Четверть мили - Девни Перри

И именно поэтому любить Кэша Грира было так чертовски легко. Моя боль была его болью. Я не хотела, чтобы он знал мою историю, отчасти потому, что тогда это причинило бы боль нам обоим.

— Мне не пришлось долго попрошайничать, — сказала я. — Я просидела там около трех часов, разгоряченная, смущенная и несчастная, когда подошел Карсон и представился. Он дал мне двадцать долларов и предложил ночлег.

Парень, живущий на свалке, дал мне больше, чем деньги. Он дал мне надежду.

— Подожди. — Лицо Кэша посуровело. — Он предложил тебе ночлег? Потому что ты говоришь так, будто Карсон хороший парень, но…

— Нет. — Я рассмеялась, осознав, как это, должно быть, прозвучало. — Ничего подобного. Если бы это был любой другой человек, а не Карсон, я бы убежала с криком. Но он хороший парень. Он сел рядом со мной. Сказал мне, что сбежал из дома и где живет. И он рассказал мне о Джемме и Лондин.

— Он мог и солгать, — сказал Кэш.

— Но не солгал. В тот день я пошла с ним на свалку, чтобы все осмотреть. — Я прогулялась с Карсоном через весь город к свалке, охваченная любопытством и отчаянием. Я вернулась домой полная решимости. План, который я придумала в тот день, сработал не совсем так, как я ожидала, но, в конце концов, я нашла дорогу назад. К Карсону. К Джемме. К Лондин. К началу новой жизни.

— Вот и все. — К нашему столику подошла официантка с двумя переполненными тарелками. Она поставила их перед нами, долила воды и оставила нас наедине с едой.

Ужин прервал наш разговор, и мы принялись за еду. Я, например, была благодарна за передышку. Мы ели в основном молча, потом Кэш заплатил за еду, потому что я весь день была за рулем. Он никогда не позволял мне платить за еду вне дома, всегда находил повод побаловать меня — убирал в доме, стирал свои полотенца. Он не позволял мне платить в ресторанах, но не спорил о том, чтобы делить счет за продукты. Мужчины странные.

Но после десяти лет споров не только с ним, но и со всеми мужчинами семейства Грир, которые отказывались позволить женщине оплатить счет за ужин, я признала свое поражение. Я верила в гендерное равенство и расширение прав и возможностей женщин, но также понимала, что это то, что нужно Кэшу. Это был его способ выразить благодарность.

— Спасибо за ужин, — сказала я, когда мы садились в «Кадиллак».

— Пожалуйста. Спасибо, что позволила мне составить тебе компанию.

— Ха, — невозмутимо ответила я. — А у меня был выбор?

— Не-а. — Он ухмыльнулся, потянулся через кабину и щелкнул меня по кончику носа.

Я с улыбкой отмахнулась от него, когда мы поехали через улицу к мотелю.

Все номера в отеле «Империал Инн» выходили окнами на улицу. Здание имело Г-образную форму, с офисом в одном конце, где пахло свежим кофе и ванильным освежителем воздуха. После того, как портье передал ключи от двух соседних номеров, мы с Кэшем подогнали «Кадиллак» поближе к тому месту, где собирались остановиться, и он занес мой чемодан внутрь.

— Здесь мило, — сказала я, бросая свою сумочку на пушистое покрывало в цветочек. Номер был скромным, но чистым. Это был не отель «Грир Резорт», но тоже ничего.

— Сделай мне одолжение, — попросил Кэш, ставя мой кожаный чемодан рядом со шкафом. — Не открывай дверь, если только это не я. Мне никогда не нравились места, где двери открываются наружу.

— Нет проблем. — Я достаточно насмотрелась фильмов ужасов и триллеров, чтобы бояться стука в дверь мотеля после наступления темноты. Мой замок останется закрытым до восхода солнца. — Во сколько ты хочешь выехать утром?

— В семь?

— Хорошо. — Я кивнула. — Спокойной ночи.

— И тебе тоже. — Он пересек номер и низко наклонился, заключая меня в объятия.

Я обвила руками его талию, уткнулась в его сильное плечо и задержалась на один долгий удар сердца, чтобы насладиться его силой. Чтобы вдохнуть его пряный одеколон и пьянящий мужской аромат. Я втянула его носом, задерживая дыхание.

Его руки притянули меня ближе.

Я крепко зажмурилась, на долю секунды представив, что все это происходит на самом деле. Что это объятие было чем-то большим, чем просто дружеское пожелание спокойной ночи другому другу. Затем, прежде чем я была готова, он исчез.

Жар его груди исчез, сменившись прохладой ночного воздуха, когда он сделал слишком большой шаг в сторону.

Кэш наморщил лоб, глядя на меня сверху вниз, и выражение шока исказило его красивое лицо.

О боже, я его обнюхала. Я его обнюхала, и он услышал это, и теперь все будет странно. Дерьмо. И я так крепко за него держалась. Я так крепко за него цеплялась. Липучка. Что сделать? Что сказать? Мой мозг лихорадочно искал способ преуменьшить значение этого объятия, но прежде чем я успела придумать какую-нибудь неубедительную отговорку о том, что чувствую себя одинокой или уставшей, Кэш потрепал меня по макушке и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Я ждала, прислушиваясь к его шагам, пока он шел по тротуару к своему номеру. Дверь открылась и закрылась, отдаваясь эхом от соседней стены. Затем наступила тишина, изоляция между нашими комнатами не позволила мне услышать что-либо еще.

Я выдохнула, затаенное дыхание. Мои щеки вспыхнули от унижения.

Знал ли он? Неужели это объятие только что выдало меня? Была причина, по которой я держалась на безопасном физическом расстоянии от Кэша. Как минимум, в двух футах. Потому что, очевидно, моему телу нельзя было доверять.

Я застонала, рухнув на край кровати и закрыв лицо руками.

Кэш потрепал меня по голове.

Я обняла его, обнюхала, и он потрепал меня по голове.

Что, черт возьми, со мной было не так? Зачем я это делала с собой? Почему я просто не могла это прекратить?

Я не люблю Кэша.

Я не люблю Кэша.

Я не…

Рыдание вырвалось из ниоткуда и сорвалось с моих губ. Я прикрыла рот рукой на случай, если вырвется еще какой-нибудь звук. Эти американские горки убивали меня. Только что мы были друзьями, разговаривали, ели и смеялись, а в следующую секунду мне просто захотелось, чтобы он обнял меня. Пожелал спокойной ночи поцелуем, а не по-детски потрепал по чертовой голове.

Почему было так тяжело расстаться с ним?

Почему он не мог ответить мне взаимностью?