет только лучшее — свидания, подарки, цветы. Пусть все знают, как Дамир Батманов умеет ухаживать.
Когда хочет.
Осталось понять, когда я успел захотеть.
Ладно, это мелочи, главное, чтобы слух о моем скоропалительном, ярком и фантастическом романе достиг берегов Турции. Если быть точным, ушей Эмира Дениза.
Я конечно все расскажу Ясе, не собираюсь дурить голову хорошей девушке. Мы с ней обо всем договоримся, составим подробный план. Будем обсуждать детали, обмениваться понимающими взглядами. Считывать друг друга с полуслова.
Уверен, у меня все получится, если рядом будет Ясмина.
Почему только от ожидания внутри холодеет, а руки ищут что бы такое сломать. На худой конец, раздавить.
— Дамир Даниярович, они там через полчаса заканчивают, — заглядывает в кабинет охранник. — Вы просили заранее…
— Да, спасибо, Егор, — неожиданно закашливаюсь и тянусь к кулеру за холодной водой.
Все отлично. У меня все под контролем.
Перед зеркалом поправляю галстук и придирчиво разглядываю свое отражение, оценивая каждый штрих.
— Выглядишь на двенадцать из десяти, Батманов, — говорю себе в зеркало, но слова звучат не слишком убедительно. Мрачно выдыхаю и снова себя рассматриваю.
В который раз поправляю галстук, словно от него зависит судьба сегодняшнего вечера.
— Это не настоящее свидание, Дамир. Это всего лишь деловая встреча, не стоит так придираться, — сухо информирую отражение.
Но Дамир из зеркала безмолвно уточняет, почему я придаю такое значение каждой детали своего внешнего вида? Почему мои глаза ищут в отражении то, в чем я не готов признаться даже самому себе?
Мне уже все не нравится. Галстук кажется слишком тесным, рубашка — слишком скучной. В глубине глаз пылает подозрительный огонь. Что-то давненько я его не видел, со студенческих времен так точно. Если не со школьных.
Волосы тоже не слушаются, как будто все моё внутреннее беспокойство через них поперло наружу.
— Не
