— Может быть, вернем эту традицию?
— Будешь готовить мне завтраки? Нет, боюсь, тебе неудобно будет ездить в квартиру отца каждое утро.
Ксюша смотрит мне прямо в глаза, у нее ясный, прозрачный взгляд. Она просто и четко озвучила мне свое мнение. Она знает, чего хочет, всегда хотела… Не понимаю, почему Седов считал, что Ксюша одна не справится и искал человека, который постоянно был бы рядом.
А потом эта мимолетная симпатия, я видел, как Ксюша покраснела от удовольствия, когда я сделал ей комплимент. Такая славная, милая. Мое испорченное сердце предательски екнуло…
Седов заметил симпатию между нами и напомнил, что я ему кое-что должен. Вот и все…
На словах легко и быстро, но сколько всего за этим стояло, не передать. А сколько всего я наворотил?!
— Папа, знал, что Давид — твой сын?
— Конечно. Я дал ему весь расклад.
— Не понимаю, на что он надеялся! На то, что тайна никогда не всплывет?!
— Может быть, на то, что я тебе быстро приемся, ты перерастешь эту влюбленность и захочешь чего-то другого.
— Как глупо.
— Отец желал тебе только самого лучшего. Он очень сильно тебя любил.
Ксюша кивает…
Телефон вдалеке издает трель звонка, но я не хочу вставать с этого места, не хочу двигаться. Так хорошо и спокойно, сидеть вместе, на старой кухне. Просто говорить, ловить ее улыбки, смотреть, как русые волосы вспыхивают золотом под лучами утреннего солнца.
— Я не дочитала все его записи. Но я обязательно их дочитаю. Поэтому, Илья… Если есть еще что-то, чего ты мне еще не сказал, самое время признаться.
— Увы. Мой самый большой секрет ты уже вытряхнула из тайника. В остальном, я до ужаса скучен и последователен.
— Никогда не считала тебя скучным, — честно признается Ксюша и забавно хмурится. — Хватит! Не надо расточать на меня свое суровое обаяние и выклянчивать комплименты. Я на это не куплюсь.
— Еще был завтрак.
— Ах да. Это, конечно, все меняет. Я за одну яичницу всю твою ложь прощу.
Ничего не отвечаю. Мне и обижаться, по большому счету, не на что.
Все равно немного царапает изнутри, хоть и пытаюсь держать лицо.
Но изнутри колет. Когда любимый человек тебя ранит, даже ненароком, всегда получается больнее, чем когда тебя задевает посторонний.
Я и сказать ничего не успел, моя девочка извиняется первой:
— Прости. Не хочу тебя колоть в ответ, но… — смотрит с искренней тоской. — Не выходит.
— Не в обиде. Понимаю. Я ужасно виноват перед тобой.
— Ты в выигрышной позиции.
— Что?
— У тебя есть ребенок. У меня — нет. И, судя по всему, ты не планировал заводить со мной детей! Вообще не хотел. Не думал обо мне с этой стороны?
— Отодвигал в необозримое будущее. Я, честно, даже запрещал себе думать. Трус. Так и скажи, будешь права.
— Хватит на сегодня правды и выяснения отношений. Просто учти, я хочу детей. Я хотела их от тебя, сильно хотела. И теперь вот это… — качает головой. — Нам нужно расстаться.
— Ты хочешь детей, — сложно дышать.
— Да. А ты… Еще пообещал мне так… хм… странно! Как будто котенка пообещал купить. Мол, на тебе ребеночка, только не истери.
— Ксюш…
— Как ты хотел это провернуть? Уговорил бы меня взять малыша из дома малютки или подсунул бы мне донора?!
— Мне нечего ответить, — признаюсь. — Моей целью было не дать тебе уйти, и я считал, что смогу что-нибудь придумать.
— Кроме одного единственно правильного варианта — попробовать завести детей. Со мной!
От лица схлынула кровь. Меня переполняют эмоции.
Совру, если скажу, что я не хочу иметь детей от любимой женщины. Но мне нельзя заводить больное потомство, обрекать детишек на страдания. Я говорил это себе так часто, что поверил, будто вообще не хочу детей.
Разговор с Ксюшей расставляет все по своим местам: хочу, но запрещаю себе это.
— Хочешь? Говоришь, что любишь. Хотел бы от меня детишек?
— Ксюш! — выдыхаю мучительно. — Риск слишком велик.
— Просто скажи — да или нет! ДА или НЕТ!
Кто бы сказал, что Ксюша умеет давить так, я бы не поверил. Сейчас она особенно сильно на отца похожа, Седов так же припер меня к стенке.
— Илья!
— Да или нет! Боже! Я, что, недостойна честного ответа?! Всю правду из тебя клещами вытаскивать! И при этом ты говоришь, что любишь! Не любишь! Ни капли.
— ЛЮБЛЮ! ХОЧУ! ДА, ХОЧУ! — кричу, голос срывается. Добавляю тихо. — Хочу, но не стану даже пытаться.
— Скептик. А чудо?
— Чудо?
— Вера в чудо. Папа писал, что твой сын, скорее всего, и года не протянет. Мол, ему поможет только чудо. Давиду четыре. Это чудо… Папа в таких вещах не ошибался.
— Вот видишь, чудо. Оно не случается слишком часто. Запас чудес для меня исчерпан.
Ксюша вздыхает:
— Какой ты сложный. Теперь я понимаю, почему у тебя всего один друг, и тот — всеядный.
Смеюсь, стряхивая оцепенение и давящее ощущение, из-за которого тяжело дышать.
— Ты права. Как всегда, права!
Ксюша смотрит на меня задумчиво.
— В чем дело? Ты что-то задумала?
— Ты меня обманывал, обидел. Скрывал правду. Так?
— Пока все верно.
— И говоришь, что любишь?
— Люблю.
— Докажи.
— Как? — спрашиваю я, зная, что ответ мне точно не понравится…
Глава 19
Глава 19
Она
— Я хочу ребенка.
Илья смотрит на меня с ужасом, даже отшатывается, проводит рукой по пышным волосам, запускает пальцы в пряди, взъерошив.
— Ксюш, ты слышала? — выдыхает с болью. — Ты слышала, что я сказал?!
— Я слышала, что ты сказал. Не переживай, не требую ребенка прямо здесь и сейчас. Я сейчас почти инвалид, мне не до детишек.
— Не говори так, врач сказал, через полтора-два месяца сможешь без костылей передвигаться, и…
— Илья! Дай сказать! Прошу.
— Говори.
— Мы расстаемся.
— Ксюш.
— Мы расстаемся, Илья. Я не могу продолжать жить с тобой, зная правду о твоем внебрачном сыне. Не хочу, чтобы ты выбирал, куда пойти — ко мне или к нему. И ты всегда выберешь пойти к нему, если вдруг одновременно нам будет плохо. Ведь это твоей единственный сын! Да? — усмехаюсь грустно. — Я не претендую, правда. Даже понимаю тебя. Чудовищно несправедливо все это! Но я понимаю.
— Ксюш, нет. Я ограничу общение с ним.
— Не надо. Не надо ради меня делать это, в итоге возненавидишь!
— Да откуда ты это взяла?
— Оттуда. У него есть мать. Мать, которая меня ненавидит, мать, которая хочет тебя, как отца, в семью. Если просто представить, как ты начал реже ходить к сыну, она настроит Давида против тебя, и ты… Рано или поздно, но ты меня тихо-тихо возненавидишь.
— Это бред, Ксюш. Я не смогу тебя возненавидеть!
— Если исключить наш штамп в паспорте, кто мы? Просто любовники! Просто трахаемся, едим, спим и живем вместе.
— Хватит.
— Нет. Я все-таки хочу ребенка. Не сейчас, потом. Хочу попробовать. Может быть, нам повезет, и малышу перейдут мои гены, а не твои. Может быть, не будет таких отклонений, как у Давида. Я хочу свой шанс. Шанс, который ты мне должен. Ты и отец… Вы лишили меня права на полноценную семью. За моей спиной лишили такого права… И я хочу восстановить справедливость.
— Ребенок может получиться больным. Как ты не понимаешь?
— Я все понимаю. Но шансы… Шансы не стопроцентные, Илья. Или я пустое место, от которого малышу ничего не может достаться?! И я не Карина. Если врачи скажут, что у малыша отклонения, уже на ранней стадии, я не стану обрекать его на мучения, и сделаю аборт. И на этом… На этом у нас с тобой закончится абсолютно все.
***
Он
Я поражен ее ультиматумом.
Ксюша взяла и отсекла лишнее, поставила меня перед выбором.
— Я не вижу себя бездетной старухой в далеком будущем. Мне снится большая семья, и я всей душой знаю, что это мои дети, внуки… Либо с тобой, либо с другим.
